1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре). Книга 2. Июль-сентябрь.
Шрифт:
— Насколько мы знаем, вы из «очевидцев», не так ли?
— Мои родители были сектантами и воспитывали меня в своей вере. Сама я этого не выбирала и всякую связь с «очевидцами» оборвала уже очень давно.
Интересно, подумала Аомамэ, известно ли им, как мы с Аюми охотились на мужиков по барам Роппонги? Впрочем, не важно. Даже если известно, им эти вещи должны быть до лампочки. Иначе меня бы здесь не было.
— Это мы тоже знаем, — кивнул Бонза. — Тем не менее в раннем детстве вас растили как верующую. Именно в те годы жизни, когда формируется психика. А значит, гораздо лучше, чем простому
— Думаю, да, — ответила Аомамэ. — Хотя понимать и принимать — все-таки не одно и то же.
— Безусловно, — кивнул Бонза. — Принятия от вас мы не ожидаем. Это наша вера, и вы здесь ни при чем. Однако сегодня — не важно, веруете вы или нет, — вам придется лицезреть нечто очень особенное. В буквальном смысле Сверхъестественную Сущность.
Аомамэ промолчала. Сверхъестественная Сущность?
Прищурившись, Бонза несколько секунд наблюдал за ее реакцией. И затем медленно произнес:
— Что бы вы ни увидели, во внешнем мире рассказывать об этом нельзя. Иначе наша Святыня будет осквернена и утратит силу. И дело здесь не в том, как к этому отнесется мир с его общественным мнением и нынешними законами. Главное, что ощутим мы — те, кто эту Святыню почитает. Вот на какое понимание с вашей стороны мы рассчитываем. Если это условие будет выполнено, вы, как я уже говорил, будете очень щедро вознаграждены.
— Я поняла, — сказала Аомамэ.
— Секта наша невелика, — добавил Бонза. — Однако у нас очень сильная вера — и очень длинные руки.
«Очень длинные руки», — повторила про себя Аомамэ. Насколько длинные, ей придется проверять на себе.
Скрестив ручищи на груди и прислонившись к столу, Бонза уставился на Аомамэ тем придирчивым взглядом, каким обычно проверяют, не криво ли висит на стене картина. Поза Хвостатого за все это время не изменилась ни на миллиметр: он все так же сидел и сверлил глазами Аомамэ.
Наконец Бонза посмотрел на часы.
— Ну что ж, пойдемте, — проговорил он и сухо откашлялся.
Осторожными шагами, точно святой по воде, приблизился к двери в соседнюю комнату, чуть слышно постучал в нее дважды. Не дожидаясь ответа, открыл дверь, легонько поклонился, вошел. Аомамэ поправила сумку на плече и последовала за ним. Шагая по ковру к загадочной двери, убедилась, что дышит ровно. И представила, как ее пальцы сжимают воображаемый пистолет. Беспокоиться не о чем. Все идет как всегда. И все-таки ей страшно. Меж лопаток словно пристал кусок льда.
Странного льда, который ни за что не желает таять. Я абсолютно спокойна, сказала она себе. Мой страх — где-то на дне души.
«На свете существуют места, где нам положено находиться, — и места, куда мы попадать не должны», — сказал бритоголовый Бонза. Теперь ей понятно, что означали эти слова. Всю жизнь до сих пор Аомамэ находилась не там, где положено. Хотя сама этого не замечала.
Она повторила про себя слова молитвы — и, глубоко вздохнув, шагнула в дверной проем.
Глава 8
_______________________
ТЭНГО
Час
После всего, что случилось, Тэнго провел до странного тихую неделю. Что это было? Человек по фамилии Ясуда сообщил по телефону, что его жена пропала и что к Тэнго она больше никогда не придет. А еще через час позвонил Усикава и заявил, что Тэнго с Фукаэри совершили «мыслепреступление», а потому являются главными носителями какого-то вируса. Что один, что другой хотели сообщить ему нечто важное (иначе зачем бы звонили?). Словно трибуны в тогах выступили на Форуме перед заинтересованными согражданами. При этом оба завершили свою речь и повесили трубку, не дожидаясь ответа.
Кроме этих двоих, с ним больше никто и никак не связывался. Ни по телефону, ни письменно. Курьер не стучал в его дверь, и почтовые голуби не ворковали на подоконнике с посланьями в коготках. Комацу, Эбисуно-сэнсэй, Фукаэри, Кёко Ясуда — все, от кого он ждал какой-нибудь весточки, будто провалились сквозь землю.
С другой стороны, он и сам потерял интерес к любого рода информации — не только от них, от кого бы то ни было. Успешно ли продается «Воздушный кокон», нашлась ли Фукаэри, раскрылась ли издательская афера Комацу и что еще в ней разнюхали журналисты, преуспел ли в своих комбинациях Эбисуно-сэнсэй и как реагирует на все это «Авангард» — подобные вопросы вдруг стали ему до лампочки. Если лодке, несущейся к водопаду, суждено перевернуться вверх дном, значит, так тому и быть. Что бы теперь ни случилось, теченье реки не изменится.
Конечно, он очень хотел бы знать, что случилось с Кёко Ясудой. И помочь ей, чего бы это ни стоило. Однако в какую бы переделку бедняжка ни влипла, дотянуться до нее Тэнго не мог. И повлиять на ее судьбу никакой возможности не было.
Газетные новости Тэнго отслеживать перестал. Окружающий мир вертелся без малейшего к нему отношения. Равнодушие окутало его, словно туман. Из-за навязчивой рекламы «Воздушного кокона» он больше не заглядывал в книжные магазины. Вся активная жизнь свелась к движению по маршруту: дом — работа — дом. Обычные вузы закрылись на летние каникулы, но именно поэтому в его колледже лекции читались полным ходом, и график Тэнго стал куда плотнее обычного. Чему, впрочем, он был даже рад. По крайней мере, рассуждая за кафедрой об интегралах, можно не думать ни о чем другом.
Писать книгу он также бросил. Даже когда садился за стол и включал процессор, всякое желание написать хоть слово тут же пропадало. Как только он пытался о чем-то думать, в голове сразу всплывал оборванный разговор с мужем Кёко Ясуды — и прерванная точно так же беседа с Усикавой. Сосредоточиться на книге не получалось, хоть убей.
Моя жена уже потеряна и больше ни в какой форме не сможет вас потревожить.
Так сказал муж Кёко Ясуды.
Выражаясь по-античному, вы открыли ящик Пандоры. Случайное слияние ваших жизней породило очень мощный союз. Куда мощнее, чем вы себе представляете. Вам удалось взаимно компенсировать то, чего каждому не хватало.