1917. Разложение армии
Шрифт:
Замок стали приводить в боевую готовность: у всех ходов и ворот – караулы. Роздали юнкерам боевые патроны. Благодаря трогательному единению офицеров и юнкеров, замок приготовлен к защите через 2–3 часа. Уже ночью, часа в 2, был сделан налет на Михайловский манеж, где забрали 5 броневиков, пулеметы и ленты к пулеметам. Жертв не было ни с той, ни с другой стороны. Часов в 7 утра 29 октября по приказу Полковникова отправлен отряд на телефонную станцию, взятую тоже без капли крови. Благодаря обилию офицеров, все эти набеги вышли „безукоризненными” с технической стороны и выполнены с рвением, достойным лучшего применения.
Около часу дня стало известно, что телефонная станция окружается революционными войсками. Вскоре
В 5 часов замок был взят солдатами. Офицеры и юнкера сдались, положив оружие, и были отведены в Петропавловскую крепость. Однако около половины юнкеров и большинство офицеров успело убежать из училища.
Так возник и так закончился этот заговор в Инженерном замке. Революционный пролетариат, слегка оглянувшись на это детское препятствие на своем пути, пошел дальше вперед и вперёд».
Публикуется по: Большевизация Петроградского гарнизона… С. 349–351.
Из выступлений на совещании полковых представителей Петроградского гарнизона 29 октября 1917 г.
Ленин: […] Политический вопрос теперь вплотную подходит к военному. Слишком ясно, что Керенский привлек корниловцев, кроме которых ему опереться не на кого. В Москве взяли Кремль, а окраины, где живут рабочие и вообще беднейшее население, не в их власти. На фронте за Керенского нет никого. Даже колеблющийся элемент, как, например, члены железнодорожного союза, высказываются за декрет о мире и о земле.
Это не политика большевиков, вообще не политика «партийная», а политика рабочих, солдат и крестьян, т. е. большинства народа. Мы не проводим программы большевиков, и в земельном вопросе наша программа взята целиком из крестьянских наказов.
Не наша вина, что эсеры и меньшевики ушли. Им предлагали разделить власть, но они хотят подождать, пока кончится борьба с Керенским.
К участию в правительстве мы приглашали всех; левые эсеры заявили, что они хотят поддерживать политику советского правительства. О несогласовании с программой нового правительства они не решались даже заявить.
[…] Мы из Совета не исключали никого. Если они не хотели совместной работы, тем хуже для них. За меньшевиками и эсерами солдатские и крестьянские массы не пойдут. Я не сомневаюсь, что на любом рабочем и солдатском собрании 9/10 выскажется за нас.
[…] Если корниловцы организуют новое наступление, им будет отвечено так, как сегодня ответили на восстание юнкеров. Пусть юнкера пеняют на себя. Мы взяли власть почти без кровопролития. Если были жертвы, то только с нашей стороны. Весь народ именно той политики желал, которую ведет новое правительство. Оно взяло ее не у большевиков, а у солдат на фронте, у крестьян в деревне и у рабочих в городах.
[…]
Покровский [106] просит дать ему слово для сообщения о психологии войск.
106
Покровский Михаил Николаевич (1868–1932), видный историк, автор нескольких капитальных трудов, в том числе «Русская история с древнейших времен до смутного времени» (1896–1899). В 1902 году ему было запрещено чтение лекций в связи с политической неблагонадежностью. Член РСДРП(б) с 1905 года. С 1909 года в эмиграции, вернулся в Россию в августе 1917 года. С ноября 1917 по июнь 1918 года председатель Моссовета, СНК Москвы и Московской области. Входил в состав советской делегации в Брест-Литовске, «левый коммунист» и противник заключения мира. С мая 1918-го до конца жизни – заместитель наркома просвещения РСФСР, с 1930 года – член Президиума ЦКК ВКП(б). Создатель и руководитель Социалистической академии (1918), Государственного ученого совета (1919), Института красной профессуры (1921), редактор журналов «Красный архив», «Историк-марксист», «Борьба классов», столп официальной советской исторической науки 20-х годов. В 1930-х «школа Покровского» подверглась критике за вульгаризацию и тотальное очернение истории России. (Прим. ред.)
– Опыт военный у меня большой. Я принимал участие в японской войне, в турецкой и в настоящей. А в мирное время я изучал военное искусство. Моя диссертация – история революционных войн.
Наша картина партизанской войны – повторилось то, что и во время Французской революции. Та же дезорганизация, та же неопределенность, недоверие к офицерам. Обе стороны сражаются обыкновенно не особенно сильно. Надо покорить противника нашей воле. У нас есть неопределенность, усталость, а у них она еще в большей степени. Мы знаем, что наше дело право, что сопротивление не может быть очень устойчивым. Пример – корниловское восстание. Офицеры, которые ведут корниловские войска, не верят в свое дело, солдаты их не убеждают. Они подавляют дисциплиной. Их ждет крик в спину: «Предатели».
Наши офицеры стоят в особенных условиях. Они сговариваются с вами. Мы боремся за правое дело. Ошибка, что не были запрещены немедленно все газеты. Они клевещут, и это поддерживает корниловцев. Мы безусловно сильнее. Надо побороть нашу усталость, у них усталости еще больше.
Далее следуют доклады представителей полков.
[…]
Запасный броневой Автомобильный дивизион. Эту ночь между солдатами и офицерами произошла непримиримая распря. Офицеры и юнкера напали на Михайловский манеж, убили караул и увели несколько броневых машин, в том числе «Ахтырец». Они уже овладели телефонной станцией. Позднее при столкновении с солдатами офицеры и генералы срывали с себя погоны. Все машины мы взяли обратно. Солдаты действуют. Офицеры засели Невский, 100. Командир Сафонов по телефону пригласил нас в комитет «Спасения». Солдаты заявили, что не 300 идут к одному, а один к 300. Сафонов ответил, что он придет, но прислал вооруженный грузовик. Произошло столкновение. Сафонова хотели арестовать, но он сбежал. Настроение у солдат дружное.
[…]
Павловский полк. 22-го была принята резолюция: вся власть Советам. 24-го мы начали ее проводить в жизнь. 22-го павловцы принимали участие в аресте министров. Настроение у солдат спокойное. Меньшевиков и с.-р. за их клеветнические сообщения о насилии над женским батальоном клеймят клеветниками и провокаторами. 29-го павловцев обстреливали у Инженерного замка. Юнкера сдались, машины отобраны.
Красная летопись, 1927, № 2 (23). Публикуется по: Большевизация Петроградского гарнизона… С. 345–348.
№ 243. Письмо в редакцию газеты полкового комитета гвардии Гренадерского полка, ноябрь 1917 года
М[илостивый] Г[осударь] господин редактор
Полковой комитет гвардии Гренадерского резервного полка просит вас поместить в вашей газете следующее:
В № 12 газеты «Народ» за 1 ноября было помещено гнусное клеветническое обвинение всего гвардии Гренадерского резервного полка; гнусный клеветник пишет, что гренадеры при взятии Инженерного замка подобно извергам убивали безоружных юнкеров, несмотря на просьбы английских сестер милосердия, а один, совершив преступное убийство, тут же окровавленными руками ел хлеб.