1Q84. Книга 1. Апрель-июнь
Шрифт:
– Забыл, наверное, за давностью лет,- предположил Тэнго.- Даже спросил меня, что вы за человек.
– Э, нет,- все так же озадаченно покачал головой Комацу.- Не может такого быть. Ни за что не поверю. Этот сэнсэй никогда ничего не забывает. Просто пугающе крепкая память. А уж мы с ним тогда порой о таких вещах беседовали, что… Впрочем, ладно,- оборвал он себя.- Крепкий орешек этот старикан, с ходу и не раскусишь… Итак, насколько я понял по твоему отчету, ситуация вокруг девчонки,~э-э, весьма заковыристая?
– «Весьма заковыристая»? – повторил Тэнго.- Да мы просто бомбу подкладываем, вот мое ощущение! Фукаэри – девочка необычная слишком во многих смыслах. Это
– Да, ты прав,- согласился Комацу, не переставая улыбаться.- Возможно, разразится такой скандал, будто мы приоткрыли дверь в преисподнюю…
– Ну так что же? Проект отменяется?
– «Отменяется»? – не понял Комацу.- Ты о чем?
– Слишком скандально. Слишком опасно. Может, стоит вернуть рукопись автору и заняться чем-то другим?
– Все не так просто. Переписанный тобой текст – уже в типографии. Сигнальных экземпляров ждут для утверждения главред и начальник издательского отдела. И что? Хочешь завалиться к ним и сказать: «Извините, ошибочка вышла! Сделайте вид, что ничего не было, и отдайте, пожалуйста, рукопись обратно»?
У Тэнго перехватило дыхание.
– Ничего уже не изменить.- Комацу сощурился и прикурил от ресторанных спичек.- Время вспять не повернешь. Обо всем, что случится дальше, позабочусь я сам. Тебе не стоит ни о чем волноваться. Если «Кокон» получит премию, мы просто сделаем так, чтобы Фукаэри не светилась на публике. С самого начала рекламной кампании подчеркнем, что автор – эксцентричная дама, которая не любит появляться на публике. Я же, как ответственный редактор, буду выступать ее представителем. А уж общению с прессой, поверь, меня учить не нужно. Никаких оснований для беспокойства.
– В ваших способностях я даже не сомневаюсь. Но Фукаэри и в этом смысле не совсем обычная девушка.
Она не из тех, кто будет молча выполнять чужие указания. Если захочет, будет действовать по-своему, что бы ей ни приказывали. То, что ей не интересно, эта девочка просто не слышит, причем с раннего детства. Боюсь, так просто дело не кончится.
Выдержав задумчивую паузу, Комацу несколько раз подбросил на ладони коробок спичек.
– И все же признайся, дружище: после всего, что мы с тобой наворотили, нам теперь только и остается двигаться дальше плечом к плечу. Разве нет? И прежде всего потому, что «Воздушный кокон» в твоем переложении – замечательная работа. Куда более выдающаяся, чем я надеялся поначалу. Она почти совершенна. Спорю на что угодно: твой текст завоюет премию и станет бестселлером. На данном этапе мы с тобой просто не имеем права зарывать такое сокровище в землю. Иначе мы оба станем «преступниками стремления». Нам остается только одно: двигать наш план вперед!
– «Преступниками стремления»? – Тэнго ошарашено уставился на собеседника.
– Есть такое изречение,- пояснил Комацу.- «Всякое искусство и всякое учение, а равным образом поступок и сознательный выбор, как принято считать, стремятся к определенному благу. Поэтому удачно определяли благо как то, к чему
* Перевод Н. Брагинской.
– Это еще откуда?
– Аристотель, «Никомахова этика». Не читал Аристотеля?
– Почти нет…
– Почитай, тебе должно понравиться. С тех пор как вокруг исчезли книги, которые мне интересны, я читаю исключительно греческих философов. Никогда не надоедает. Всегда находишь, чему еще поучиться.
– И в чем же суть этой вашей цитаты?
– Результатом всех человеческих действий является благо. Само благо и есть результат,- без запинки изрек Комацу.- А потому любые сомненья оставляй на завтра. Вот тебе и вся суть.
Интересно, а что Аристотель думал о Холокосте? – е выдержал Тэнго. Улыбка Комацу стала чуть шире.
– Сей ученый муж,- ответил он,- рассуждал все больше об искусстве, науке и ремеслах.
Они знали друг друга не первый год. И Тэнго давно уже научился отличать дежурную маску, которую этот человек цеплял на себя, от того, что под нею скрывалось. Внешне Комацу походил на интеллектуального бунтаря-одиночку, который плюет на условности и живет, как ему вздумается. Этот образ сбивал с толку многих, кто знал его недолго. Но стоило внимательно отследить, насколько увязываются слова Комацу с его действиями, становилось ясно: любой зигзаг его поведения выверен и просчитан до последнего слова или жеста. Точно гроссмейстер, он разыгрывал комбинации на много ходов вперед. Планы Комацу постоянно граничили с аферами, но саму эту грань он чувствовал хорошо и никогда за нее не переступал. В этом смысле его даже можно назвать щепетильным. Все «бунтарство» Комацу по большому счету сводилось к эпатажной игре на публику.
Солидную часть этой игры составляли мастерски организованные подстраховки. Например, в одной вечерей газете Комацу вел колонку литературного обозрения, в которой то хвалил, то разносил в пух и прах современных японских писателей. Особенно эффектно ему удавались разносы. И хотя статьи он подписывал псевдонимом, в литературных кругах все прекрасно знали, кто их сочиняет на самом деле. Никому из авторов, понятно, не хотелось отрицательных отзывов в прессе. Поэтому большинство старались не портить с ним отношений – и по мере сил не отказывать ему в просьбе написать что-нибудь для журнала. Вот так в редакторские сети Комацу то и дело попадала крупная рыба. Кто ж его знает, что он напишет в следующий раз?
Вся эта расчетливость была Тэнго не по душе. Как ни крути, а Комацу дурачил литературный мир ради собственной выгоды. Да, редакторского чутья этому человеку не занимать. Его рекомендации – как писать следует, а как не стоит – всегда были для Тэнго бесценны. И тем не менее в общении с Комацу Тэнго старался выдерживать дистанцию. Ибо чувствовал: от сближения с этим типом можно потерять почву под ногами. А как раз этого осторожный Тэнго допускать не хотел.
– Как я уже сказал, твоя версия «Кокона» почти безупречна,- продолжал Комацу.- Отличный текст, поздравляю. Но все-таки есть одна сцена – только одна! – которую я бы советовал тебе доработать.
– Которая?
– Когда LittlePeople заканчивают вить Воздушный Кокон, луна в небе раздваивается. Героиня поднимает голову и видит две луны. Помнишь?
– Конечно помню.
– Так вот, если тебе интересно мое мнение,- эта сцена с появлением двух лун недоделана. Не выписана как следует. Она должна быть более образной, считай это моим личным заказом. К остальному тексту претензий нет.
– В общем, да,- согласился Тэнго.- Это место и мне показалось недописанным. Просто я боялся, что чрезмерные объяснения нарушат интонацию Фукаэри…