1812. Великий год России(Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года)
Шрифт:
По наблюдению Барклая де Толли, 2-я армия, потеряв Багратиона, «была опрокинута в величайшем расстройстве» (1. С. 28). Это засвидетельствовали и Дохтуров («по прибытии туда нашел я все в большом смятении») [618] , и Ермолов (15. С. 189, 190). Между тем французы ломились вперед, пытаясь довершить разгром русского левого фланга. Барклай спешил переместить справа налево 4-й корпус генерал-лейтенанта графа А.И. Остермана-Толстого, укрепляя таким образом стык левого фланга с центром [619] . Тем временем три свежих гвардейских полка (Литовский, Измайловский, Финляндский), которые прислал из резерва 1-й армии сам Кутузов, геройски отражали атаки французской конницы, давая возможность Дохтурову привести расстроенные войска в порядок. Правда, дивизия генерала Л. Фриана из корпуса Даву все же овладела Семеновской, но Дохтуров, отступив за Семеновскую не далее 1 км, закрепился на новом рубеже.
618
Сын отечества. 1817. № 2. С. 79; см. также: 15.
619
См.: Тотфалушин В.П. Указ. соч. С. 89–90.
Мюрат, Ней и Даву, силы которых тоже были истощены, обратились к Наполеону за подкреплением для завершающего удара. Наполеон отказал. Он решил, что левое крыло русских уже непоправимо расстроено, и начал готовить решающую атаку Курганной высоты, чтобы прорвать центр русской позиции.
Ожесточение битвы росло с каждым часом. «Еще не было случая, чтобы неприятельские позиции подвергались таким яростным и таким планомерным атакам и чтобы их отстаивали с таким упорством», — признавал А. Коленкур (19. С. 136). Ветеран наполеоновских войн генерал Ж. Рапп выразился с солдатской прямотой: «Мне еще не доводилось видеть такой резни» [620] . «На всей нашей линии кипело ужасное побоище, — вспоминал адъютант Барклая де Толли, будущий декабрист А.Н. Муравьев. — Бой пехотный, ручной, на штыках, кавалерийские атаки, артиллерийский непрерывный огонь… так что выстрелы из орудий не прекращались во весь день ни на минуту. Убитые и раненые падали с обеих сторон, по ним скакали орудия и кавалерия и давили раненых; груды, горы убитых лежали на пространстве четырех верст» (4. С. 376).
620
Rapp S. Memoires. Р., 1895. Р. 215.
Не мудрено, что в таком сражении и та, и другая сторона несли ужасающие потери. Гибли целые соединения. «Дивизии моей почти нет… — напишет 8 сентября П.П. Коновницын. — Едва ли тысячу человек сочтут» (5. Т. 8. С. 110). М.С. Воронцов увидит, что его дивизия «совершенно уничтожена»: из 4 тыс. человек в ней останется «менее 300» (4. С. 342). Н.Н. Раевский из двух дивизий своего корпуса после битвы «едва мог собрать 700 человек» [621] !
621
Раевский Н.Н. Записки // Давыдов Д.В. Замечания на некрологию Н.Н. Раевского. М., 1832. С. 68–69. Судя по ведомости, подписанной Н.Н. Раевским, его корпус потерял под Бородином 6316 человек (РГВИА. Ф. 103, оп. 208-а, св. 0, д. 1, л. 296).
Напор французов все нарастал, но соответственно возрастала и стойкость защиты русских. Солдаты обеих армий показывали образцы воинской доблести. «Никогда и никакие войска не сражались столь мужественно, как сии две храбрые армии», — подчеркивал Барклай де Толли (14. С. 293). Нужно отдать должное солдатам Наполеона: движимые преданностью своему кумиру, сознанием воинского долга, жаждой славы, побед и скорого возвращения домой, они дрались в тот день не хуже, чем в любом из 50 триумфальных наполеоновских сражений. Но русские устояли перед ними. «Другие войска были бы разбиты и, может быть, уничтожены до полудня, — резонно утверждал генерал Ж. Пеле. — Эта (русская. — HT.) армия заслужила величайшие похвалы» [622] . «Одни только русские могли устоять», — убежденно заявлял Ф.Н. Глинка (11. С. 161).
622
Пеле Ж. Указ. соч. С. 76.
Русские солдаты сражались под Бородином не ради славы и не столько за веру и царя, сколько за отечество. Именно желание защитить родную землю, Москву и всю Россию, воодушевляло русских воинов, делая их непобедимыми. Один из рядовых героев 1812 г. так ответил на вопрос, почему при Бородине сражались столь храбро: «Оттого, сударь, что тогда никто не ссылался и не надеялся на других, а всякий сам себе говорил: «Хоть все беги, я буду стоять! Хоть все сдайся, я умру, а не сдамся!» Оттого все стояли и умирали!» (Там же. С. 111). Оттого и являлись «примеры изумляющей неустрашимости» (15. С. 192). Тарнопольский полк 27-й дивизии Д.П. Неверовского шел в контратаку на флеши колонной с музыкой и песней, «что я, — вспоминал участник многих войн Н.И. Андреев, — в первый и последний раз видел» [623] .
623
Андреев Н.И. Из воспоминаний // Русский архив. 1879. № 10. С. 191.
Наградные документы русского штаба сохранили для нас имена рядовых героев Бородина. Артиллеристы Ефрем Сосулин, Ян Мац, Иван Желтухин были представлены к награждению Георгиевскими крестами за то, что встретили ворвавшегося на их батарею неприятеля в палаши и отстояли все свои орудия (4. С. 298). Георгиевскими кавалерами стали драгуны Тарас Харченко, Сидор Шило, Петр Милешко, Никита Власенко, Василий Хабенко, Корней Косененко: «Сии первые вскочили на неприятельскую батарею с унтер-офицером своим и, изрубив канонир, обратили орудие на неприятеля» (Там же. С. 268). К той же награде были представлены кирасиры Иван Седов, Григорий Ковалев, Игнат Филонов, Матвей Криворучка. «Врубившись в неприятельскую кавалерию, — читаем о них в наградном списке, — положили двух офицеров и несколько нижних чинов на месте и, отбивши из рук неприятельских полковника другого полка, возвратились во фронт» (Там же. С. 256).
Русские офицеры и генералы были достойны своих солдат. В тех же наградных списках названы десятки героев- офицеров, таких, как штабс-капитан Щепотьев, который, «командуя батареею из 6 орудий, находился один против многих неприятельских батарей, и когда весь огонь устремлен был на него, то он, потерявши всех людей… не оставил своего места, несколько раз опрокинул неприятельские колонны» (Там же. С. 246). Патриотическое чувство, как никогда, сплачивало русских воинов — и солдат, и офицеров. Полковник Ф. Ф. Монахтин, дважды раненный, перед тем как пасть с третьей, смертельной раной, успел воскликнуть, указывая солдатам на батарею Раевского: «Ребята, представьте себе, что это — Россия, и отстаивайте ее грудью!» (32. Т. 7. С. 575).
Офицерами сражались под Бородином 65 будущих декабристов [624] . Семеро из них (П.И. Пестель, М.С. Лунин, В.Ф. Раевский, М.Ф. Митьков, А.Ф. Бригген, А.А. Кавелин, П.Н. Семенов) получили после сражения золотые шпаги с надписью «За храбрость», а боевых орденов были удостоены очень многие, в том числе И.Д. Якушкин, М.А. Фонвизин, В.Л. Давыдов, П.Х. Граббе, И.С. Повало-Швейковский (единственный из декабристов, награжденный в войнах с Наполеоном двумя золотыми шпагами «За храбрость») [625] . Геройски проявили себя в Бородинской битве поэты В.А. Жуковский и П.А. Вяземский, первый в России Георгиевский кавалер Е.И. Митюхин [626] , первая русская женщина-офицер, вообще единственная женщина из 288 тыс. участников битвы, «кавалерист-девица» и «русская амазонка», как ее называли, Н.А. Дурова; 19-летний прапорщик М.М. Ковалевский — будущий губернский предводитель дворянства, отец академика М.М. Ковалевского.
624
Федорова Л. Статистические сведения о декабристах — участниках Отечественной войны 1812 г. // Военно-ист. журнал. 1975. № 12. С. 89.
625
Павлова Л.Я. Декабристы — участники войн 1805–1814 гг. М.,1979. С 99-118.
626
Левченко В.Г. Первый кавалер солдатского Георгия // Памятники Отечества. 1983. № 1.
Генералы русской армии не уступали в ратной доблести своим солдатам и офицерам. М.Б. Барклай де Толли в полной парадной форме, при всех орденах и звездах и в шляпе с султаном лично водил полки в атаки и контратаки. «С ледяным хладнокровием, которого не мог растопить и зной битвы, — вспоминал о нем Ф.Н. Глинка, — втеснялся он в самые опасные места» (11. С. 85). Пять лошадей были убиты в тот день под Барклаем, погибли или вышли из строя ранеными 9 из 12 его адъютантов [627] . «У него не иначе как жизнь в запасе!» — воскликнул, наблюдая за ним, М.А. Милорадович. Впрочем, сам Милорадович тоже сражался при Бородине, «не щадя живота своего», как не щадили себя П.И. Багратион и Д.С. Дохтуров, Н.Н. Раевский и П.П. Коновницын, А.П. Ермолов и А.И. Остерман-Толстой. Командир 3-го корпуса Н.А. Тучков пал, смертельно раненный, находясь во главе атакующей колонны своих стрелков. Его брат бригадный генерал А.А. Тучков был сражен картечью, когда он со знаменем в руках поднял солдат в контратаку (11. С. 82). В пылу одной из русских контратак погиб начальник артиллерии 28-летний генерал А.И. Кутайсов. Лошадь его вернулась назад с окровавленным седлом, тело Кутайсова не могли разыскать [628] .
627
Пожар Москвы: По воспоминаниям и запискам современников. М., 1911. Т. 2. С. 68.
628
Граббе П.Х. Из памятных записок. Ч. 2. М., 1873. С. 77–78.
Охваченные патриотическим энтузиазмом, руководимые столь доблестными офицерами и генералами, русские войска не только не бежали, чего добивался и был уверен, что добьется, Наполеон, они, если говорить точно, даже не отступали, а лишь несколько отодвигались то с одной, то с другой позиции и продолжали стоять несокрушимой стеной.
Эта стена буквально мозолила глаза Наполеону, который наблюдал за ходом битвы из своей ставки на холме у Шевардинского редута (примерно в километре от Багратионовых флешей). Отсюда обозревалась вся русская позиция. «Ни с какого другого пункта Наполеон не мог бы видеть совокупность и подробности сражения» [629] . Здесь он и провел большую часть дня, иногда отлучаясь на ответственные участки (выезжал на флеши, как только они были взяты; побывал на своем левом фланге в момент атаки Ф.П. Уварова и М.И. Платова; к 17 часам прибыл на батарею Раевского) [630] . Впереди блестящей, нарядно одетой свиты из офицеров, генералов и маршалов, сиявших радужными цветами орденских лент и звезд, золотом эполет, галунов, аксельбантов, Наполеон в серой шинели без всяких знаков отличия, в простой треугольной шляпе либо расхаживал по холму, либо садился на походный стул (как увековечил его на известной картине В.В. Верещагин), часто и подолгу глядя в подзорную трубу на поле сражения и непрестанно рассылая во все стороны адъютантов. За императорской свитой стоял резерв «Великой армии». «Мы были выстроены в боевой порядок, оставаясь в бездействии и выжидая приказаний, — вспоминал очевидец. — Полковые оркестры разыгрывали военные марши, напоминавшие о первых походах революции: «Allons, enfants de la Patrie!» («Марсельезу». — Н. Т.), когда дрались за свободу. Тут же эти звуки не одушевляли воинов, а некоторые старшие офицеры посмеивались, сравнивая обе эпохи» [631] .
629
Пеле Ж. Указ. соч. С. 78.
630
Там же. С. 55.
631
Де Ла Флиз Д. Поход Наполеона в Россию в 1812 г. М., 1912. С. 32.