1982, Жанин
Шрифт:
Диана возразила:
– Я ничего подобного не помню. Помню только, что он все время мерз. Даже когда мы его укрыли одеялом, он продолжал жаловаться на невыносимый холод, потом вдруг затих и сказал совершенно трезвым голосом: «Я женюсь на Нэнни». И тут же вырубился.
Это были очень неприятные новости.
Хелен повернулась ко мне:
– Ты вел себя очень противно, Джок. Впрочем, мы все так себя вели. Особенно он. –Она мрачно кивнула в сторону английского режиссера.
Тот нахмурился:
– Поаккуратнее, Хелен. Кончится тем, что ты поверишь, будто этот ханжа написал правду про наш клуб.
–
Джуди и английский режиссер встали из-за стола. Режиссер сказал устало:
– Ну, кто хочет «собачьей шерсти»?
Я отправился с ними в таверну «Дьякон Броди», где мы встретили Брендана или Доминика Бина и где я выпил несколько порций «собачьей шерсти», которая так плохо на меня действовала.
Хелен все-таки не отказалась играть в тот вечер. Поначалу она вела свою роль нервно и неуверенно, но в перерыве собралась, и дальше все пошло как обычно. Однако вскоре после перерыва случилась неприятность. Я должен был удержать движущееся вертикальное пятно света на Хелен и медленно перемещался у нее над головой, как вдруг нога моя соскользнула и лампа ударилась о балку и разбилась, а сам я повис на руках. Зрители замерли, но тут же принялись смеяться и аплодировать, а я взобрался обратно на свое место, вкрутил новую лампу и как ни в чем не бывало продолжил свою работу. Но аплодисменты и смех испортили все дело. Хелен начала говорить все быстрее и быстрее, и видно было, что она хочет поскорее завершить спектакль. Когда другой актер заканчивал свой монолог, она чуть ли не на полуслове перебивала его и начинала свой. Ее гласные стали сбиваться с безупречных английских «оу» и «ау» на плоские «е», которые звучат в простонародной речи района Кельвинсайд в Глазго. Под конец она вообще перестала чувствовать остальных и вела себя, как мужественная шотландка, выполняющая какую-нибудь неприятную обязанность. Зрители больше не смеялись. Один лишь финальный монолог Роури заставил их похлопать.
В конце Хелен не вышла на общий поклон. Я оставался на своей вышке спиной к зрителям даже после того, как включил верхний свет и публика начала расходиться. Я ненавидел себя. Не хотел, чтобы кто-нибудь видел или слышал меня, особенно не хотелось показываться на глаза нашим. По моей вине выступление было почти сорвано, и я не знал, чем могу заслужить прощение. Я возился с распределительным щитком, а Роури, Родди и Брайан прибирали зал в полном молчании. Наконец кто-то ИЗ них произнес:
– Насколько я понимаю, Диана присматривает за Хелен?
– Да, – был ответ.
Еще через пару минут кто-то пробормотал:
– Сомневаюсь, что Бинки был очень впечатлен нашим выступлением.
– Да пошел он в жопу, этот Бинки! – сказал наш режиссер громко. – Он нам не нужен. До его появления прошлой ночью я был уверен, что он уже лет сто как помер. Никто не может штамповать одно за другим одинаково хорошие выступления. Мы работали сегодня девятую ночь подряд, тут даже профессионал мог бы сломаться. Кончай там торчать попусту, Джок. Спускайся вниз, выпей чего-нибудь.
– Сегодня я не пью, спасибо, и я вовсе не торчу попусту. Я проверяю соединения. Тут некоторые провода перекрутились.
– Проверишь их завтра. Пойди хоть кофе выпей.
– Нет, спасибо. Когда я закончу свою работу здесь, я сразу пойду спать.
Когда все разошлись, я быстро пробрался в свой чулан, открыл пожарный выход, который оказался поблизости от «Дьякона Броди», забежал в таверну и вернулся домой с четвертушкой виски. Погасив свет и нырнув под одеяло, я быстро выпил всю бутылку. В те дни я был еще новичком-алкоголиком, поэтому даже от такой небольшой дозы тут же отключился. Мне снились неприятные сны, в которых все кружилось волчком. В одном из них я переходил улицу после дождя и вдруг заметил, что она вся кишит червями – мне пришлось остановиться, чтобы не давить их. Они были обычной толщины, но совершенно необычной длины. Один полз очень быстро и вытянулся футов на тридцать. Тут я услышал какой-то прерывистый звук и открыл глаза. Улица с червями исчезла, передо мной была тьма. Кто-то лежал рядом со мной, тяжело дыша. Чья-то рука нежно гладила мою ногу. Я рывком повернулся, включил свет и увидел Хелен, которая дико таращилась на меня. Будучи уверен, что она явилась, чтобы отомстить мне за сорванное выступление, я в ужасе закрыл лицо руками. Спустя несколько секунд я понял, что она не собирается нападать на меня. Прозвучал ее громкий укоризненный голос:
– Джок, ты все время смотришь на меня, скажи, ты же не думаешь, что я уродливая, бесталанная, тоскливая дура, а, не думаешь? Ты так не думаешь, Джок?
– Э… нет, конечно, нет. Нет.
– Ну так докажи это, – сказала она и села на краю матраца.
Она вела себя как пьяная, но это была лишь игра, я видел, что она абсолютно трезва. До меня постепенно дошло, чего она от меня хочет, и я почувствовал себя страшно подавленным.
Я начал сбивчиво объяснять, что я плохой любовник, что мне нужно некоторое время просто спать с женщиной, прежде чем я буду способен заниматься с ней любовью, но она перебила меня:
– Хорошо, ты меня вышвырнешь отсюда, но можно я сначала посижу здесь минут десять? Я понимаю, что слишком многого от тебя требую, но, может быть, десять минут не нарушен твоих планов?
– Оставайся сколько угодно, ради бога, – обрадовался я.
Тогда она повернулась ко мне и поцеловала, погрузив язык глубоко мне в рот, и вдруг я с удивлением почувствовал эрекцию. Она отстранилась немного и сказала:
– Ну?
Я смотрел на нее, раскрыв рот. Кивнул пару раз – словно клюнул. Она быстро сбросила блузку, джинсы и все остальное и легла рядом, промолвив:
– Ну, давай.
– Черт, это невозможно! – заорал я диким голосом.
– Ты что, блин, импотент, что ли?
И тут я разозлился. А превращать злость в желание я отлично умел. Я взобрался на нее и, после нескольких жестких толчков, почувствовал, что проскользнул внутрь. Все продолжалось пару минут, после чего я скатился с нее и почувствовал себя опустошенным, как пчела, из которой выдернули жало вместе с внутренностями. Я медленно положил на нее руку, ожидая, что последуют хотя бы какие-то ласки, но она резко поднялась и бросила:
– Мне нужно покурить.
Она уселась, скрестив ноги, на кровати, натянула блузку на плечи и вытащила из кармана джинсов пачку сигарет. Простыня немного сбилась с краю, обнажив зеленый пластик матраца – Коммунар, – произнесла она.
Лицо ее было угрюмым и несчастным. Я хотел сказать ей, что все это было ни к чему, но прекрасно понимал, что она и сама это знает.
– Теперь ты, конечно, будешь всем рассказывать, что я шлюха.
– Разумеется, нет, с чего ты взяла?