1812. Обрученные грозой
Шрифт:
На следующий день неугомонная Ирина вытащила всех из дома сразу после завтрака. В коляске, так удачно взятой с собой, дамы объехали город, который сегодня показался им еще красивее, чем накануне.
Непривычные для петербургских жителей красные черепичные крыши старинных домов, стоящих вплотную друг к другу, узкие запутанные улочки, вымощенные булыжником, высокие стройные готические соборы, пышные церкви, изящные особняки и массивные здания на красивых площадях произвели большое впечатление на путешественниц. К тому же в Вильне, вопреки мнению барона Швайгена, оказалось много модных магазинов, что являлось непременным условием для полноценной и насыщенной жизни дам, а живописные холмистые окрестности и теплая солнечная погода сулили множество удовольствий,
— Мы непременно поедем за город, да, maman?! О, какой дворец! И еще один! — верещала счастливая Ирина. — И вон в тот магазин нам обязательно нужно будет зайти — на его витрине я видела потрясающе красивые шляпки. Сколько же здесь военных! — взвизгнула она, увидев колонну солдат, возглавляемую офицерами. — О, вон тот справа на меня посмотрел и улыбнулся! — Ирина помахала рукой, за что получила выговор от матери, надулась и замолчала на целых пять минут.
После обеда они поехали на вечер к Жадовым, где познакомились с сослуживцами мужа Аннет, среди которых были и молодые офицеры, в том числе барон Швайген. Он раздобыл обещанные пригласительные билеты на бал, устраиваемый польской шляхтой в честь офицеров русской армии, что вызвало бурю восторгов у барышень и их матерей. После оживленного обмена впечатлениями о городе девицы принялись взахлеб обсуждать местное общество и предстоящие увеселения. Офицеры постарше завели разговор о последних новостях, в частности, о недавнем посещении Вильны генерал-адъютантом Бонапарте графом Нарбонном [9] , привезшим письмо от французского императора.
9
Граф Луи де Нарбонн-Лара (Narbonne-Lara), генерал-адъютант Наполеона. 6–8 мая (ст. ст.) 1812 находился в Вильне с поручением от французского императора к Александру I.
— Говорят, Нарбонн пытался нанести визит принцу Ольденбургскому, но не был принят, — рассказывал один из офицеров.
— И правильно! — отозвался другой. — Принцу не подобает общаться с французами после захвата Ольденбурга [10] .
— Интересно, что Бонапарте написал государю? — поинтересовался третий. — Верно, опять предложения, которые нас не устраивают.
Пока офицеры строили предположения о содержании письма французского императора, Аннет расспрашивала о доме, который сняли ее приятельницы. Оглянувшись на затрапезную гостиную своей небольшой квартиры, она с завистью сказала:
10
Герцогство (княжество) Ольденбург — в 1810 году было оккупировано наполеоновской Францией.
— Конечно, когда за дело берутся мужчины, ничего путного из этого не получается. Мой муж, верно, въехал в первое попавшееся место, не удосужившись подыскать что-то более приличное. Займись я сама поисками жилья, уверяю вас, и не взглянула бы на эти ужасные комнаты.
Кузины не стали уточнять, что их дом нашел слуга, дабы окончательно не расстраивать мадам Жадову, и перевели тему разговора на прогулки по окрестностям Вильны и магазины, которые стоит посетить.
В конце вечера к баронессе подошел Швайген и попросил разрешения сопровождать ее на пикник, о котором, оказывается, успела уговориться молодежь. Памятуя о раздорах, происшедших между девицами и их матерями из-за внимания барона, Докки было замялась, но, узнав, что у барышень уже есть спутники на эту прогулку, приняла его предложение. Оставалось только надеяться, что в большой компании вряд ли можно будет разобраться, кто чьим спутником или спутницей является, если, конечно, не привлекать к этой договоренности особое внимание.
Последующие дни прошли в изучении города, посещении магазинов и визитах, которые делала Докки, чтобы возобновить петербургские связи и получить приглашения на все престижные вечера и балы.
— Аннет умрет, когда узнает, что мы идем на вечер к князю Вольскому,
Но Ирина хотела общаться со своими новыми подружками — Лизой и Полли, а Мари была не прочь посудачить с Аннет, поэтому почти каждый день они встречались с Жадовыми. Докки также приходилось находиться в этой компании, хотя ей до крайности надоело слушать как бесконечные сплетни, так и восторженное верещание девиц по поводу офицеров — младших чинов Главного штаба, которые охотно сопровождали дам во время прогулок.
— Не знаю, не знаю, — говорила Жадова, снисходительно взирая на флирт молодых людей. — Штабс-капитан Зорин, конечно, очень мил. Но ему всего девятнадцать лет, сам еще дитя. Поручики Гурин и Соколовский ему ровесники. Они все неплохого происхождения, хотя вряд ли могут составить пары нашим девочкам. В их возрасте еще не женятся…
Молодые офицеры с удовольствием развлекались в обществе юных барышень, определенно не имея серьезных намерениях. Да и сами девицы рассчитывали привлечь внимание генералов или на худой конец полковников — мужчин постарше и в чинах. Они возлагали большие надежды на предстоящий бал, где соберется цвет офицерства, и готовились к этому событию с особой тщательностью, в радужных мечтах предвкушая знакомства с более перспективными кавалерами.
Докки отложила отъезд в Залужное на неделю — требовалось время, чтобы ввести кузину в общество, да и самой ей хотелось вдоволь насладиться своим путешествием. Было бы обидно уехать, не посетив все достопримечательности Вильны и окрестностей.
Все той же компанией они совершили поездку на гору под названием Замковая, на вершине которой возвышалась полуразрушенная башня, построенная много веков тому назад. Оттуда открывался великолепный вид на окруженный холмами город и речку Вилию, тянувшуюся по долине блестящей извилистой лентой. Посмотрели парад гвардейцев на площади перед дворцом, видели государя, великого князя Константина Павловича и принцев, наблюдавших за марширующими рядами с балкона императорской квартиры. В один из вечеров выбрались в оперу, правда, не слишком успешно, поскольку оркестр и певцы играли и пели нечто невразумительное, каждый на свой лад. Обедали и ужинали обычно в гостях, и сами устроили несколько домашних приемов, благо их жилище могло вместить то уже немалое количество знакомых, которыми они успели обзавестись.
Мари и Ирина были в восторге от пребывания в Вильне, да и сама Докки с немалым удовольствием проводила полные новыми впечатлениями, насыщенные событиями дни, хотя порой ей очень не хватало того уединения, каким она располагала в Петербурге. Докки вовсе не была затворницей, и нельзя было сказать, что ей не нравилась светская жизнь, но там в любой момент она могла от чего-то отказаться, что-то пропустить, куда-то не пойти, а дома ее всегда ждали желанный покой и приятные сердцу занятия. Здесь же приходилось с утра до вечера находиться в компании людей, не имея возможности побыть одной. Каждый день нужно было куда-то ехать, с кем-то общаться, а первая же ее попытка отказаться от очередного визита вызвала такую бурю удивления и вопросов, что стала и последней.
Повсюду говорили о грядущей и неминуемой войне, и казалось, что все хотели, словно в последний раз, насладиться прелестями мирной, беззаботной и праздничной жизни. Докки оказалась настолько втянутой в эту веселую круговерть, что подзабыла о недавних опасениях показаться в глазах общества «веселой» вдовушкой, приехавшей в Вильну с определенной целью. Но вскоре некоторые события заставили ее прочувствовать всю двусмысленность своего положения.
Все началось с того пикника, на который ее должен был сопровождать барон Швайген. Мари и Аннет отправились на прогулку в коляске, все остальные — верхом, в их числе Докки на своей рыжей английской кобыле Дольке. Когда к ним присоединились кавалеры, девицам и их матерям очень не понравилось, что Швайген едет рядом с баронессой.