1876
Шрифт:
— Я знал Скайлера с… сколько мне было лет?
— Еще до рождения, пожалуй. Когда ваша матушка приезжала к нам в Париж. Это было за месяц до вашего рождения.
Не пробив себе дорогу среди заносчивой и замкнутой нью-йоркской аристократии, Беннет-старший поклялся, что в один прекрасный день его сын затмит никербокеровскую знать, и еще ребенком послал его воспитываться в Париж.
Мы с женой часто общались с Джейми и его матерью. Мальчик был одного возраста с Эммой, они много времени проводили вместе, и мне всегда казалось, что он питает к ней определенный интерес; но в те времена Эмма не была расположена к соплеменникам своего отца. Джейми вернулся в Штаты и с легкостью занял место в нью-йоркском обществе, как того и хотел его отец. Все были очарованы парижской элегантностью Джейми, его спортивной фигурой и, разумеется, его неожиданным и совершенно особым талантом к газетному делу.
В год смерти старика Беннета Джейми послал некоего Генри Стенли на поиски некоего Дэвида Ливингстона, по слухам, потерявшегося в Африке. Щедро оплаченная Джейми, эта занудная сага в течение десятилетия заполняла мили газетных полос, обеспечив «Геральд» всеамериканскую славу, не в пример моим мрачным репортажам на такие тривиальные темы, как Бисмарк, Гарибальди или Наполеон III.
— Я должен вас покинуть, мистер Беннет. — Печальный фермер сжал руку молодого человека, затем схватил меня за локоть и мрачно удалился.
Джейми повернулся ко мне:
— Зайдите в нашу редакцию. Мы расположились как раз напротив, где когда-то был музей Барнума. — Но на сегодня с меня было достаточно.
— В другой раз. Мое мясо стынет.
Джейми брезгливо покосился на мою тарелку.
— Тогда я выпью с вами. — Он сел рядом со мной в уютном углу в тени пальмы и сразу угадал, почему я пристроился к стеллажу с газетами. — Решили бесплатно почитать, что пишут о вашем блистательном прибытии? Адскую смесь! — Последние его слова относились явно не к моему приезду: он заказал ужаснейший коктейль, состоящий из равных частей коньяка, абсента и имбирного пива. Здорово пьют нынешние нью-йоркские джентльмены. — Как поживает Эмма?
— Она будет вам рада.
— Как всегда, красива?
— На отцовский взгляд — да.
— Я что-нибудь придумаю. Театр, например? Что она пожелает. Мистер Скайлер, а каковы ваши политические взгляды?
— Из вашей собственной сегодняшней газеты вы могли бы узнать, что я сторонник губернатора Тилдена.
— Холодный как рыба. Но это хорошо.
Официант принес Джейми его адскую смесь в запотевшем холодном бокале и расплылся в почтительной улыбке, когда молодой господин залпом его осушил и потребовал еще один. Очевидно, Джейми хорошо знают в асторовском баре; впрочем, его, должно быть, знают повсюду, потому что в Нью-Йорке он в полном смысле слова у себя дома.
— Хорошо, что губернатор Тилден холодная рыба?
— Нет, — Джейми вытер усы надушенным платком. — Хорошо, что вы демократ. Хорошо, что вы не принадлежите к тем самодовольным республиканцам, которые ради священной памяти Честного Хама готовы терпеть любое воровство в Вашингтоне. — Хама вместо Абрахама. Все-таки ньюйоркцы никогда не симпатизировали президенту Линкольну. Во время последней войны многие знатные жители Нью-Йорка мечтали о выходе города из союза штатов.
Я смотрел на Джейми с неодобрением — не из-за его слов о Линкольне, а просто потому, что не следует пить абсент в девять часов утра. Но он не из тех молодых людей, которые станут серьезно выслушивать чьи-то замечания. Он осушил второй бокал адской смеси: Джейми никогда не знал, что такое умеренность.
— Как вы относитесь к тому, чтобы взять для «Геральд» интервью у генерала Гранта?
— Трудно придумать менее заманчивое предложение.
— Я знаю, что он зануда, но…
— Зануда или нет, но я ваш европейский корреспондент.
— В ближайшие недели, а может быть, даже дни это будет чрезвычайно забавно.
— Ему же конец, не так ли? Еще один год в Белом доме…
— Если он не решит баллотироваться в третий раз.
— Даже я читал в Париже, что у него нет такого намерения.
— Даже вы в Париже до сих пор верите газетам?
— Только вашей!
— И зря! — Джейми расхохотался. Затем мгновенно стал мрачно^серьезным, каким был его отец, объявляя о снижении зарплаты своим сотрудникам. — Тип, которого вы сейчас видели со мной, — Эйбел Корбин.
— Как я должен реагировать?
— Я забыл, вы жили далеко от нас. Эйбел женат на сестре Гранта Дженни. Это колоритнейший негодяй. Помните…
Я вспомнил. В 1869 году Эйбел Корбин участвовал вместе с Джеем Гулдом и Джимом Фиском в скупке золота. Корбин впутал, или попытался впутать, в эту аферу своего шурина-президента. Разразившаяся в 1873 году паника многим обязана этому хитрому мошенничеству, которое разорило массу людей; крах того же года прикончил остальных, не считая, конечно, самых богатых.
— Так вот. У Эйбела есть интересные новости из Вашингтона. Скоро разразится новый скандал.
— Даже если Грант окажется самим дьяволом, я не мыслю, как можно это подать.
— Вы отлично умеете подавать свои сюжеты, мистер Скайлер. — Джейми льстил, как угодливый сын — впрочем, именно эту роль он и играл большую часть своей жизни. — Довольно с нас обычной писанины. Я не хочу сказать, что Нордхофф — наш человек в столице — плохой журналист. Но слишком много набивших оскомину слов из набивших оскомину кулуаров. Если вы с Эммой осчастливите своим визитом Вашингтон, встретитесь с президентом и его шайкой — а это такая деревенщина, что они с ума сойдут из-за вас с Эммой, — то ваши впечатления о последних днях Улисса Гранта на страницах «Геральд» станут сенсацией.
— А что это сулит мне?
— Неужели вам не надоели все эти Бонапарты и Бисмарки?
Пока Джейми говорил, я попытался себе представить, что можно сделать из Гранта. Тема заманчивая, но обоюдоострая. Я деликатно дал Джейми понять, что меня можно убедить за крупное вознаграждение съездить через несколько недель в Вашингтон и посмотреть, что к чему; вместе с тем, юля и осторожно уступая, я не мог не увидеть: вот он наконец, нежданный счастливый шанс принести пользу 1убернатору Тилдену.