1941: фатальная ошибка Генштаба
Шрифт:
Руководство СССР никогда не сомневалось, что Гитлер рано или поздно пойдет на нас, о чем он объявил еще в своей программной книге «Майн кампф». Когда же Германия начнет стягивать к нашим рубежам свои войска, то СССР для обороны вынужден будет ответить тем же. То есть сосредоточить на западной границе свои силы, всего около 250 дивизий. Но если советская сторона передвинет к границе столь крупную массу войск открыто либо не сумеет скрыть переброску от противника, то Гитлер в любой момент может подать ее как нарушение Советским Союзом пакта о ненападении и развязывание им войны против Германии! Тогда Япония, согласно статье 3 Тройственного пакта, начнет войну против СССР. Это война на два фронта, а такая война практически
Таким образом, неосторожный шаг по приведению Красной армии в боевую готовность мог обернуться для Советского Союза войной на два фронта с фатальными последствиями. Стремление ее избежать – ключ к пониманию действий советского военно-политического руководства накануне войны. Следствием этого жизненно важного интереса и стало требование по «предотвращению провокаций», под которыми понималось все, что могло выставить нашу страну нападающей стороной в отношении Германии. Отныне любые передвижения войск у западной границы, любые другие мероприятия по приведению их в боеготовность рассматривались прежде всего с этой позиции – не дать немцам возможности выставить нас агрессором! Не дать втянуть СССР в гибельную войну на два фронта!
Особо в списке опасных стоят два мероприятия, с которыми сложилась поистине парадоксальная ситуация. С одной стороны, если не провести их до войны, причем существенно раньше нападения Германии, то это грозило Советскому Союзу поражением уже в самом ее начале. С другой стороны, официальное их проведение в обычном порядке до нападения немцев с вероятностью, близкой к 100%, вело к объявлению нам войны Японией в соответствии с ее обязательствами по Тройственному пакту.
Первое мероприятие – прямой ввод в действие плана прикрытия до начала войны, выполненный в обычном, установленном официальными документами порядке. План вводился короткой телеграммой наркома обороны: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года». По этой команде во всех войсковых штабах западных округов следовало немедленно вскрыть «красные пакеты» с содержащейся там боевой задачей на случай войны. Сразу же за этим повсеместно вскрывались склады с приготовленными для войны неприкосновенными запасами и проводилось отмобилизование приграничных дивизий – пополнение их запасами со складов, а также людьми и транспортными средствами из окрестных городов и сел. Затем одновременно по всей советско-германской границе войска прикрытия следовало занять свои боевые позиции.
По твердо установленному на тот момент порядку, «красные пакеты» могли вскрываться с началом боевых действий, точнее – после нарушения советских границ вражескими войсками (об этом мы еще будем говорить). Отсюда уже сам факт их вскрытия у всего комсостава однозначно связывался с началом войны. Одновременно по плану прикрытия из опасной зоны начиналась эвакуация семей военнослужащих. Поэтому все эти мероприятия, свидетельствующие о начале войны, сразу становились известны семьям командиров, а через них – окрестному населению. В итоге еще до войны рядом с границей приходила в движение огромная масса войск и гражданских лиц. Все это через агентуру и местных жителей немедленно становилось известно немцам, поскольку границу тогда ежедневно пересекало множество мирных граждан – тех, кто имел родственников на той стороне или хотел переселиться в соседнее государство:
«В приграничном районе КОВО в то время происходили невероятные вещи. Через границу проходили граждане туда и обратно. К нам шли желающие перейти на жительство в СССР. От нас уходили не желающие оставаться в пределах Советского Союза. Правда, для прохождения через границу были определены пропускные пункты, но передвижение в приграничной полосе таило в себе много неприятностей для нас»3.
Впрочем, с той стороны границы немцы могли увидеть это и без агентуры, в обычный полевой бинокль.
После смерти Сталина множество умников упрекало его, что он не сделал это за несколько дней до войны, называлось даже наиболее целесообразное время – промежуток с 12 по 15 июня. Казалось бы, разумное предложение: вермахт тогда еще не был готов к нападению, его войска не вышли на исходные позиции, для чего требовалось еще 7–10 дней. Но несмотря на, казалось бы, полную в таком случае потерю внезапности для Германии, больший подарок Гитлеру (за исключением разве что прямого объявления ему войны) трудно себе представить. Красная армия безо всякого повода открыто занимает исходные позиции для войны с Германией! Тут уж Гитлеру с Геббельсом сам бог велел завопить на весь мир, что большевики начинают против них агрессию. И если раньше они уже почти не надеялись подключить японцев к нападению на СССР (об этом чуть позже), то теперь мы за них это делали сами!
Таким образом, эффект от данного мероприятия мог стать таким же, как от прямого объявления Советским Союзом войны Германии. Причем массовый выход на позиции войск прикрытия, опасный уже сам по себе угрозой потери скрытности, нес дополнительные опасности, которые, в свою очередь, могли привести к роковой «провокации» Вполне реальной была ситуация, когда выдвигавшаяся по тревоге советская часть в темноте могла пересечь границу и столкнуться там с немецкой. Или на сторону врага мог перейти предатель, прихвативший с собой приказ о вводе в действие плана прикрытия.
Но еще в большей мере все это относится к мобилизации, которую Сталину якобы следовало провести также задолго до нападения. Мобилизация нужна только для войны! А поскольку СССР ни с кем не воевал, то проводить ее в западных округах он мог только против Германии и ее союзников. И в этом случае СССР автоматически, по своей инициативе начинал войну с Германией. Мобилизация до начала войны— второй вернейший способ объявить себя агрессором. Это был бы подарок Гитлеру, о котором он не мечтал и которого не получил за всю свою бурную жизнь: по доброй воле вызвать на себя войну на два фронта, втянув в нее и Японию!
И вот за отказ от прямого, точнее, открытого проведения этих действий и, следовательно, избавление от войны на два фронта И.В. Сталина до сих пор клеймит масса недалеких историков. А начал эту кампанию по указку Н. Хрущева наш легендарный маршал Г.К. Жуков, занимавший перед войной пост начальника Генерального штаба Красной Армии. Если верить ему, то они с Тимошенко будто бы еще 13 июня пришли к Сталину и потребовали начать мобилизацию и ввести план прикрытия. На что вождь им ответил: «Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?»4
Но тут Жукову что-то не верится – такой глупости, граничащей с предательством, тем более в кампании с Тимошенко, он Сталину предлагать не мог. Как член ЦК ВКП(б) международную обстановку он знал лучше других, а как начальник Генштаба условия Тройственного пакта чувствовал, грубо говоря, всем нутром и подобную чушь Сталину сказать не мог. Нет сомнений, что ревностнее и зорче всех отслеживали без указаний сверху, чтобы кто-то на местах не высунулся с подобной глупостью – вскрыть «красные пакеты» или двинуть войска на границу – сами Тимошенко и Жуков. И были совершенно правы! Ибо если кто-то в приграничных округах, руководствуясь благими намерениями повысить боеготовность, фактически поможет Гитлеру выставить СССР агрессором, то в будущей войне задача всего советского народа и их лично как Главнокомандующего с начальником Генерального штаба усложнится в два раза. Поскольку добывать победу им придется уже не над одной Германией, а в войне сразу на два фронта.