1937. Сталин против заговора «глобалистов»
Шрифт:
Так, наркоминдел Г. В. Чичерин неоднократно выступал с резкой критикой коминтерновщины. Он утверждал: «Из наших... внутренних врагов первый — Коминтерн». По мнению Чичерина, поддержка компартий являлась совершеннейшей авантюрой, обреченной на провал: «Нет хуже соответствия между тактикой и существующими силами... Французские коммунальные выборы — топтанье на месте. В Англии из 22 миллионов поданных голосов оказалось коммунистических 50 тысяч... Германская компартия сократилась с 500 тысяч до 100 тысяч. И этому надо принести в жертву... факт создания СССР, подрывать его положение, ежедневно портить отношения с Германией и врать о ее переориентировке, чтобы дать немножко больше агитационного материала т. Тельману?»
Чичерин выступал
НКИД постоянно пытался одернуть Коминтерн. В сентябре 1921 года его коллегия постановила — плата с иностранных путешественников-коминтерновцев должна взиматься в таком же размере, как и со всех других. Пятницкий выразил протест и попытался отменить решение коллегии, однако нкидовцы настояли на своем. Это было возможно потому, что еще в мае 1921 года в Политбюро ЦК было принято решение о том, чтобы отделить работу Коминтерна от работы НКИД. «Можно с уверенностью полагать, что инициатором такого решения был Сталин, — пишет И. А. Да-маскин, — ибо он будет принимать окончательные решения и в дальнейшем, в частности, по вопросу взаимоотношений Коминтерна с разведкой» («Вожди и разведка. От Ленина до Путина»).
В этом плане Сталину удалось достичь серьезных успехов. В августе 1923 года прошло совещание ОМС, Разведупра и ИНО ОГПУ. На нем было принято решение: «...вынести работу разведок из посольств, сократить работу спецслужб через местные компартии и прибегать к ней только с согласия местных ЦК или руководства Коминтерна». Помимо этого постановили, «что в случае, если члены компартии переходят на работу в разведку, то они обязаны предварительно выйти из рядов своей компартии...» («Вожди и разведка»).
Как очевидно, именно эти решения, навязанные Сталиным (тогдашним куратором «органов» по линии ЦК), серьезно затруднили осуществление зиновьев-ских авантюр.
Тут надо сказать, что руководство Коминтерна навязывало Кремлю собственные политические проекты, насквозь пронизанные авантюризмом. Само собой, все эти проекты вращались вокруг мировой революции. Известно, что большевики сумели выйти из кризиса Гражданской войны и разрухи благодаря ле- [- 42 -] нинскому НЭПу. Но менее известно, что верхушка Коминтерна и Зиновьев предлагали свой вариант выхода из кризиса. Они делали ставку на осуществление немедленной социалистической революции в Германии. ИККИ приказал немецким коммунистам начать «пролетарское восстание» — без какой-либо особой подготовки. Они отнеслись к этому с недоумением, но все-таки подчинились, организовав в марте 1921-го серию выступлений. Все они закончились неудачей. В результате вместо социалистической реорганизации Германии ставка была сделана на рыночную реорганизацию Советов (проект Ленина).
Но Зиновьев и другие вожди Коминтерна от своих планов так и не отказались. В 1923 году была предпринята еще одна попытка поджечь Германию. На сей раз к ней подготовились лучше. В страну послали Н. И. Бухарина, К. Б. Радека и других опытных функционеров. Чекисты и военные помогали коминтер-новцам натаскивать вооруженные отряды коммунистов. Доходило до того, что устраивались широкомасштабные маневры. Так, в Рейнской области в них участвовали тысячи человек. Десятки тысяч немецких коммунистов, проживающих в СССР, были готовы вернуться на родину в качестве солдат-завоевателей интернациональной армии.
«Наконец пришла новость: «Зиновьев установил дату восстания», — рассказывает В. Кривицкий. — Отряды Компартии по всей стране стали ждать последних указаний... Из тайников доставали оружие. С нарастающим нетерпением ожидали мы условленного часа. И тогда... — Новая телеграмма от «Гриши», — сообщило нам руководство. — Восстание откладывается! Снова ко-минтерновские курьеры засновали по Германии с новыми приказами и новой датой начала революции. Несколько недель мы жили по тревоге. Почти каждый день приходили телеграммы от «Гриши» (Зиновьева), означающие новые приказы, новые планы, прибытие новых агентов из [- 43 -] Москвы с новыми инструкциями и новыми революционными прожектами. В начале октября компартия получила приказ присоединиться к правительствам Саксонии и Тюрингии, вступив в коалицию с левыми социалистами... Наконец возник окончательный вариант. От Зиновьева поступила телеграмма с категорическим приказом. Курьеры снова принялись развозить его по партийным ячейкам. Снова были приведены в боевую готовность коммунистические батальоны... В последний момент было срочно созвано совещание в ЦК Компартии.
— Еще одна телеграмма от «Гриши»! Восстание опять отложено!
Снова посыльные понеслись по всей стране с приказом в последнюю минуту отложить начало революции. Курьер, направленный в Гамбург, прибыл слишком поздно. Гамбургские коммунисты, дисциплинированные, как все немцы, открыли боевые действия в назначенный час. Сотни рабочих, вооруженных винтовками, начали атаку на полицейские участки. Другие заняли стратегические позиции в городе.
В других частях Германии разразилась паника среди рабочих-коммунистов... Гамбургские коммунисты продержались три дня. Основная масса рабочих в городе осталась индифферентной, а Саксония и Тюрингия не пришли на помощь восставшим. Войска рейхсвера под командованием генерала фон Секта вошли в Дрезден и разогнали коалиционное правительство левых социалистов-коммунистов Саксонии. Правительство Тюрингии постигла та же участь. Революция была задушена».
Показательно, что Кривицкий во всем указывает на руководящую роль Зиновьева. И это еще одно подтверждение того, что центр реальной власти тогда находился именно в Коминтерне. «Коминтерн... стал вполне самостоятельной леворадикальной политической силой, — пишет В. Галин. — И на V конгрессе Коминтерна в 1924 г. победила позиция Зиновьева, в соответствии с которой рабоче-крестьянское правительство [- 44 -] могло быть только советским и только диктатурой пролетариата. При этом, по словам А. Ненарокова, наблюдавшие Г. Зиновьева в качестве предводителя Коминтерна отмечали, что тот «говорил таким тоном «владыки мира», каким никогда не говорили еще никакие монархи на свете» («Политэкономия войны. Заговор Европы»).
Все это свидетельствует об одном — во главе России на некоторое время стали красные глобалисты, рассматривающие нашу страну всего лишь как базу мировой революции. Собственно говоря, и СССР создавался именно как прообраз всемирной федерации коммунистических республик. Именно здесь следует искать корень противоречий между Лениным и Сталиным. Последний выступал от имени прагматиков в партийно-государственном руководстве (к их числу следует отнести Ф. Э. Дзержинского, Г. К. Орджоникидзе, Г. В. Чичерина и др.) Он предлагал модель «нормальной», унитарной Российской Республики, в которой существуют национальные автономии. Но это было категорически неприемлемо для Ленина, взыскующего мировой коммуны. В нее должны были войти и красная Германия и красная Франция и красные САСШ. Всем им следовало бы смириться с единой наднациональной силой, стирающей классовые и национальные различия во имя создания идеального социума. Но ведь от них нельзя было требовать, чтобы они вошли в Россию, пусть даже и красную, советскую, социалистическую. Вот почему Ленин так яростно полемизировал со Сталиным. На «права наций» ему было наплевать, но ему нужно было именно наднациональное образование — для того, чтобы, как выразился Маяковский, «в мире без россий и латвий жить единым человечьим общежитьем».