1920 год

Шульгин Василий Витальевич

Но в особенности меня радует, как они умеют ладить с тем "русским народом", ради которого и ведется борьба. Когда они за несколько часов "шармируют" неизбалованную лаской семью "бандитов", я горд, как будто бы выиграл сражение.

Я, конечно, не выиграл сражения, но я выиграл "пополнение", я выиграл "смену".

Потому что, я убежден в этом, как в том, что миром правит добро, а не зло, если бы армия не смеялась над "джентльменами", у нее была бы смена...

Мы "отвоевали"

пространство больше Франции ... Мы "владели" народом в сорок миллионов слишком... И не было "смены"?

Да, не было. Не было потому, что измученные, усталые, опустившиеся мы почти что ненавидели тот народ, за который гибли. Мы бездомные, бесхатные, голодные, нищие, вечно бродящие, бесконечно разлученные с дорогими и близкими, - мы ненавидели всех. Мы ненавидели крестьянина за то, что у него теплая хата, сытный, хоть и простой стол, кусок земли и семья его тут же около него в хате...

– Ишь, сволочь, бандиты - как живут!

Мы ненавидели горожан за то, что они пьют кофе, читают газеты, ходят в кинематограф, танцуют, веселятся ...

– Буржуи проклятые! За нашими спинами кофе жрут!

Это отношение рождало свои последствия, выражавшиеся в известных "действиях" ... А эти действия вызывали "противодействие" ... выражавшееся в отказе дать .... "смену".

Можно смеяться над "джентльменами", но тогда приходится воевать без "смены".

Конечно, большевики - те добывают "смену" просто - террором.
– Но ведь мы боремся с большевиками. Из-за чего? Неужели только для того, чтобы сесть на их место и делать все так же, как они? Но к чему же тогда все "жалкие слова"?..

В одном месте, в одной хате, куда мы зашли погреться и отдохнуть, старик сидел на лавке и долго молчал. Но я чувствовал, что он за нами наблюдает. Вслушивается, старается понять ...

Наконец, он неожиданно спросил:

– Кто вы, господа, такие?

Он это так сказал, что нас всех поразило. Кто-то ответил ему:

– Мы? .. Мы - деникинцы.

Но он хитро покачал головою:

– Ни, господа. Вы не деникинцы ...

Я не знаю, почему я его вдруг понял. Бывает так, что поймешь вдруг ... не умом ... скорее концами пальцев. словом, я понял его.

И сказал:

– Кто мы, диду?.. Мы те... что за царя. Только мовчить, диду, никому не говорить... Бо ще не время

Но ему трудно было молчать.

– От жеж бачу, что вы не деникинцы. Хиба такие деникинцы! Хоть мы и темны люди, а все ж свит бачимо. Видно по вас, яки вы люди. Так буде нам свит? Буде государь?

От що зробылось без не время ще, диду,

– Мовчить, диду. Об этом не можно ще. Буде царь, буде! Только мовчитъ. Прийде время, будут вас усих пытать, чи хочете царя, чи ни. О тоди кажить, не ховайтесь. Кажить, - хочемо!

– Та хочемо! Як не хочемо! царя! А доживу ж я, старый?

– Доживете ... Только тихо. Не время

ще диду, - мовчить!

И мы ушли, таинственно прикладывая палец к губам. Каким образом старик учуял, кто мы!.. Вероятно, в его представлении "те, что за царя" и должны быть такие ... Ведь государь старческой душе рисуется, как в старых сказках. И "его люди" не могут же не быть несколько иными ... Они не могут безобразить или ругаться в бога, в мать, в веру и Христа ... как большевики, как петлюровцы, махновцы, деникинцы...

Ах, в этом и трагедия, что народ не делает между всеми ними особого различия...

Шведы ль, наши шли здесь утром,

Кто их знает - ото всех

Нынче пахнет табачищем,

Ходит в мире, ходит грех...

Если бы хоть мы, монархисты, следовали примеру первого русского императора и, вместо грабежа, насилия и матерщины, старались исправлять репутацию деникинской армии...

Тогда может быть:

И развел старик руками,

Шапку снял и смотрит в лес...

Смотрит долго в ту сторонку,

Где чудесный гость исчез.

Я хочу думать, что это ложь. Но мне говорили люди, которым надо верить.

В одной хате за руки подвесили... "комиссара"... Под ним разложили костер. И медленно жарили... человека ...

А кругом пьяная банда "монархистов"... выла "боже, царя храни".

Если это правда, если они есть еще на свете, если рука Немезиды не пора эта их достойной их смертью, пусть совершится над ними страшное проклятие, которое мы творим им, им и таким, как они, - растлителям белой армии ... предателям белого дела ... убийцам белой мечты ...

* * *

Так думалось в одинокую новогоднюю ночь.

* * *

Конечно, в этих мыслях был перехват... И одиночество и горечь ... ретушируют больше, чем нужно ... Бессонная ночь - плохой советник... Не так уж безнадежно. Выход есть, выход где-то есть...

* * *

Ведь вот везде, и в том полку, где я был, - есть люди. Есть "комик" батюшка, есть и другие... "комики". Вот тот полковник, например, - разве не золотой полковник ... Шесть лет воюет, а все еще полон огня. Есть же такие бессносные люди. И у него не грабят в батальоне. Памятник при жизни таким ставить. (Наверно это был Кутепов - см. нашу страницу -ldn-knigi.narod.ru)

Есть они, есть всюду. Только разрозненно все это. Если бы как-нибудь объединиться - подать друг другу... перекликнуться...

Да, перекликнуться. Подать друг о друге голос. Чтобы человек, который борется за белое дело не только против красных, но и против серых и грязных, знал, что он не одинок. Что есть и другие, такие же, как он, которые где-то там, в своих углах, в своих батальонах и ротах "гребут против течения":

. . . Други, гребите!

С верою в наше святое значение,