18Х9
Шрифт:
Он снова умолк и глубоко вздохнул.
– Нет, – продолжил он уже совершенно спокойно, как бы ставя точку в своем символе веры, только что обозначенном в моем присутствии. – Любовь – это не антураж, верность, преданность и дружба – это не услуга. Это основание жизни! Фундамент! Камни, из которых состоит все самое ценное в человеке. Вся жизнь зиждется на этом. На этих смыслах. Абсолютно вся! Вот, определись с этим. А когда определишься, тогда езжай куда хочешь. И везде будешь человеком, нужным и себе, и другим.
После этих слов Горский замолчал и погрузился в себя. Вид у него был усталым, даже мрачным. Складывалось ощущение, что все сказанное он говорил самому себе. Словно исповедовал свою веру, утверждал свою жизненную позицию в момент важного выбора. Он будто сам себе что-то доказывал, укрепляясь в своей философии.
Тогда
И Горский это понял. И принял вызов. Техникум, изменивший вектор, уже не нуждался в старых идеях. Он становился новым, как вся современная жизнь, и модным, поэтому с такой легкостью отпускал своих великих. Великих носителей и созидателей идеи жить страной как одной семьей, жить ценностями человеческой дружбы, жить в обществе, где образование – это не услуга, а необходимая форма человеческого существования; где физическая культура и спорт – это не приправа, не категория, обслуживающая сытую жизнь здоровьем и развлечениями, а великая сила, помогающая человеку воплощать идеи добра, любви, дружбы и созидания в мире. Все это новой стране и новому директору в новом колледже было без надобности.
После этой беседы я больше никогда не общался с Мастером и знаю только, что он уволился. Я видел его в последний раз, когда направлялся по Старо-Невскому проспекту получать диплом, а он шел по другой стороне, куда-то торопясь. Увидел меня, кивнул и быстро стал удаляться в противоположную сторону, оставляя за спиной целый пласт жизни, все, чем он жил и дышал.
Он уходил, а вместе с ним уходила эпоха великой советской школы. Она уходила гордо, не оглядываясь. Уходила как на казнь, с достоинством принимая жестокую смерть: забвение и нищету. Сколько таких Горских в один момент оказались новому государству с новыми идеями, с новой жизненной парадигмой просто ненужными! Сколько таких бесславно ушедших в небытие замучили в камерах хрущевских квартир: учителей, врачей, артистов, ветеранов всех войн… Забвение – самая страшная пытка. Забвение со стороны тех, ради кого ты отдал жизнь.
Сейчас я уже понимаю слова Мастера.
Школа всегда помогает расставлять жизненные приоритеты. Какое место спорт занимает в нашей жизни и в нашей школе? Сейчас у родителей наступает осознание, что спорт в нашем технологичном мире – что-то очень необходимое и фундаментальное. Спорт сегодня – нечто большее, чем оздоровление, красота и спортивно-профессиональная самореализация. Спорт в нашем мире – это пища, без которой нельзя прожить.
Сегодня физический труд обесценился. Полноценного активного досуга – жизни веселой и шумной улицы, где мы раньше закаляли свои души и тела, – в современном мире нет. Дети обездолены: живут в тесных условиях информационной и технологической духоты. И всю функционально-эмпирическую нагрузку несет на себе спорт. Это понимают не все. И прежде всего этого не понимают многие из тех, кто создает сегодня спортивную жизнь общества: тренеры, чиновники, учителя физической культуры, родители, отдающие своих детей в спортивные секции, – словом, все, кто строит глобальную спортивную инфраструктуру современного мира. Этого не понимает современная школа в целом. Она рассуждает так: вот есть математика, химия, физика, английский язык – это важно для созидательной жизни ребенка. Это основа, развитие. А спорт – это нечто прикладное, второстепенное. А что происходит (должно происходить) на самом деле на уроке физической культуры? Спортивная площадка – пространство, где человек учится воплощать себя в мире. Здесь создаются условия целостного бытия. На уроке физической культуры происходит, ни больше ни меньше, становление целостной личности. Здесь зарождается основная жизненная способность: идею и мысль превращать в действие. Собирать в одну точку, в одно силовое поле все свое существо. Как ребенок научится действовать на площадке, так он и будет поступать в жизни.
Восемнадцать на девять метров – размер волейбольной площадки – для меня и есть жизненное поле, на котором созидается человек. Главное – правильно расставить приоритеты.
Глава вторая. Деревня
После окончания девятого класса, проболтавшись год без дела по поселку, я отправился в Петербург, где поступил в физкультурный техникум – легендарное учебное заведение, в котором готовили преподавателей физической культуры и спортивных тренеров, славящееся своими педагогами и духом советского воспитания.
Мы со старшим братом поселились в поселке, находящемся на Карельском перешейке, в сорока минутах на электричке от Питера. Снимали маленький домик. Брат устроился по контракту в армию, а моей целью было получить образование и закрепиться в городе. Спортивный техникум стал моей надеждой, моим островком, на котором можно соорудить свой маленький кораблик и отправиться в путь к большой жизни. Кроме спорта, я делать ничего не умел – да и не хотел, как выяснилось.
А куда я еще мог поступить, как не на физрука и тренера, если я только и умел, что дурака валять да в волейбол играть? А куда он, мой старший брат, мог еще пойти работать, как не по контракту в армию, если на тот момент единственной заслугой в его жизни было то, что он отслужил? Мы приехали в большой город, чтобы построить свою жизнь в цивилизованном обществе. Мы хотели выбиться в люди, как у нас говорят, чтобы не сгинуть, не промотать свою молодость там, в эпицентрах национальной катастрофы: в деревнях и селах, когда-то самых прекрасных и благодатных местах на земле, а теперь по чьей-то злой воле превратившихся из островков счастья в пепелища холодной войны. Войны, которую мы проиграли.
Да, это было время, когда большая страна оказалась ввергнутой в хаос, совершив очередную революцию, снова развернувшаяся на сто восемьдесят градусов. В очередной раз она изменила вектор, предав свои идеалы, свою веру; в очередной раз сломала себе судьбу, разбилась, как «Титаник» о льды, втащив за собой наши маленькие судьбы во мрак темного океана хаоса. Такой была действительность девяностых, когда формировалась моя молодость, – время отчаяния, разрухи и массового сумасшествия.
Спорт – это единственное, что мы уважали и любили в те лихие времена. Тогда любой пацан мог любить и уважать только спорт, дававший нам силу и навыки выживания. Спорт и друзья – вот что считалось нашей единственной ценностью. Там, где в ходу были лишь грубость и наглость, где законы и правила, регулирующие человеческую жизнь, потеряли свою силу, было необходимо уметь действовать сообща. Одному в такие времена не выжить. Сплочение и физическая сила – вот что было нашей верой, идеей, способом существования.
Но ценности эти, сами по себе добрые и светлые, тогда чаще действовали в обратном направлении. Во времена смут хорошее и святое, призванное созидать и облагораживать жизнь, начинает вдруг разрушать все на своем пути. Любовь, дружба, семья, дети – начала созидающие – становятся в кризисные времена плацдармом для падения в пропасть: любовь превращается в пошлость, в семьях бушует пьянство, жизнь распадается на куски. А дети в такие времена вообще не нужны. Они становятся преградой к наживе и удовлетворению страстей. С детьми труднее выживать: они мешают, как и совесть людская, взрослому миру жить порочной жизнью. Дети и есть совесть человечества. Дружба – тоже в основе явление созидательное – в моменты смуты действует губительно: она помогает душам коллективно маршировать в ад. Одному скучно идти в адскую бездну, да и не по силам, порой страшно. А с друзьями все нипочем. Многих отчаянных этот «дружный марш» погубил и искалечил.
Да, друзья в этом мире – особая стать. Это всегда веселая компания, с которой так легко сходить с ума.
Спорт – великий источник силы. Он развивал в нас не только физическую сторону; в спорте мы закаляли характер и волю. Он превращал нас в безумных подростков: бесстрашных, дерзких, жестоких, делал нас способными бить наотмашь, побеждать в нескончаемых уличных драках и передрягах. Спорт давал нам цель в жизни, возможность совершенствоваться, развиваться. О, если бы мы только умели использовать все эти силы во благо! Не имея опыта выживать в условиях тонущего корабля-страны, мы своими открытыми сердцами порой входили в такт с этой разрушающей силой, доверчиво сменив вектор с направления борьбы за жизнь светлую и добрую в сторону самоистязания и саморазрушения. В девяностые годы страна превратилась в палача наших судеб. Она приносила наши доверчивые сердца в жертву неведомым жестоким богам; впрочем, она и сама была жертвой каких-то безумных мучителей, которые губят жизни людей в масштабах эпох и цивилизаций.