1928 год: ликвидировать ликвидаторов
Шрифт:
Но, Глеб не смутился:
— Ты же знаешь, Вяча, я сверхъестественное пытаюсь не отрицать, а изучать. У этого человека необычные приступы эпилепсии, во время которых он и выкрикивает свои пророчества. А потом, в нормальном состоянии, он сам о своих пророчествах и не помнит ничего, словно бы сквозь него прорывается во время припадков некто другой. Как будто бы какая-то скрытая сущность включается в эти моменты. Я не понимаю природу этого явления, но наши ученые из института мозга с ним плотно работают. Может быть, что-нибудь интересное выяснят об этой его скрытой личности. По какому информационному каналу поступают к нему подобные сведения? Барченко, кстати, им тоже очень заинтересовался. Впрочем, в основном я собирался докладывать о более приземленных вещах. О начале эксплуатации специальной радиостанции номер три, о нашей текущей работе против западных разведок и эмигрантских организаций, об успешных перехватах интересной информации за последние месяцы прошлого года. Вот, в папке все материалы приготовил.
И он положил на стол картонную папку со своим докладом, которую до этого держал у себя на коленях во время чаепития. А я тут же перелистал в памяти Менжинского материалы про этого упомянутого Барченко, обнаружив, что человек этот весьма неординарен и имеет большое влияние на Бокия. Дело в том, что Александр Васильевич Барченко слыл главным советским исследователем всего сверхъестественного, мистиком и эзотериком, обладающим навыками гадателя, астролога и гипнотизера. Обучаясь несколько лет на врача, но так и не завершив учебу, Барченко какое-то время проработал научным сотрудником в институте Бхтерева, пока Бокий не пригласил его к себе в спецотдел.
Еще до этого Глеб очаровался лекциями, с которыми выступал Барченко, рассказывая революционным матросам Петрограда о существовании древнейших цивилизаций, погибших задолго до появления архитектурных памятников Древнего Египта и непризнанных официальной наукой. Почувствовав родственную душу, Бокий устроил маленькую провокацию. Вызвав Барченко в ОГПУ, он предъявил обвинения в антисоветской деятельности. Но, Барченко объяснил, что, напротив, пропагандирует коммунизм, потому что древние цивилизации, о которых он рассказывал людям, имели, по его мнению, именно коммунистическое общественное устройство. И это явилось для Бокия последним аргументом, чтобы привлечь Барченко к сотрудничеству.
Получив покровительство Бокия, Барченко сразу же развернул бурную деятельность. Под его руководством на Кольский полуостров ради поисков легендарной Гипербореи направилась научная экспедиция специального назначения. Помимо поиска и описания каменных памятников древности, исследователи пытались понять причину полярного безумия, так называемого «меряченья», когда в человека словно бы вселялся какой-то потусторонний дух. После публикаций по итогам той экспедиции, Барченко пригласили консультантом в Институт мозга, где он пытался проводить опыты по телепатии и телекинезу. Впрочем, без каких-либо заметных результатов.
В 1923 году Барченко организовал некое тайное общество сродни масонскому, «Единое трудовое братство», задачу которого видел в изучении наследия древнейших доисторических мифических цивилизаций, вроде Гипербореи, Лемурии, Атлантиды и Шамбалы, которые, якобы, погибли в результате Всемирного потопа. И «Единое трудовое братство», по задумке Барченко, должно было постараться объединить всех лиц, имеющих отношение к эзотерике: шаманов, знахарей, колдунов, ведьм, ясновидящих и прочих людей с необычными способностями. Убедив Бокия в необходимости направить экспедицию в Тибет на поиски Шамбалы ради овладения секретами древних технологий, Барченко стал причиной скандала внутри Центрального аппарата, потому что Трилиссер, ведающий закордонной разведкой, решил, что Бокий хочет действовать через его голову, собираясь устраивать столь дорогостоящую зарубежную экспедицию без согласования с Иностранным отделом. В итоге известный художник Николай Рерих не стал дожидаться помощи от ОГПУ, а организовал экспедицию в Тибет на собственные средства. И с тех пор Трилиссер терпеть не мог Бокия.
В тот раз Трилиссера поддержал и Ягода. Вместе они добились отмены экспедиции. И сейчас Бокий, по-видимому, не желал повторения подобного конфликта. Генриха Ягоду он побаивался. Потому, допив чай, Глеб спросил:
— А Генрих в курсе операции «Селезень»?
— Пока нет, — честно сказал Менжинский. Потом объяснил:
— Генрих про меня думает, что я слишком серьезно болен, и потому не особенно вмешиваюсь во все дела, которые он забрал под себя. Он считает, что уже управляет тут всем вместо меня. Но, это не так. Он забывает, что командую все-таки пока я. И именно я представляю ОГПУ в Центральном Комитете партии. Да, Ягода забрал в свои руки руководство всем секретно-оперативным управлением. А я долгое время ничего не делал против роста влияния Генриха. Но, теперь начну. И я не хочу посвящать Ягоду в наши планы. Я не до конца уверен в нем.
Глеб Бокий удивился:
— Что же случилось, Вяча? Еще совсем недавно, как я понимаю, ты полностью доверял ему.
Менжинский объяснил:
— Вскрылись некоторые факты о нем. Конкретизировать я пока не стану. Не люблю обвинять кого-либо без доказательств. Но, полное мое доверие к Генриху поколеблено. Потому и не хочу пока посвящать его в операцию «Селезень». В сущности, это вполне по правилам нашей конторы. Вспомни инструкции: ни один отдел не должен знать детали деятельности других отделов. Вот пусть Генрих и не знает.
Глеб Бокий возразил:
— Но, Ягода же все равно узнает. И тогда вопрос, почему он не был поставлен в известность, будет вынесен на заседание Коллегии. Получится новый скандал в нашем ведомстве.
Тут уже я сам твердо сказал, отодвинув личность Менжинского в сторонку:
— Наплевать! Я не желаю, чтобы кто-нибудь из окружения Ягоды предупредил Троцкого или его сторонников, либо еще как-то навредил. А Коллегия теперь состоится только в пятницу вечером, когда мы с тобой уже завершим все дело.
Бокий сказал прямо:
— Ягода затаит обиду, что столь важную операцию, санкционированную Сталиным, проводили без него. Я знаю, что Генрих очень не любит, если задевают его самолюбие. Он же, на самом деле, очень обидчивый человек. Вот, например, прошло уже столько времени с момента прошлого скандала с экспедицией в Шамбалу, а Ягода, также, как и Трилиссер, до сих пор общается со мной сквозь зубы. Едва здоровается. Показывает всем своим видом, что обиду затаил. А теперь и вовсе врага смертельного в его лице я могу нажить. Про Трилиссера и не говорю уже.
Глеб, похоже, колебался, не хотел нажить себе влиятельных врагов в конторе. А еще друг называется! И я собрался немного приоткрыть карты, сказав:
— Поверь мне, я не просто так все это затеял. Ягода пытается заменить меня собой, метит на мое место. Это уже всем очевидно. Даже тебе, как я вижу. Потому ты и боишься идти против него…
Глеб сверкнул глазами, перебив меня:
— Да, Генрих действительно рвется к власти, и он очень амбициозен. Только не обвиняй меня, пожалуйста, в трусости, Вяча! Я больше боюсь в этой ситуации за тебя, чем за себя. Я-то Ягоде, как раз, не слишком мешаю. А вот ты, в силу своей должности, способен мешать ему очень сильно. Однако, пока ты лоялен к нему, и он может использовать тебя совершенно спокойно, Генрих не причинит тебе вреда. Поскольку ты в этом лояльном состоянии ему очень удобен. За твоей спиной он может делать все, что пожелает, прикрываясь тобой вместо щита от более высокого начальства. Даже если ты начнешь артачиться потихоньку, Генрих все равно не станет совершать против тебя резких движений. Потому что удобства и выгоды, которые ты создаешь для него своим бездействием, все равно перевесят. Но, если ты попробуешь встать у него на дороге, то он сметет тебя. Ты только сейчас начинаешь понимать, насколько этот человек могущественный и опасный. А я все это про Генриха давно знаю. И давно я вижу, что ты противодействовать укреплению его влияния никак не собираешься…