1812. Фатальный марш на Москву
Шрифт:
Среди подвергнувшихся разного рода наказаниям, иногда несообразно жестоким, очутились шестьдесят пять офицеров из участников Бородинского сражения, и плюс к ним пятьдесят других ветеранов обороны отечества в 1812 г. С провалом их затеи ушли в небытие и надежды на любые реформы. Однако декабристы стали значимыми символами для следующих поколений русских, для каковых их героизм в 1812 г. и самопожертвование в 1825 г. означали лучшие ориентиры – те воистину правильные цели, за которые только и стоило бороться.
На самом деле «освобождение» Европы по Александру не в меньшей мере разочаровало и тех, кто так жаждал его. Цитируя Священное Писание, царь тягался за территории и влияние с лучшими из них и пытался использовать мирный договор как средство для установления идеологической ортодоксии всюду на европейском континенте. Его Священный союз положил начало системе, призванной приглядывать за жизнью центрально– и западноевропейских государств и вмешиваться в нее вооруженной рукой, когда нечто где-нибудь там – будь
1006
Beyle, Vie de Napol'eon, 233.
Подобное устройство не могло просуществовать долго и развалилось даже до кончины Александра в 1825 г. Однако занятое Россией господствующее положение наделяло ее, при желании, способностью помешать любому изменению status quo в политике Центральной Европы. Все вышеназванные течения и тенденции упрочивали силы консерватизма в основных государствах региона: Австрийской империи и Прусском королевстве.
Пруссия оказалась, возможно, в наибольшем выигрыше от поражения Наполеона в России. Поскольку Александр использовал эту страну как инструмент для освобождения Германии, к 1814 г. прусская армия превратилась в одну из лучших в Европе. Царь не мог наградить Пруссию возвращением польских земель, отобранных Наполеоном в Тильзите, ибо большую их часть считал собственностью России, а потому взамен помог приобрести территории в других уголках Германии и в том числе в Рейнской области. В результате не Австрия, а Пруссия выросла в доминирующее германское государство Европы.
Если русским либералам пришлось пережить разочарование из-за предательства их чаяний Александром и российским обществом в целом, немецкие мечтатели, видевшие во снах новую великую Германию духовным вожаком Европы, испытали громадное потрясение, сделавшись свидетелями безжалостного крушения их надежд. Пруссия просто-напросто провела модернизацию своего деспотического устройства и, подобно России, принялась подавлять самые невинные вольности студентов-либералов и поэтов-патриотов. Когда в 1870 г. действительно появилась великая Германия, она оказалась вовсе не такой рыцарственной, как мнилось Штейну и поэтам-романтикам, сражавшимся в битвах Freiheitskrieg. Нет и нет – та Германия стала милитаристской и самодержавной Германией Бисмарка и кайзеров.
Грозя отбросить и загнать куда подальше «северных варваров», Наполеон на деле привел их в сердце Европы. Его поражение и последовавший затем закат Франции как великой державы вымостил дорогу господства двух других – России и Пруссии. Власти той и другой использовали доминирующее положение для защиты status quo и пресечения социальной, национальной и религиозной эмансипации, экономического предпринимательства и политического развития в Центральной Европе, вскармливая тем самым воинствующий национализм и создавая предельную напряженность, то есть всё то, что в первые два десятилетия двадцатого столетия привело к противостояниям, революциям и переворотам. Они выпестовали идеологии, на совести которых десятки миллионов жизней, загубленных в третьем, четвертом и пятом десятилетии того же века.
Французы реагировали на потерю могущества по-разному. Некоторые не желали принимать очевидного и в мечтах грезили о том, как хорошо и замечательно все могло бы быть. Один такой человек, Луи Жоффруа, фактически переписав историю с целью утешиться самому и порадовать таких же, как он, опубликовал собственную версию событий в 1841 г. Согласно его варианту, Наполеон не задержался в Москве в 1812 г., а пошел на север. Он столкнулся с войсками русских, шведов и 25 000 британцев под командованием Александра и Бернадотта и разгромил их на подступах к Новгороду 8 октября. Спустя неделю, он осуществил триумфальный въезд в Санкт-Петербург. Император французов заставил Александра передать Российскую империю в лоно католической церкви, что обеспечило Наполеону прощение и широчайшую поддержку римского папы. Затем император низверг Бернадотта и сделал Понятовского королем возрожденной Польши. Потом отправился в Испанию, где 13 июля 1813 г. под Сеговией победил и взял в плен Веллингтона. Римский папа убедил испанцев принять королем Жозефа Бонапарта, и долгожданный мир опустился на Пиренейский полуостров. В апреле 1814 г. Наполеон вторгся в Британию, высадившись на берегу Восточной Англии, и разбил британские войска под началом герцога Йоркского вблизи Кембриджа, далее двинулся на Лондон, ворвался в палату общин и сообщил пораженным до крайности членам парламента, что Британия аннулирована, после чего приказал своим солдатам очистить от них помещение. После выполнения распоряжения, Наполеон запер двери, взял ключи и, выехав на Вестминстерский мост, бросил их в Темзу. В то время как Георгу III позволили править в Глазго в качестве вассального короля
1007
Louis Geoff roy, Napol'eon Apocryphe. Histoire de la conqu^ete du monde et de la monarchie universelle, Paris 1841.
Сколь бы нелепыми ни были эти фантазии, факт остается фактом – ни последнее поражение Наполеона в 1815 г., ни смерть в 1821 г. не смогли послужить причиной его исчезновения в архивах истории. Многие во Франции с понятной ностальгией оглядывались назад, на времена, когда он заставлял трепетать Европу, да и старые солдаты других национальностей не забыли пережитое на службе под его командованием. Для многих он остался священной памятью, и люди продолжали собираться в годовщину его дня рожденья, коронации или смерти. Время от времени по Франции проносились слухи, будто он высадился где-то в Европе и маршем следует на Париж во главе огромной армии. Причем разговоры эти возникали периодически даже и после смерти Наполеона.
Движение романтиков сообщило новый спектр восхищению Наполеоном. Поэты вроде Альфреда де Виньи и Альфреда де Мюссе изображали его как исполинскую фиг уру, не похожую на обычных людей, принадлежавшую скорее к небесам, чем к земле, в то время как даже ненавидевшие его писатели, как те же Шатобриан и Виктор Гюго, видели в нем «поэта в бою», сверхчеловека и героя. И не только французов порабощала гигантская личность Бонапарта. В фантазии Гёте Наполеон представлялся «демоном», олицетворявшим мрачную – но более вдохновленную – составляющую дуалистической натуры человека – главным вершителем деяний. Для Генриха Гейне император французов был Прометеем, укравшим огонь с небес. Байрон подробно занимался его судьбой, а Уолтер Сэвидж Лэндор соткал вокруг него мессианский миф. Польский поэт-романтик Адам Мицкевич воспринимал Наполеона как некоего полубога, память которого необходимо чтить, а 1812 г. рассматривал как неудачное его воплощение. Даже и русских задевало величие былого врага, и довольно часто герои 1812 г. держали у себя в кабинетах статуэтки или гравюры с изображением Наполеона. Для них он являлся сосредоточением энергии, силы воли, действия. Он был колоссом, частью стихии, вызывавшим такое же восхищение, как проснувшийся вулкан или бушующий шторм.
В ссылке на острове Святой Елены Наполеон размышлял и фантазировал: ах, если бы он погиб в сражении под Бородино или при въезде в Москву, то остался бы в истории как величайший завоеватель и герой всех времен {1008} . Но, думая так, он ошибался. В классическом греческом театре герой существовал лишь в жанре трагедии, каковая заставляет людей выглядеть крупнее и добавляет роста фигурам, которые вовсе не обязательно добродетельны и привлекательны. Чем больше трагизма в действии, чем страшнее выпадающие на долю героя испытания, тем больше величия в его образе. То же можно сказать и о представлении романтиков, приходивших в восторг от концепции человека, проживающего трагичную жизнь. Чтобы быть воистину интересным, ему надобно явиться колоссом и жертвой.
1008
O’Meara, II/107,156, etc.
Вальтер Скотт поспешил к Ватерлоо увидеть поле, на котором сокрушили гиганта, когда же Стендаль и Байрон впервые встретились в итальянской опере, последний хотел говорить только об отступлении из Москвы, засыпая французского романиста вопросами в отношении подробностей поведения императора. Именно катастрофа – несчастье – превратили Наполеона в их глазах в героя. Никого решительно не волновало, что он – он сам – и стал автором той катастрофы и на нем лежала вина за страдания и гибель сотен тысяч людей.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
