1972. Олигарх
Шрифт:
– Вставай! – Настя протягивает руку девчонке – не сильно она тебя? Как нарочно – вокруг ни одного санитара! То бродят толпами, то ни одного!
– Специально – сквозь зубы шипит девчонка – Проучить решили. Один гад все клинья подбивал, мол, зайду к тебе после отбоя, а я его нахрен послала. Вот и решил эту мразь Любку подослать. Осторожно!
Предупреждение запоздало, но Настя успела повернуться, и удар ногой пришелся ей не в спину, а в сильное, мускулистое бедро. Но все равно было больно, и Настя едва не упала. Пиналась эта гадина очень даже умело, как мужик пиналась!
И тут же Насте прилетел кулак, от которого она успела увернуться, поднырнув под чисто боксерский удар.
Выдохнув, Настя перехватила руку Любки левой рукой, правой цапнула ее между ног, легко, будто та ничего не весила – подняла на вытянутые руки и чуть разогнавшись, будто копьеметательница запустила Любку в старинный пруд, вокруг которого собственно и гуляли пациенты. Пруд был очень старым, еще дореволюционным, от него пахло тиной и в нем прыгали мириады рачков-дафний, которыми аквариумисты кормят рыбок. Любка вошла в воду с грохотом и брызгами, как выброшенная из торпедного аппарата катера торпеда, и сразу же скрылась под водой.
Настя поморщилась – не дай бог утонет! Тогда ей просто будет нагоняй и изолятор, а со смертью этой гадины все осложнится. Точно продержат в больнице полгода, а то и больше – чтобы убедиться, что Настя больше не представляет опасности для окружающих. И еще – будут пичкать всевозможными мерзкими препаратами, от которых человек медленно, но верно превращается в овощ.
Но все обошлось – дерьмо не тонет. Любка вынырнула и с шумом, как самый настоящий гиппопотам выбралась на берег. Настя уже приготовилась снова дать отпор, но Любка пошла в больницу, оставляя за собой мокрую дорожку болотной воды.
– Щас нажалуется и тебя засадят в изолятор – сплюнула кровью девчонка, и тут же без перехода сказала – Мне зовут Лена. А тебя?
– Я Настя – подумав секунду, ответила Соломина. Нужно было социализироваться, а как это лучше сделать, кроме как чаще общаясь с хроноаборигенами?
– Вон, уже бегут, мрази! – снова сплюнула Лена, глядя на приближающихся к ним двух санитаров, и торопливо добавила – Увидимся. Подружимся. И это…спасибо!
Выйдя из изолятора через неделю, Настя с удивлением узнала, что ее перевели из душной общей палаты, в которой лежали десять человек в палату Лены, где в комнате на четверых, или даже шестерых пациентов, «ютилась» только одна, привилегированная пациентка. Там уже стояла вторая кровать – широкая, новая, длинная – как раз под стать Насте, а еще – было очень прохладно, ибо работал встроенный в окно кондиционер, роскошь просто невозможная для палаты психлечебницы. В общей палате даже окна нельзя было открыть, потому в ней всегда стояла удушливая жара и вонь. Вонь от немытых тел, вонь мочи – некоторые пациентки мочились под себя, сортирная вонь – унитаз плохо смывал, а еще – некоторые просто не успевали до него добежать…
Настя некогда прошла такую подготовку, что эти запахи и такие трудности для нее были плевым делом, но…лето, жара, пот течет…а тут еще смердит, как в общественном сортире, и деться тебе отсюда некуда. И возмущаться нельзя – тут же запишут в историю болезни, представят агрессивной сумасшедшей, которая всем недовольна и склонна ко всему, чему угодно. Нет уж, лучше потерпеть и не выступать.
У Лены же – чистота, порядок, телевизор, кондиционер, холодильник, и даже окно открывается! Даром что на нем толстенная решетка, которую выдергивать только грузовиком. А еще – в «номере», иначе его никак не назвать – душ и туалет!
– Привет, подруга! – весело встретила ее Лена – Как ты? Откинулась с кичи? Есть хочешь? Тут мне родаки прислали всякой жратвы, давай, налегай!
– Но…это тебе прислали – попробовала сопротивляться Настя – Неудобно.
– Неудобно стринги через голову надевать! – отрезала Лена – Жри давай, знаю, что хочешь. Щас я чаю с лимоном наведу.
– Я в душ схожу, ладно? – сдалась Настя – В изоляторе – как в парной. Сто потов сошло.
– Давай, давай…а то несет как от козла! Вернее – козлихи! – недипломатично заметила Лена и захихикала – Да ладно, чо ты, подруга…не обижайся. Я шучу. Мойся скорее и вылезай, пожрем вместе. Поболтаем. Мне одной так скучно!
Настя с наслаждением вымылась, воспользовавшись душистым мылом и шампунем своей новой «подруги», потом с ее разрешения вытерлась насухо махровым полотенцем, и с отвращением натянув на себя пропотевший пижамный халатик наконец-то вышла из душа.
– Я щас скажу им, чтобы чистое тебе дали – хмыкнула Лена, осмотрев Настю с ног до головы – А то чистая, и надела такое уежище! И воняет. Я бы тебе мое барахло дала, не жалко, но размерчик не тот. Ты вон какая…большая! Щас!
Лона достала мобильный телефон (Настя так и не привыкла к такому виду связи, а ведь Карпов о нем рассказывал! Все равно – фантастика!), куда-то позвонила, и через десять минут в дверь (со стуком!) вошла медсестра и положила на кровать Насти стопку, в которой был пижамный халат, полотенце, и застиранные пижамные штаны – видимо вместо трусов.
Настя тут же сбросила грязный халат, натянула на себя штаны, сверху халат, и теперь уже на самом деле почувствовала себя чистой и здоровой. И очень голодной. В изоляторе кормили не очень-то сытно. Впрочем – как и в обычной палате. Как и всегда больничные повара удивительным образом умели превратить вполне приличные продукты в неудобоваримую массу, годную только для свиней. Это было во все времена, но в советское время хотя бы боялись творить такое безобразие. Теперь – «не боятся ничего, даже бога самого». Воруют…
– Садись! – Лена уже разложила на столе всяческие яства, и что поразило Настю – лежал самый что ни на есть обычный стальной нож. В психушке! Стальной нож! Что за хрень?!
– Ешь, не стесняйся! – сказала Лена, и проследив направление взгляда Насти, хихикнула – Удивляешься? Да, мне можно многое, чего нельзя другим. Папаня богатый, профинансировал так, что они все на цырлах передо мной бегают. Да ты ешь, ешь! И пей! Вот кофе давай пей. Или ты чай любишь? В общем – что хочешь, то и пей-ешь.
Она замолчала, посмотрела, как Настя взяла кусочек копченой колбасы и положила его на кусок белого хлеба, улыбнулась:
– А я почти хлеба и не ем. Толстею! И в спортзал хожу, тренируюсь…вернее – ходила! А все равно – чуть что мучное съем, и сразу килограмм плюс! Не хочу быть толстухой! Ненавижу толстух!
– А что так? – улыбнулась Настя, с удовольствием пережевывая упругое мясо – Что тебе толстухи сделали?
– А они как пугало! – тоже улыбнулась Лена – Вот мол, смотри, ты тоже такая будешь! А я не хочу быть такой! Я хочу оставаться вечно молодой, вечно стройной! А еще – мне не нравится мой рост. Чего я такая маленькая?! Почему мне не быть такой высокой…как ты, к примеру?! Обожаю высоких людей. И женщин, и мужчин!