1937. Русские на Луне
Шрифт:
Первый пришел в себя.
Разноцветные вспышки.
«Какое красивое небо. Как северное сияние», — успел подумать Шешель, отступая на несколько шагов. Он споткнулся о бездыханное тело извозчика, потерял равновесие, почти завалился назад, но сумел выправиться, обрести крепкую поверхность под ногами, а то она раскачивалась под ним, как палуба корабля, на которой и в нормальном состоянии человек мог устоять с трудом, а что уж говорить о том, кто получил дубинкой по голове.
— А-э-э.
Безусловно, разбойник разучился говорить. Он только плевался, но не слюнями, а кровью, забрызгал немного Шешеля, бросился
Шешель почти без замаха с уровня грудной клетки выбросил кулак вперед и немного вверх. Боль пронзила руку, как электрическим током, от костяшек пальцев до ключицы. Но нападавшему было куда как больнее. Тот точно в столб врезался на полном ходу. Его всего передернуло, руки повисли, глаза начали закатываться, веки опускаться, и он рухнул вниз, опал, как одежда, сорвавшаяся с вешалки, и остался лежать на мостовой грудой тряпья.
— Ох, — только и вымолвил Шешель, взмахивая ушибленной кистью, чтобы унять боль, будто при каждой встряске она каплями отрывалась от руки. Похоже, он тоже забыл русскую речь.
О третьем нападавшем он помнил, боялся, как бы тот не вступил в схватку, пока его товарищи еще дееспособны, но тот точно к уздечке приклеился. С места не сходил, а только смотрел на драку, рот разинув, точно на кулачный бой пришел поглазеть. Но чтобы поучаствовать — боже упаси. Теперь можно было заняться и им. Развязки событий он ждать не стал, бросился бежать, как только понял, что дело начинает принимать скверный для его компании оборот. На собственные силы он и не надеялся. Куда ему тягаться с этим офицером, если одолеть его и двое не смогли? Даже трое. Сомнения развеялись относительно причин, заставивших извозчика сверзнуться с кресел, помогли ему упасть.
Шешель за ним не погнался. Тот слишком быстро убегал, как заяц, завидевший волка или лисичку. Не догнать.
Лошадь, переступая с ноги на ногу, недовольно фыркала. Когда она поняла, что ее больше никто не удерживает, понеслась прочь, таща за собой опостылевший, громыхающий по мостовой экипаж.
Шешель лишь провожал взглядом удалявшийся экипаж. Какое-то время, после того как он скрылся за первым поворотом, Шешель еще слышал цокот копыт. Потом и эти звуки исчезли.
— Вот так влип, — сказал он, вспомнив русскую речь, посмотрел себе под ноги, где развалились извозчик и два разбойника, пихнул их ногой по очереди, но без злобы, а чтобы проверить — не получится ли их растормошить. Безрезультатно. Разбойники не стонали уже, только сопели. Тихо. Себе под нос.
— И как же я отсюда выбираться буду? — задал он риторический вопрос пустоте, но та оставила его без ответа.
Прямо хоть монетку бросай, предварительно загадав, в какую сторону идти, если выпадет орел или решка. Положиться на волю случая — выход из ситуации, но что делать, когда дойдешь до перекрестка и тогда будет три варианта дальнейшего маршрута. Монеткой такую проблему не решишь. Придется тогда на клочке бумаги гадать, что ли. Вот бы кто на улице появился — у кого спросить можно о своем местонахождении. Но скорее всего, когда к столь позднему прохожему обратишься с подобным вопросом, тот, ничего не ответив, попятится, побежит без оглядки.
И ни одной таблички на домах. Ладно уж, что говорить о металлических, на которых название улиц гравируют и номера домов, позаботились хотя бы, чтобы на стенах намалевали краской опознавательные знаки. Все они оставались безымянными, как подкидыши. Доставай краску и рисуй на углах фасадов все, что тебе вздумается. Полная свобода творчества. Можно и дальше занимать мозги всякими глупостями. Дело с мертвой точки не сдвинется от этого ни на сантиметр, разве что время незаметнее пройдет, а утром местные обитатели наконец-то выйдут из своих домов и расскажут, как отсюда выбираться. Ночью этого от них не добиться. Сидят по домам, будто по темным улицам бродит страшный зверь и у всех, кого он повстречает, перегрызает горло и выпивает кровь. Жуть. У Шешеля мурашки по спине забегали, но не от страха, а от подступающего холода.
Он услышал шорохи под ногами, бросил к ним взгляд. Извозчик начал подавать признаки жизни, пошевелился, на локти оперся, оставаясь при этом на коленях, похожий на теленка нерадивого, который свою маму потерял и не знает, что же ему теперь делать.
Следующее действие было предсказуемо. Извозчик замычал. Вместо мамы к нему подошел Шешель, нагнулся, на корточки присел, так чтобы его голова оказалась вровень с головой извозчика. Тот что-то рассматривал на мостовой и глаз от нее не отрывал, будто потерял там чего, да все никак не мог отыскать. Нет там ничего. Пришлось ему объяснить, но не словами, потому что извозчик плохо воспринимал их сейчас. Шешель обхватил его голову ладонями, чуть вверх приподнял. На него уставились мутные пустые глаза. Через секунду в них зародилось понимание, а потом извозчик отпрянул, точно волка увидал, сел на колени, руками закрыл лицо.
— Барин, не убивай, — он отползал на коленках назад. Так и до крови их сотрет. Мало, что ли, ему?
— Ограбить хотели? — Шешель говорил как-то добродушно. Интонации такие с обстановкой не вязались.
— Нет. Что ты. Припугнуть только. Нас попросили.
— Кто? — Такого поворота Шешель не ожидал. Ему становилось интересно.
— Не знаю, барин. Он сам к нам подошел. Внешность твою описал, сказал, где тебя ждать. Не разбойники мы. Не разбойники. На деньги позарились. Пятьдесят рублей нам за тебя дали. Еще обещали.
— Ну, если имени не знаешь, так как он выглядел?
— Крепкий такой. Тебя повыше. Видно, деньги у него водятся. Он наказал тебя куда подальше завезти и припугнуть, — извозчик запнулся, подумал, не сказал ли чего лишнего, опять руками закрылся, точно удара ожидал.
— Продолжай, — милостиво сказал Шешель. С корточек он встал, а извозчик на коленях остался, точно молился на лик святой.
— Он сказал, что можно тебе руки да ноги поломать, ребра пересчитать. За увечья — надбавку даже обещал. Но убивать не просил. Нет. Да и не согласись бы мы. И ломать тебе ничего не стали бы.
«Да, а дубинки прихватили, вероятно, чтобы мух от меня отгонять».
— Деньги попутали, — продолжал извозчик, — мы честным трудом на жизнь себе зарабатываем. Да много не выходит. А тут деньги большие за одну ночь. Вот и согласились, — он посмотрел на бесчувственные тела, заголосил: — Эх, не хотели мы, не хотели. Не убивай.
— Они тоже честным трудом на жизнь зарабатывают? — Шешель ткнул вниз рукой.
— Да, да. Приятели это мои. Ты их не убил часом? — Шешель помотал головой. — Вот ведь как. Из-за меня пострадали.