1888
Шрифт:
Спрятав ее в карман, я вернулся к мистеру Фицджеральду, копающемуся в отжившем хламе, коснулся его концом зонта, чтобы обратить на себя внимание, а затем спросил:
– При каких обстоятельствах у вас появилась врачебная сумка на втором этаже?
– А? – растерянно переспросил он, отвлекшись от поисков и подняв голову. – Не помню. Отдали? Или я сам принес?..
Мужчина залез в соседнюю коробку, достал оттуда скукоженный саквояж мисс Дю Пьен, уронил его и неподвижно застыл в бессознательном состоянии, зафиксировав свой безумный взгляд на мне.
Я невольно поежился, обошел Райана кругом несколько
В затянувшейся тишине прошла минута-другая, и вот он очнулся, расправил плечи, помял трясущимися кистями виски, вытер выступивший под глазами пот, потом совершенно обыденным тоном сказал:
– Так-так, где же эта штука…
– Часто у вас такие приступы? – поинтересовался я, поднимая с пола саквояж. – Признаюсь, ваше состояние выглядит пугающе.
– В последнее время – да, – промямлил он, продолжая копаться в коробках, совсем забыв про то, что уже давно нашел сумку. – Пустота непонятная, все замедляется, остается только отдаленное эхо. Какой сегодня день?
– Третье октября. День памяти великомученика Евстафия Плакиды. Теряетесь во времени?
– Когда припадки заканчиваются, кажется, будто все, что было до них, осталось во вчерашнем дне.
– Что вы делали вчера вечером?
– Встречался с информатором Гончих, отдавал долг, затем пришел домой и лег спать. Была примерно половина одиннадцатого ночи. Перед этим меня затащили в соседний паб и избили, – глухим, осипшим от волнения голосом ответил Райан и задрал свитер до груди, обнажив синие гематомы на животе. – Можете там спросить. Бобби обмолвились, что ту женщину убили с девяти до десяти вечера, поэтому преступник точно не я.
– Вы подрабатываете фонарщиком?
– Есть такое дело. Включаю фонари в Уайтчепеле, подвергаю себя, правда, постоянной опасности. Тут довольно неспокойно.
– На улице, где убили мисс О’Ши, освещение было выключено.
Невменяемый мистер Фицджеральд вновь остолбенел, раскрыл глаза еще шире, чем до этого, и, внезапно бросив в меня толстой книгой, в ужасе завизжал:
– Вы кто такой?! Что вы делаете в моей парикмахерской?!
– Пожалуй, схожу, проверю ваше алиби, – произнес я, отбиваясь от летящего в мою сторону твердого тома. – Всего доброго! Встретимся в следующий раз в присутствии врачей.
– Кто вас пустил сюда?! – возмущенно послышалось мне вслед. – Мне позвать констеблей!?
По моим наблюдениям, у мистера Фицджеральда прослеживалось раздвоение личности. Профессия позволяла ему иметь навыки обращения с режущими предметами, и, зная об имеющихся у него ланцете, ненависти к падшим женщинам и приступах беспамятства, можно было бы прямо сейчас отыскать ближайших патрульных и увезти его в Скотланд-Ярд – именно так бы сделал мистер Гилберт, чего не скажешь обо мне.
Райна избили в соседнем пабе, куда его последний клиент зашел выпить спиртного. Небольшой паб имел скромную террасу с парочкой самодельных столиков и с пузатыми бочками вместо стульев, на которых сидело трое молодых людей, занятых игрой в карты на деньги. Они являлись шулерами, и каждый из них имел под одеждой специальный аппарат, подающий карты из спрятанной под одеждой колоды.
Присмотревшись повнимательнее, я заметил у одного парня вылезающий шнур
– Джентльмены, я частный детектив. Правду говорят, что вчера вечером здесь избили мужчину из соседней парикмахерской?
– Ха, парни! – задорно воскликнул самый большой и широкий из них. – Этот сопляк пожаловался! Говорил же вам – надо было ему ноги переломать. Тьфу!
Местных жуликов всегда можно было разговорить посредством небольшого вознаграждения, поэтому я бросил молодым людям на стол последние фартинги, попросив рассказать, за что избили Райана, но, к моему изумлению, они сильно оскорбились и категорически отказались от монет. Странные люди. Делать ничего не умеют, но и денег не просят. Обычно бывает наоборот.
– Фицджеральд вчера со второй половины дня шатался по кварталу, как призрак, с каким-то подозрительно недешевым саквояжем в руках, и мозолил нам глаза. Он кого-то искал, – сказал молодой человек, чья кепка съехала набок. – Вечером мы с парнями решили поинтересоваться, откуда у него такая сумка, на что этот псих ответил, мол, не наше это дело. Ну, а потом мы его побили и отобрали сумку. Только там ничего не было. Райан часто сам не свой ходит, словно другой человек. Все время боится, что бобби заберут его в Бедлам за засохшее, не похороненное тело в каморке. Только полиции и по сей день наплевать, ведь это так повседневно и обыденно – держать мумию в своей комнате.
– Как саквояж снова оказался у мистера Фицджеральда?
– Мы вернули ему обратно. Нас интересовало содержимое сумки, а сама она нам не к чему, – ответил третий юноша. – Полиция приходила в парикмахерскую сегодня с утра. Мы с ребятами сначала решили, что это касалось истории, когда Фицджеральд где-то достал взрывчатку и попытался, почти удачно, подорвать местный бордель. В итоге, как оказалось, Райана подозревают в убийстве какой-то проститутки. Если вы захотите постричься, выбирайте другого парикмахера и к дружку его не ходите. Цирюльником кличут. Как-то раз заработался сильно и отрезал главарю банды братьев Бисли кусочек уха.
Алиби подтвердилось, однако некоторые вопросы, касающиеся личности мистера Фицджеральда, у меня все же остались. Самый главный из них, который я бы однозначно задал при встрече с мистером Гилбертом: почему неуравновешенный человек до сих пор остается на свободе?
Я все-таки оставил парням свои последние фартинги и, взглянув на карманные отцовские часы, быстрым шагом отправился на запланированную встречу с мисс Дю Пьен.
Весь путь я радовался невыразимой легкости в теле, но в то же время лихорадочно размышлял: возможно ли, что моя худоба и слабость – результат ежедневных прогулок и недостатка полноценного питания? Хотелось бы верить, что черты моего лица заострились по вине вынужденной диеты, а не из-за проявления болезни. В любом случае я надеялся, что подхваченная мною зараза излечима и скоро самостоятельно отступит.