18+
Шрифт:
– Да. Спасибо вам.
– Хм. Действуй. И, если будут благодарности, чтобы не написали, как ты ради них стёкла выносишь. Осколки все до единого вытащи и собери в пакет. Камни на станции найдёте. Всё. Действуй.
Я пошла в конец вагона, взяв из котельного отделения кочергу. Пассажиры стенали и матерились. Я остановилась около двух играющих в карты мужчин.
– Душно? Не спится?
– Не то слово. Бери веник и парься. Вентиляция ни к черту!
– Тогда помогите мне.
– Мы? А что нужно?
– Написать под мою диктовку «свидетельские» показания и подтвердить то же самое, когда будет спрашивать милиция. Но нужно оставить свои данные с телефоном, вам могут позвонить.
– Что за показания ещё?
– Я разобью окно и открою двери. Будет шумновато, но зато прохладно. Согласны помочь?
– Не вопрос, красавица. Давай-ка я сам выбью. Поранишься ещё. Показывай…
Я дала мужчине кочергу и показала, какое окно бить и объяснила, что практически все осколки должны оказаться внутри для полноты картины. Потом мы открыли и привязали двери, я принесла бумагу и ручки и продиктовала объяснения. Собрав в пакет осколки, забрав объяснительные, я на секунду замешкалась около пассажиров.
– Что-то ещё нужно от нас, красавица?
– Это нечестно, конечно… Но, не могли бы вы написать пару благодарностей в книгу, чтобы перекрыть этот «инцидент»? Ну, без упоминания, что именно случилось…
– Конечно! Давай книгу.
– Спасибо! Сейчас принесу.
Я поспешила в служебку за книгой. На мою смену выпало всего три станции, и до первой было ещё три с лишним часа. Забрав журнал отзывов, я отправилась в конец поезда. Собирая объяснительные, я познакомилась с проводниками, получила приглашение забегать на отдыхе и увидела одногруппницу – грудастую Катю, с которой договорились пообщаться после сдачи смены. Пассажиры потихоньку засыпали, наслаждаясь сквозняком. Некоторые даже укрылись одеялами. И все были довольны.
– Как вам теперь, прохладнее?
– Да! У нас суперские проводники, выбили стекла, чтобы можно было дышать!
Я улыбнулась.
– Тогда напишите, пожалуйста, им благодарность. Вы же понимаете, что не нужно указывать, что именно они сделали?
– Конечно! Давайте вашу книжку! А премию им дадут?
– Премию не дадут. Но за стекло не вычтут.
Через час я принесла начпоезда пачку объяснительных от проводников и от пассажиров, и наполовину заполненную благодарными отзывами книгу жалоб и предложений.
– Дина, ты отличный командный игрок! У тебя прекрасное будущее!
Мыть унитазы? Что-то я уже сомневаюсь.
– Спасибо. Я больше не нужна?
– Позову, если что… Пока вижу, что всё на месте.
– Хорошо.
Я вернулась в вагон, прошлась по нему, собрала в мешок бесконечно пополняющиеся запасы мусора, помыла туалеты, подтопила титан, посмотрела, сколько не хватает денег на чайную продукцию, добавила из кошелька и бесплатно поставила на зарядку три телефона в нашем купе. Оксанка спала, сладко посапывая. Вот ведь и духота нипочем! Налив чай, я выключила свет в служебке и смотрела на мельтешащие за окном столбы. В черноте ночи больше ничего не было видно.
«Динка, как у тебя дела? Ты не позвонила. Я соскучился, моя сладкая малышка. Позвонишь?»
Супруг будто чувствовал, что я, наконец, разобралась с текучкой, и присела подумать о своей жизни, о своих планах… уйти от него… Уже была разница во времени, глубокая ночь, мужу на работу, а он не спит. Я вышла в тамбур и набрала номер Руслана.
– Привет. Ты чего не спишь?
– Привет, лапонька. Лежу и вспоминаю раннее утро.
– Ты можешь думать о чём-то другом?
– Диночка, я и думаю о чём-то другом… А-а! Ты про наш утренний секс? Так я не забуду его никогда. Такие мостики ты ещё не делала. Я возбуждаюсь от одного воспоминания…Но я про другое раннее утро.
– Про которое?
– Помнишь лето… каникулы… нам по шестнадцать лет?
– Конечно, помню.
Нам было почти по семнадцать лет. Мы жили тогда в пятиэтажках, напротив друг друга. Это было утро пятницы, когда мои родители собирались уехать на дачу, оставив меня одну дома. Я должна была дождаться родную тётю и приехать вместе с ней. С утра меня отправили в магазин купить консервы, хлеб, ещё что-то. Я украдкой позвонила Руслану, и он выбежал на улицу. Мы вместе сходили за продуктами, он донёс до подъезда тяжёлую сумку. Я жила на втором этаже, как и мой друг. Поставив покупки у двери, Руслан неожиданно прижал меня к стене у двери квартиры и долго смотрел в глаза. Он всегда отличался властным характером, и в тот момент я ждала, что любимый друг предпримет. Я чувствовала, что произойдет что-то волнующее, и по телу бежали мурашки. Мы гуляли, держась за руку, или я держала друга под руку, он сажал меня на колени, любил накручивать на пальцы мои кудри. Но и всё. А теперь я понимала, что произойдет что-то новое, что разгоняло по телу кровь, согревая внутренности теплом и будто оставляя меня обнаженной… робкой… предвкушающей.
Руслан обнял меня. Впервые он прижал меня к себе и к стене, спеленав руки. Он уже тогда был высок, и я задрала голову, чтобы видеть его глаза. Руслан стал целовать моё лицо. Сначала висок, будто проверяя мою реакцию. В моём животе что-то происходило. Я будто осела в руках парня. Он прижал меня к стене ещё сильнее, вытянув в струнку. И целовал нос… щёки… уголки губ… Я ждала, когда же он осмелится… И Руслан, взглянув в мои глаза, мягко захватил ртом мою нижнюю губу, закрыв глаза… Бабочки, расправив свои бархатистые разноцветные крылышки, вспорхнули, и разгоняя ветерок, выбрались из под кожи, щекоча её многочисленными лапками… Тогда я почувствовала первое в своей жизни сексуальное возбуждение… Оно так волновало, так отчаянно сочилось из каждой клеточки юной девичьей кожи… Я чувствовала, как что-то твёрдое упиралось в меня внизу живота и целовала Руслана самозабвенно… с наслаждением… не чувствуя тела… ощущая лишь неземное счастье.
Хлопнувшая дверь подъезда оторвала нас друг от друга неожиданно. Я подхватила сумку и заскочила в квартиру. Захлопнув дверь, я старалась привести в норму сердцебиение. Быстро занесла сумку на кухню и закрылась в ванной, остужая холодной водой пылающие щёки.
Родители уехали через несколько минут. Как только их машина выехала со двора, Руслан позвонил в дверь. Я впустила его, чувствуя, что сегодня произойдет что-то более откровенное. Мы целовались весь день, болтали и молчали, слушали музыку и смотрели телевизор. Я сидела у него на коленях, гладила подушечками пальцев его лицо и шею. Футболка мешала чувствовать мои прикосновения, и он снял её, а я гладила его грудь и спину, его бока, пока он покрывался гусиной кожей. Руслан закрыл тогда глаза, и откинулся на спинку кресла. Я сидела, свесив ноги с подлокотника, а рука друга лежала между моих бёдер, чуть касаясь трусиков. В какой-то момент парень начал чуть заметно шевелить рукой. Потом развернул меня к себе лицом. Между ног я чувствовала твёрдый бугор. Руслан целовал меня, сидя неподвижно. Целовал губы, щёки, шею, над грудками, тогда ещё небольшими и упругими. Я не носила лифчики, ещё нечего было прятать, и из-под тонкой ткани вдруг дерзко выступили набухшие соски. Парень потрогал их руками… захватил губами вместе с майкой. Он дрожал. Потом, запустив сначала под ткань руку, поладил грудь, потрогал сосок… и вдруг двумя руками надел на свою голову майку, спрятавшись между моих грудок. Он лизал мои сосочки, скрывшись от глаз под моей одеждой. Потом он снял её с меня и смотрел то на мою грудь, то на губы, то в глаза. Моя коротенькая юбка задралась, собравшись на талии в складки. Руслан гладил мои бёдра, щекотал мои голые ступни, бока, заставляя стаи мурашей выползать наружу и разбегаться по телу в поисках спокойного местечка.
– Динка… нам почти по семнадцать…
– Да-а…
– Если я не сделаю ЭТО с тобой, я не выдержу и сделаю это с кем-нибудь другим…
– Но… я боюсь…
– Я сам боюсь… Но сильно хочу… Пожалуйста… давай сделаем ЭТО…
Я не ответила, переложив ответственность за то, что произойдет, на парня. Я знала, что мои подруги уже распрощались с девственностью. Но мой друг обещал не трогать меня до окончания школы, он даже материться при мне не позволял. Руслан берёг меня для себя, разбивая носы осмелевшим ухажерам. Он считался крутым во дворе и на районе, и я избегала многих неприятностей просто потому, что была его девушкой. У него у первого появился мотоцикл «Ява», неизвестно на какие деньги купленный им самим. Чёрный блестящий мотоцикл горел на солнце хромированными деталями, а на двух шлемах было написано «Руслан+Дина». Он катал меня на «Яве» на зависть всем девчонкам. И будто застолбил себя для меня, сделав на плече татуировку с моей фотографии, а на тыльной стороне ладони выбив «Динка. Моя». Как можно было позволить ему сделать ЭТО с кем-то другим?