1928 год: ликвидировать ликвидаторов

Ангелов Августин

— Вот, Вячеслав Рудольфович, здесь документы, подготовленные вам на подпись.

А потом Эльза, как ни в чем не бывало, обошла стол, и, высоко задрав подол платья, уселась прямо перед Менжинским на столешницу, покрытую зеленым сукном. Под платьем на ней красовался бежевый кружевной поясок для чулок и сами чулки. Довольно грубые, светло-коричневые и совсем не капроновые, они уходили внутрь сапог. А вот трусиков на ней не оказалось. Похоже, что секретарша давно привыкла обходиться без нижнего белья.

— Я соскучилась, — просто сказала она и раздвинула ноги.

— Ты сошла с ума, Эльза! А вдруг сейчас сюда кто-нибудь войдет! — разнервничался Менжинский, сразу перейдя на «ты».

— Не войдут. Я заперла дверь приемной, — улыбнулась она, обнажив желтоватые зубы, пропитанные никотином.

От этой женщины больше всего пахло как раз не духами, хотя ими тоже, а куревом и страстью. Мне было понятно, что эта Эльза — настоящий солдат в юбке и явно роковая особа. Я бы сам в своей прошлой жизни крепко подумал, прежде чем заводить интрижку на работе с подобной тигрицей. Но, Менжинский не выдержал и взял ее прямо на письменном столе, как она того и хотела. Добившись своего, женщина на какое-то время замерла в руках начальника, отдавшись страсти, а потом, когда телодвижения закончились, подтерлась промокашкой, опустила подол платья и, встав рядом с начальственным креслом, попросила закурить.

Менжинский потянулся к ящику стола, чтобы выдать Эльзе папиросы и спички, но в этот момент любовное упражнение отозвалось резкой болью у него в позвоночнике. Причем, схватило так, что ни согнуться, ни разогнуться. Менжинский охнул, застыв в нелепой позе. Но, поскольку совсем немощным перед дамой ему выглядеть не хотелось, он все-таки, преодолевая боль, протянул ей пачку с папиросами прежде, чем тяжело опустился обратно в кресло.

— Что случилось? Снова спина заболела? — закурив, спросила женщина, посмотрев на начальника сверху вниз.

— Да. Совсем постарел, наверное, — не стал Менжинский отрицать очевидное.

— У меня есть один знакомый массажист из Сиама. Он настоящий целитель. Может, стоит обратиться к нему? — спросила Эльза, бесцеремонно присев на подлокотник кресла начальника.

— А ты с этим массажистом откуда знакома? — взволнованно ответил Вячеслав вопросом на вопрос.

Затянувшись папиросой, Эльза сказала:

— Не надо ревновать. Я с ним познакомилась пять лет назад, когда арестовывала богатого нэпмана-фабриканта по делу о вредительстве в промышленности. А этот сиамец по имени Архом был в доме у того буржуя одним из слуг. Массажи хозяину делал. Ну и я попробовала его массаж, потому что спина и у меня тогда тоже сильно болела. Уже после первого раза стало полегче. А после третьего и совсем боль пропала. С тех пор и рекомендую всем этого массажиста. Помнишь, я и в прошлый раз тебе говорила о нем, когда тебя скрутило?

Менжинский кивнул:

— Говорила. Но, тогда я готовился выступить на съезде партии против троцкистов. Не до того мне было, чтобы спину лечить. А сейчас подумаю. Может, выберу время.

— Ладно. Скажете, Вячеслав Рудольфович, если надумаете, — снова перешла Эльза на «вы». И тут же добавила: — Пошла я работать, а то скоро из машинного бюро еще документы принесут.

И, сунув недокуренную папиросу в металлическую пепельницу, секретарша вышла из кабинета, словно ничего и не было.

Оставшись наедине с самим собой, Менжинский неожиданно задал мне вопрос:

— А ты что думаешь, внутренний голос, об этой женщине?

Я во время всего этого деликатного любовного эпизода не вмешивался, сидел тихо в глубине черепной коробки и наблюдал, но теперь высказался:

— Думаю, что надо нам с тобой прекращать все эти прелюбодеяния. Нехорошо. Жена молодая тебя дома ждет. Да и спину свою пожалел бы. К тому же, мне эта брюнетка зеленоглазая совсем не нравится. На змею похожа. Недобрая она. Какую-то угрозу от нее чувствую.

— И что за угроза? — поинтересовался Вячеслав.

Я ответил честно:

— Пока не знаю, какая именно опасность. Просто исходит от нее нечто зловещее. Я бы с такой бабенкой не связывался.

— А я, как видишь, уже связался. И ничего ты в женщинах не понимаешь, шизофрения. Да с помощью женщин, между прочим, агентурные связи очень даже неплохо выстраиваются, нужные сведения выведываются, и компромат на кого надо собирается, — объяснил Менжинский. Потом добавил:

— Эльза, конечно, весьма опасная особа. Тут я согласен. Но, между прочим, и самый преданный агент. Если кого-то надо будет ликвидировать, то она ликвидирует и даже не спросит, для чего. Просто выполнит мой приказ. А если прикажу ей с кем-нибудь переспать, чтобы что-то выведать, она тоже сделает без вопросов. Проверено уже. Эльза мне верна, как собака.

Я заметил, что Вячеслав впервые общается со мной, как с равным. Не только советоваться начал, но и хвастаться своими успехами. И это показалось мне очень хорошим знаком. Похоже, он быстро привыкал к раздвоению личности. И, действительно, что-то подвигло Менжинского на внутренний диалог. Пока перебирал и подписывал стопку бумаг, оставленных Эльзой, он мысленно рассказывал мне про нее:

— Она очень храбрая женщина. Вот, например, недавно, в прошлом году, посылал я ее в командировку на Донбасс по Шахтинскому делу. Так Эльза сама там в шахты лазила на самую глубину! И лично выследила 35 вредителей, которых потом арестовали. Они, понимаешь ли, шахты удумали затапливать. А зачинщиками оказались бывшие деникинские офицеры. А до этого Эльза выследила бывших петлюровцев, которые внедрились в кадры школы красных командиров под видом преподавателей. Тогда тоже больше тридцати человек арестовать она помогла. А еще раньше она с тремя сотрудниками смогла подавить мятеж анархистов в запасном полку. Не побоялась в тот раз разоружить и арестовать почти сорок человек. В Гражданскую на бронепоезде сеть предателей раскрыла, которые собирались сдаться белым вместе с бронепоездом. Да много чего еще сделала Эльза полезного. Участвовала она в ликвидации нескольких крупных банд, действующих в тылу Красной Армии во время гражданской войны. Сама в перестрелках от врагов отстреливалась. Лично пристрелила одного атамана из револьвера, да и еще нескольких вражеских командиров прикончила. Опыт у нее большой. Полезный она сотрудник во всех смыслах. Хоть и опасная женщина, конечно.

— Если все так, то она нам и против Ягоды пригодится. Вот кого можно подослать, чтобы его ликвидировать! — осенило меня.

Но, Менжинский пока еще не полностью доверял мне, мысленно произнеся:

— Ну, что ты все заладил, шизофрения, про этого Ягоду? У тебя что, еще и мания преследования? Разберемся. Дали уже задание товарищу Трилиссеру. Он материалы соберет. А там и видно будет. Лучше пошли есть.

Пока Вячеслав возился с бумагами, пришло и время обеда. Надо было идти в столовую. Вот только из кресла не удавалось подняться по причине резкой боли в позвоночнике, которая снова дала о себе знать, как только Менжинский попытался встать. И тут я вспомнил, что легко могу организовывать судороги. И мне стало интересно, не могу ли еще как-нибудь влиять на наш общий организм? Если уж могу вызвать боль, то, может быть, могу ее и снимать? И я попробовал, мысленным усилием погнав кровь и энергию к больному месту. И, странное дело, боль начала отступать. Через десять минут Менжинский уже стоял на ногах. Бодрый и повеселевший, он прошел через приемную мимо Эльзы, занятой обсуждением каких-то бумаг с начальницей бюро машинописи, которая поднесла на подпись председателю ОГПУ еще пару стопок важных документов. На ходу Вячеслав бросил женщинам:

— Я на обед.

И спустился на первый этаж, где размещалась столовая.

Глава 8

В столовой пахло горячим свежим борщом и было многолюдно. Менжинскому могли бы запросто принести обед в начальственный кабинет, если бы он только попросил. Но, он предпочитал хоть в этом казаться ближе к народу, хотел, чтобы простые сотрудники ОГПУ видели, что и их начальство тоже, как все советские граждане, не лучше и не хуже других. Пусть думают, что начальники не какие-то там везунчики и выскочки, оказавшиеся в нужное время в нужном месте по воле благоприятных обстоятельств, в силу родственных связей или иной протекции, а такие же обыкновенные люди, просто более талантливые и поэтому выдвинутые партийным руководством на высокие должности за какие-то таинственные, но, наверняка, очень ценные заслуги в деле защиты революции и налаживании советской власти.