1986

Козлов Владимир Владимирович

– Ну, в бумагах они пишут, что хотят. – Сергеич махнул рукой. – Если сторож говорит – в двенадцать, значит, так оно и было. Надо вызвать, допросить. Причем срочно… Даже если к преступлению он не причастен, мог там что-то слышать или видеть… Звоните на завод и вызывайте срочно…

* * *

Сергей разломал тефтелю алюминиевой вилкой с погнутыми зубьями. Юра взял с тарелки куриную ножку.

– …Ладно, ерунда, что он в командировке. – Сергей засунул в рот полтефтели, подцепил вилкой

несколько макарон-«ракушек». – Завтра разработаем его по полной. Прикинь – здесь все вообще понятно. Водила приезжает из командировки, ставит «ЗИЛ» у лесополосы…

– Допустим. А зачем? По логике, он должен торопиться, чтобы побыстрей домой…

– Хер его знает. Может, он бухнуть решил. Вдруг он алкаш, до дома дотерпеть не мог? Бухнул, тут – баба… А под пьяный глаз…

Юра отодвинул тарелку, размазав по столу каплю красного борща. Он взял стакан компота с плавающим в нем изюмом, отпил.

– У меня жопа чувствует, что это он, – сказал Сергей. – Ты прикинь, я не шучу, я жопой чувствую…

– И что еще ты жопой чувствуешь?

– Что раскроем мы это дело. Главное, с этим хером правильно поговорить…

– Правильно – это как?

Сергей молча взял стакан киселя, откусил от коржика. В столовую зашла секретарша Галя – жопастая, грудастая, в черной юбке и длинной вязаной синей кофте, закрывающей почти всю ее задницу.

– О-о-о, какие люди, и без охраны! – выкрикнул Сергей. – Галина, присаживайся потом к нам, а?

Галя резко отмахнулась рукой.

– Ну, сука… – шепнул Сергей на ухо Юре. – Никак не забудет Восьмое марта.

– А что было Восьмого марта?

– Ну, что было, что было… Хотел раскрутить падлу, а она, сука, дикая… Не дала…

16 апреля, среда

Водила с «Сантехзаготовок» – полный, здоровый, с рыжеватыми волосами – сидел на стуле в кабинете, Сергей – напротив него за столом, Юра – на стуле у стены. Сергей перебирал бумаги. Водила поднес руку ко рту, попытался откусить заусеницу.

– Фамилия, имя, отчество? – сказал Сергей.

– Игнатович… Игорь Васильевич. – Водила говорил медленно, невнятно.

– Год рождения?

– Шестьдесят первый.

– Национальность?

– Белорус…

– Место рождения?

– Дярэуня Заболотье, Чаусского района.

– Образование?

– Училище… На аутокрановщика…

– Семейное положение?

Игнатович не ответил.

– Семейное положение? – переспросил Сергей.

– Не, не понял…

– Ну, женат, не женат, разведен…

– Не женат… – Игнатович тряхнул головой.

– Адрес места жительства?

– …Это, у общаге я…

– Ты мне говори конкретный адрес, понял?

– Улица Челюскинцау, дом сто сорок два… Комната триста двадцать.

– Где ты был в субботу, двадцать девятого марта этого года, можешь вспомнить?

Игнатович молча глянул на Сергея.

– Что, совсем не помнишь?

Игнатович

покрутил головой на толстой шее.

– А вот это поможет? – Сергей взял со стола бумажку, сунул ему под нос. – Твой путевой лист.

Игнатович посмотрел на мятую бумажку.

– Пункты назначения – Чериков, Шклов и колхоз имени Ленина Шкловского района. Ты ездил во все?

Игнатович кивнул.

– Что отвозил?

– Сантехнику…

– А конкретнее?

– Батареи. У Шклоу и Чэрикау – на стройку. А у колхоз – там дом секретарю парткома строят…

– Во сколько ты вернулся на завод?

– Не помню. Там написано – у путевом листе.

– Здесь написано – двадцать два ноль-ноль. Почему так поздно?

– Этат – ну, секретарь парткома. Крычау, что не то привез, ездиу звонить на завод, потом прыехау – ладно, разгружай.

– Водкой угостил тебя?

– Где там! – Игнатович махнул рукой. – Мужики у колхозе говорать – и сам не пьёть, и им не даёть…

– Во сколько ты приехал на завод? – спросил Юра. – Как написано в листе – или, может, позже?

– Не, не позже. У сколько написано, у столько и приехау.

– Точно? Ничего не путаешь?

– Не.

– А почему твоя машина стояла у лесополосы? – спросил Сергей. – Там, где ремзавод, переезд и улица Моторная?

Водила начал грызть заусеницы.

– Отвечай на вопрос.

– Я прыехау – и сразу у гараж.

– А если нет? Если ты там стоял? Знаешь, что бывает за дачу ложных показаний?

Игнатович убрал руку ото рта, посмотрел на Сергея, потом на Юру.

– А ты знаешь, что там убили девушку? – Юра подался вперед на стуле, поглядел на руки Игнатовича – толстые сардельки-пальцы в шрамах, черные ободки под ногтями. – Школьницу, семнадцать лет? И рядом с местом преступления видели твою машину?

Водила молча смотрел перед собой.

* * *

Сергей и Юра подъехали на «Урале» к пятиэтажной кирпичной общаге, слезли с мотоцикла. Под окнами сушились на веревках простыни, мужские и женские трусы, ползунки. У входа три девочки лет по восемь играли в «резинку».

На общей кухне в сковороде жарилась мелкая рыба. Воняло прогорклым маслом. Где-то пищал ребенок. Юра постучал в дверь триста двадцатой комнаты. Послышались шаги, открыл невысокого роста худой парень в синих хлопчатобумажных штанах с растянутыми коленями и зеленой майке.

Сергей показал ему «корку». Парень кивнул, сделал шаг назад. Сергей и Юра зашли. На трех железных кроватях как попало валялись шмотки, на полу – бычки, скрученные носки, обрывки газет и бумаги. В углу стояло несколько рядов пустых бутылок: из-под пива, «чернила», водки. На стенах над кроватями висели черно-белые пожелтевшие фотографии футболистов из «Советского спорта», обложки журнала «На экранах Беларусi» с фотографиями актрис.