1876
Шрифт:
— Я получил сообщение, предположительноисходящее от мистера Колдуэлла.
Блейн стремительно нанес завершающий удар. Когда поступила телеграмма? Почему она не была приобщена к делу? Нотт, заикаясь, пытался что-то сказать. Голос Блейна гремел:
— Вы получили в восемь часов вечера в прошлый четверг сообщение от Джошуа Колдуэлла, полностью и окончательно снимающее с меня всякое обвинение, и вы скрыли его!
В разгар всеобщего хаоса Блейн сел на свое место. Республиканцы вскочили на ноги, выкрикивая его имя. Мятежные вопли демократов-южан. Стук председательского молотка. Визг на галерее для женщин…
Мы с Нордхоффом медленно брели в «Уиллард». День был облачный, но жаркий. В конце Пенсильвания-авеню сверкнула молния. Нордхофф был в отчаянии. Я ощущал подъем, какой бывает обычно после грандиозного театрального зрелища.
— Все это полная чушь, — подытожил Нордхофф. — Колдуэлл — выдумка. Телеграмма наверняка подстроена. Те отрывки из писем, которые он зачитал, бессмысленны.
— Смысл не имеет никакого отношения к этой… музыке! Какой смыслв Вагнере?
— Рано или поздно письма напечатают. И выяснится, что он виновен, как последний жулик.
— Однако через девять дней съезд выдвинет его кандидатуру. Письмами его теперь не остановить. На это просто нет времени.
— Наверное. А это вы видели? — Нордхофф показал мне письмо в форме циркуляра, подписанное Тилденом как председателем комитета демократической партии штата Нью-Йорк, датированное 27 октября 1868 года. В тексте письма — запрос Тилдена окружным лидерам демократической партии с требованием немедленно сообщить по телеграфу, как они оценивают число голосов, которые будут поданы в их округах за Уильяма М.Твида из Таммани-холла. — Цель письма — дать знать Твиду, сколько фальшивых голосов он должен обеспечить, чтобы покрыть потери демократов в северной части штата.
— Мне понятна, дорогой Нордхофф, цель письма. Я подозреваю, что оно поддельное.
— То же утверждает ваш друг Тилден. Так или иначе, нам предстоит веселая избирательная кампания.
3
Я в Цинциннати. Сам не понимаю, как Джейми удалось уговорить меня сюда приехать. Тем более, что у Ассошиэйтед Пресс такой вид репортажа получается куда лучше, чем у меня. Но я здесь, после бессонной ночи в вагоне.
Мне был заказан номер в отеле «Гибсон», но, обнаружив, что делить его придется с тремя делегатами от штата Индиана (причем в номере только две постели), я с чемоданом в руке отправился бродить по крутым улицам (город построен на многочисленных холмах, возвышающихся над рекой Огайо), пока не наткнулся на солидный голубой каменный дом с «пиацца», как сказала бы госпожа Грант, и отдал себя на милость семейства, глава которого, мужчина моих лет, оказался уроженцем Висбадена в Германии.
— Немцы составляют половину населения города, — сказал он мне, обрадовавшись поводу поговорить на своем родном языке. Из окон моей спальни (три доллара в день) открывается прекрасный вид на канал Майами-Эри, который местные жители называют «Рейн»; район, где живет немецкое население, именуется «зарейнским».
Сегодня первый день съезда республиканской партии. Оснащенный многочисленными удостоверениями, я явился в Выставочный зал на углу Вязовой и Четырнадцатой улиц и смешался с толпой делегатов и корреспондентов, по возможности избегая речей в зале заседаний. Партия сейчас вырабатывает платформу, на которой официально выдвинутый съездом кандидат в президенты будет стоять, побеждать или проваливаться — что бы это ни было. Более всего меня занимает вопрос о моногамии для штата Юта. Достаточно здравомыслящие во всех прочих отношениях политики прямо-таки выходят из себя при одном только упоминании о мормонах, забавной секте, недавно созданной неким «пророком» и обосновавшейся главным образом в пустынях Юты, где мормонские женщины живут в гаремах и непрерывно умножают численность секты. С моей точки зрения, все это очень мило, хотя и чересчур целеустремленно.
Я только что узнал о группе «стойких» из Нью-Йорка во главе с Четом Артуром; они уже неделю находятся в городе и пытаются проложить дорогу Конклингу, которого поддерживает не только делегация штата Нью-Йорк, но и полторы тысячи активистов с голубой лентой поперек груди.
Перед отелем «Гибсон-хаус» под вывеской нью-йоркского Клуба реформы красуется плакат «Роско Конклинга — в президенты». Клуб реформы — группа из шестидесяти элегантных и надменных джентльменов, которые уже несколько дней элегантно и «надменно» работают в городе в пользу кандидатуры Бристоу.
«Однако, — говорит мне Нордхофф, которого я нашел сегодня вечером в баре «Гибсон-хаус», — пристально следить нужно за Оливером П.Мортоном». Сей джентльмен — сенатор от Индианы, он враг Конклинга и весьма популярен на Юге. Если Конклинг и Блейн остановят сначала Бристоу, а затем заблокируют друг друга, то может победить Мортон. Есть еще несколько малозначащих претендентов, загадочно именующихся «любимчиками», среди них губернаторы штатов Огайо и Пенсильвания.
4
Вопреки своим же благим намерениям я сильно возбужден. Мы в Выставочном зале. На возвышении сцены сидят партийные лидеры. Никого из кандидатов не видно. Очевидно, они так и не показываются во время конвента. Они остаются дома и ждут, когда народ их призовет.
Повсюду красуется имя и физиономия Конклинга. Нью-йоркская делегация завладела «Гранд-отелем», он украшен громадным и не слишком замысловатым лозунгом, который предупреждает делегатов: «Выдвижение Конклинга обеспечит голоса тридцати пяти выборщиков от штата Нью-Йорк». Лозунг этот дает всем повод цитировать недавнее высказывание Блейна: «Конклинг не в состоянии победить Тилдена даже в своем собственном штате. Его кандидатура — это абсурд». Все передают друг другу сплетни о сенаторе и Кейт Спрейг. Делегатам роздан даже памфлет на эту тему. Уж не Сэнфорда ли это рук дело?
Герой конвента — по положению на данный момент — Блейн. Я не слушал очень длинную речь в пользу кандидатуры бывшего министра почт Джуэлла. Красноречие оратора оставляло желать лучшего. В зале духота, но солнце идет к закату, и дышать становится немного легче.
Множатся всевозможные слухи. Последний из них такой: Блейна сразил смертельный недуг. В прошлое воскресенье он пошел в церковь в Вашингтоне и потерял сознание. Солнечный удар, говорят его сторонники. Кое-что посерьезнее, утверждают другие, называя всякие интересные болезни, разумеется в их последней стадии. Самый вероятный недуг — аллергия к комиссии, которая занимается его делами. Притворившись больным, Блейн вынудил комиссию палаты представителей отложить следствие до окончания конвента. Затем, обеспокоенный, что его сочтут не жильцом на этом свете, Блейн появился на публике накануне открытия конвента с государственным секретарем Фишем. Во время этого спектакля один из сыновей Блейна, по слухам, сказал: «Это произведет должный эффект в Цинциннати». Так оно и было.
Согласно сегодняшней программе, нам предстоит выслушать шестнадцать речей с выдвижением различных кандидатов. Я пью сарсапариллу бутылками и жую горстями кукурузные хлопья — новый деликатес, к которому я успел пристраститься.
Поздний вечер. Ни одна из речей не зажгла зал, как, впрочем, ни один из кандидатов. Нордхофф советует мне обратить пристальное внимание на молодого иллинойсского адвоката и политика по имени Ингерсолл. Он выдвинет кандидатуру Блейна, если оратор, который сейчас выступает, когда-нибудь сядет на место. По словам Нордхоффа, Ингерсолл — надменный безбожник; легко ли, согласитесь, такому человеку существовать в глуши богобоязненного Иллинойса.