1972. Родина
Шрифт:
– Прости…прости, я не знал! Иначе я сразу бы прилетел!
Мне хотелось выть. Мне хотелось что-нибудь сломать, разбить, пробить эту стену кулаками! Ну несправедливо же! Бог, если ты есть, какого рожна ты творишь?! Зачем тебе она?! Ну зачем?! Слезы текли у меня из глаз, и я ничего с собой не мог поделать. Совсем ничего.
Я лег рядом, сбросив на пол ботинки, Зина прижалась ко мне и я тихо, практически на ухо стал рассказывать ей все, что произошло со мной за эти полтора года. Скоро она ровно засопела, я посмотрел – Зина уснула. Тогда потихоньку встал, стараясь ее не потревожить, и взяв ботинки в руки вышел из комнаты.
Настя
– Меня Катя звать, Катерина! Может, хотите сына посмотреть? Он спит сейчас, покушал и спит. Очень хороший мальчик! Умненький! Он уже слова выговаривать пытается! А ведь всего годик ему! Весь в вас – ну просто одно лицо!
И я пошел за сиделкой. Не знаю, одно лицо, или нет – женщинам виднее, но мальчишка правда был замечательный. Красивый, розовый, пахнущий молочком… И кстати, да – присмотревшись, я узнал самого себя! Нет, не нынешнего – того, из самого детства, у меня есть фотка, где мама меня купает в корыте. Папа фотографировал. Так вот – Мишка – вылитый я! Ну…кто-то скажет, что все младенцы похожи, наверное, так и есть…но все-таки вылитый я!
Я хотел взять его на руки, но не решился – разбужу…пусть поспит мальчишка. Пойду, поговорю с сиделкой.
– Давайте я вам чаю налью – предложила она, когда мы сели за кухонный стол – Я уже рассказала вашей девушке, но еще расскажу. В общем – дают Зинаиде Михайловне от недели, до месяца. И вообще, профессор Званцев, ну тот, что по раковым болезням, сказал, что непонятно как она еще живет. На одном, говорит, упрямстве. И сказал, чтобы готовились. Но у Зинаиды Михайловны и так все готово. Она и к нотариусу ездила, и меня подготовила, чтобы я вас ждала. Говорит – вдруг живой не дождется, так чтобы я вам все рассказала – где бумаги лежат, к какому нотариусу идти, чтобы в права наследства вступить. Ну вот, дождалась. Она такая хорошая женщина! И так вот случилось! И ничего ведь не сделать! Рак печени не лечат! Мне профессор сказал! Вы на похороны останетесь, да? Нужно будет поминки заказать, чтобы честь по чести все…
– Да погодите вы ее хоронить! – меня вдруг взяла дикая злоба – Она живая еще! А вы уже поминки, памятники!
– Простите… – испуганно пролепетала Катерина – Я не хотела вас расстроить. Да, вы правы…но и Зинаида Михайловна уже говорила об этом, и распоряжения дала. Все расписала – у меня вон там бумага лежит. И про поминки, и про памятник… Простите. Я понимаю, вы еще не привыкли…а я рядом с ней уже давно.
– Вы простите…сорвался. Так навалилось все. Я-то ее помню красавицей, цветущей, яркой! И тут такое…простите…
– Я вам постелю в комнате Мишеньки, хорошо? – тут же просветлела лицом Катерина – Там диван широкий, вам вдвоем с Настей будет удобно.
Я промолчал, только пожал плечами. Честно сказать – мне сейчас было абсолютно наплевать, где я буду спать – на полу, на коврике, или на постели. И с кем спать. Какие там к черту мысли о сексе! Тут одна мысль – как обмануть смерть? Я столько лет обманывал эту корявую старуху, и вот она меня настигла, ударила в больное место. Вначале одну подругу забрала. Теперь – вторую. Чья теперь очередь? Ольга? Я просто какой-то демон смерти…навлекаю беду на моих женщин.
Нет, на диване с Настей я не лягу. До тех пор, пока нахожусь в доме Зины, до тех пор, пока она жива. Не буду отравлять ей последние дни. Хотя мне кажется, она бы ничего по этому поводу не сказала, даже порадовалась бы за меня. Она такая…Зина.
Я прошел к комнату Зины, снял джинсовую куртку, рубашку, носки – джинсы снимать почему-то не стал. Лег как есть, в штанах. Нашарил руку Зины, тихонько сжал ее пальцы и закрыл глаза. Зина тихо дышала, и не шевелилась. А я лежал, и думал, думал, думал… А потом в голове моей зародилась маленькая такая, можно сказать бессмысленная – но надежда. А вдруг получится? А вдруг это не ерунда? Завтра поговорю с Зиной, как только она проснется. Завтра. И незаметно уснул.
Проснулся от прикосновения. Кто-то легонько гладил меня по щеке. Я посмотрел и увидел улыбающееся лицо Зины, на котором живыми оставались лишь ее глаза. Так могла улыбаться мумия фараона, если бы каким-то чудом она ожила. Зина сидела рядом со мной на краю кровати, и я удивился – как она сумела встать так, чтобы я не услышал? И как у нее хватает сил, чтобы сидеть?
– Я укол сделала, и мне легче! – сообщила Зина, и я понял, какой она сделала укол – Нет, не беспокойся, мне не больно. Просто слабость, и все. Ходить трудно. Но я все равно хожу! Нельзя сдаваться! Никогда нельзя сдаваться! До последней минуты!
Она помолчала и предложила:
– Пойдем, подержишь Мишеньку на руках? Он уже проснулся, Катя с ним занимается.
Зина тяжело, с усилием встала, пошатнулась, но удержалась на ногах. Я мгновенно вскочил и придержал ее под локоть. Так мы и пошли из комнаты, Зина, шаркающая ногами по полу, и я, прямой, как столб изо льда.
Теплый…он такой теплый, мой сын! От него пахнет молочком и здоровым ребенком. Миша смотрел на меня моими глазами, и мне вдруг на секунду показалось, что это я – стою в кроватке, дергаю прутья, требуя простора и свободы, и лепечу что-то невнятное, из чего различается только «ма-ма». Дежавю…
– Слышишь, он меня зовет! Он знает! Такой умненький, ну копия тебя! – счастливо улыбнулась Зина – Мишенька, это папа! Скажи – па-па!
– Па-па! – повторил Миша и улыбнулся, и Зина тихо, совсем тихо засмеялась:
– Слышал?! Ты слышал?! Он сказал папа! Господи, как бы мне хотелось…
Она не закончила, но мне и так было понятно – чего бы ей хотелось. Зина посмотрела вокруг, увидела Настю, замерла, улыбка сошла с ее губ. Она на секунду прикрыла глаза, вздохнула:
– Красивая у тебя девушка. Очень красивая. Тебе под стать! Берегите Мишеньку, ладно? Отведи меня в спальню, пожалуйста…
Зина пошатнулась, я шагнул к ней, и одним быстрым движением подхватил ее на руки. Она была легкой, совсем невесомой – кожа да кости. Тень от прежней – сильной, тренированной Зины.
– Ну какой же ты сильный! Я всегда удивлялась – ты такой могучий, и не подумаешь с первого взгляда. А как сожмешь – дух захватывает.
Зина погладила меня по щеке и закрыла глаза. Дыхание ее сделалось прерывистым, неровным, и я испугался – неужели все?! Неужели конец?! Да черт же подери!
– Нет-нет, все в порядке. Немного устала – улыбнулась Зина, и я зашагал к спальню – Не сегодня. Я так уже недели две, и все еще копчу небо. Но скоро. Уже – скоро. Я долго тебя не задержу. Не устраивай больших поминок…я не хочу. Никого не хочу. Кроме тебя и Мишеньки. Просто помяните меня, и все. С кем придется. Потом. И чтобы соседских бабок и близко не было!