1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь
Шрифт:
— Зачем-он-поехал-на-сахалин, — спросила она.
— Ты хочешь узнать мое личное мнение?
Она кивнула.
— Ты-же-это-прочитал.
— Да, прочел.
— Что-подумал.
— Наверное, Чехов и сам не знал, зачем это ему было нужно, — сказал Тэнго. — Скорее всего, просто захотел и поехал. Скажем, разглядывал карту, обратил внимание на форму острова — и решил: а не махнуть ли туда наугад? Со мной тоже такое бывает. Смотрю на карту — и вдруг возникает дикое желание отправиться неведомо куда. Как можно дальше от удобств и благ цивилизации. И своими глазами увидеть, какие там пейзажи и что в тех краях вообще происходит. До лихорадки, до дрожи. Но откуда это желание в тебе появилось, никому объяснить не можешь. Любопытство в чистом виде. Ничем не объяснимое вдохновение. Конечно, само по себе путешествие от Москвы до Сахалина в те времена казалось чем-то невероятным. Но мне кажется, были и другие причины, из-за которых Чехова туда потянуло.
— Например.
— Чехов был не только писателем, но и врачом. Может, именно как ученый он захотел своими глазами изучить самую страшную язву на теле своей огромной страны. Несмотря на столичное признание, в Москве Чехову было неуютно.
— Интересная-книжка, — спросила Фукаэри.
— Да, лично я читал с интересом. Там, конечно, много цифр, статистики, этнографических данных, и литературой как таковой особо не пахнет. Но зато очень сильно ощущается Чехов как ученый. Несмотря на сухость языка, отлично видно, ради чего он все это писал. Между чисел и дат всплывают портреты живых людей, тонко выписанные характеры. Вообще поразительно ярко отражена атмосфера тамошней жизни. Для документалистики, описывающей только реальные факты, это очень интересный текст. Местами — просто шедевральный. Да что говорить, одни гиляки чего стоят.
— Гиляки, — повторила Фукаэри.
— Гиляки — коренные жители Сахалина, обитавшие на острове за много веков до русской колонизации [56] . Жили в основном на юге острова, пока с Хоккайдо не нагрянули айны [57] , и гилякам пришлось переселиться на Северный Сахалин. В свою очередь, айнов с Хоккайдо вытесняли на север японцы. Когда же остров стали активно осваивать русские, число гиляков начало стремительно сокращаться. И Чехов решил собрать и сохранить как можно больше информации о культуре и быте вымирающего племени.
56
Гиля'ки (самоназвание — нивхи) — прямые потомки древнейшего населения Сахалина и низовьев Амура. Существует точка зрения, что предки современных нивхов, северо-восточных палеоазиатов, эскимосов и индейцев — звенья одной этнической цепи, охватывавшей в далеком прошлом северо-западные берега Тихого океана. Относятся к палеоазиатскому типу монголоидной расы. На 2009 год (время написания этой книги) носителей нивхского языка оставалось около 20 человек.
57
Айны (самоназвание — айну) — почти вымерший ныне народ, аборигены Японских островов, Курил и Сахалина. Сегодня остались только на о. Хоккайдо. Предположительное происхождение — индейско-полинезийское, религия — шаманизм.
Тэнго раскрыл книгу на заложенной странице и принялся читать вслух, местами для доходчивости пропуская абзац-другой.
— «У гиляка крепкое, коренастое сложение, он среднего, даже малого роста. Высокий рост стеснял бы его в тайге. Кости у него толсты и отличаются сильным развитием всех отростков, гребней и бугорков, к которым прикрепляются мышцы, а это заставляет предполагать крепкие, сильные мышцы и постоянную, напряженную борьбу с природой. Тело у него худощаво, жилисто, без жировой подкладки; полные и тучные гиляки не встречаются. Очевидно, весь жир расходуется на тепло, которого так много должно вырабатывать в себе тело сахалинца, чтобы возмещать потери, вызываемые низкою температурой и чрезмерною влажностью воздуха. Понятно, почему гиляк потребляет в пищу так много жиров. Он ест жирную тюленину, лососей, осетровый и китовый жир, мясо с кровью, все это в большом количестве, в сыром, сухом и часто мерзлом виде, и оттого, что он ест грубую пищу, места прикрепления жевательных мышц у него необыкновенно развиты и все зубы сильно пообтерлись. Пища исключительно животная, и редко, лишь когда случается обедать дома или на пирушке, к мясу и рыбе прибавляются маньчжурский чеснок или ягоды. По свидетельству Невельского, гиляки считают большим грехом земледелие: кто начнет рыть землю или посадит что-нибудь, тот непременно умрет. Но хлеб, с которым их познакомили русские, едят они с удовольствием, как лакомство, и теперь не редкость встретить в Александровске или в Рыковском гиляка, несущего под мышкой ковригу хлеба» [58] .
58
Здесь и далее цитируется по: Чехов А. П. Остров Сахалин (Из путевых записок). С комментарием М. С. Высокова, в 2 т. Владивосток — Южно-Сахалинск: Рубеж, 2010. Т. 1, стр. 131. Гл. XI. Информацию о гиляках Чехов почерпнул из трехтомника русского зоолога, геолога и этнолога Леопольда Ивановича фон Шренка (1826–1894) «Об инородцах Амурского края», СПб., 1883–1903.
Тэнго остановился и перевел дыхание. По каменному лицу Фукаэри было сложно понять, интересно ей или нет.
— Ну как? — спросил он. — Дальше читать? Иди лучше что-нибудь другое?
— Хочу-еще-про-гиляков.
— Ну тогда слушай дальше.
— Ничего-если-лягу.
— Давай, конечно, — согласился Тэнго.
Они прошли в спальню. Фукаэри забралась под одеяло, а Тэнго сел на стул у кровати и стал читать дальше.
— «Гиляки никогда не умываются, так что даже этнографы затрудняются назвать настоящий цвет их лица; белья не моют, а меховая одежда их и обувь имеют такой вид, точно они содраны только что с дохлой собаки. Сами гиляки издают тяжелый, терпкий запах, а близость их жилищ узнается по противному,
59
Там же, т. 1, стр. 132.
— Крузенштерн.
— Кажется, это какой-то русский первопроходец. Чтобы создать эту книгу, Чехов, насколько мог, прочитал все, что до него написали о Сахалине другие люди.
— Читай-дальше.
— «Зимою юрта бывает полна едкого дыма, идущего из очага, и к тому же еще гиляки, их жены и даже дети курят табак. О болезненности и смертности гиляков ничего не известно, но надо думать, что эта нездоровая гигиеническая обстановка не остается без дурного влияния на их здоровье. Быть может, ей они обязаны своим малым ростом, одутловатостью лица, некоторою вялостью и ленью своих движений; быть может, ей отчасти следует приписать и то обстоятельство, что гиляки всегда проявляли слабую стойкость перед эпидемиями» [60] .
60
Чехов А. П. Остров Сахалин. Т. 1, стр. 132.
— Бедные-гиляки, — пробормотала Фукаэри.
— «О характере гиляков авторы толкуют различно, но все сходятся в одном, что это народ не воинственный, не любящий ссор и драк и мирно уживающийся со своими соседями. К приезду новых людей они относились всегда подозрительно, с опасением за свое будущее, но встречали их всякий раз любезно, без малейшего протеста, и самое большее, если они при этом лгали, описывая Сахалин в мрачных красках и думая этим отвадить иностранцев от острова. Со спутниками Крузенштерна они обнимались, а когда заболел Л. И. Шренк, то весть об этом быстро разнеслась среди гиляков и вызвала искреннюю печаль. Они лгут, только когда торгуют или беседуют с подозрительным и, по их мнению, опасным человеком, но, прежде чем сказать ложь, переглядываются друг с другом — чисто детская манера. Всякая ложь и хвастовство в обычной, не деловой сфере им противны» [61] .
61
Там же, т. 1, стр. 133–134.
— Классные-гиляки, — пробубнила Фукаэри.
— «Принятые на себя поручения гиляки исполняют аккуратно, и не было еще случая, чтобы гиляк бросил на полдороге почту или растратил чужую вещь… Они бойки, смышлены, веселы, развязны и не чувствуют никакого стеснения в обществе сильных и богатых. Ничьей власти над собой не признают, и кажется, у них нет даже понятий "старший" и "младший"… Отец не думает, что он старше своего сына, а сын не почитает отца и живет, как хочет; старуха мать в юрте имеет не больше власти, чем девочка-подросток. Бошняк пишет, что ему не раз случалось видеть, как сын колотит и выгоняет из дому родную мать, и никто не смел сказать ему слова. Члены семьи мужского пола равны между собой; если вы угощаете гиляков водкой, то должны подносить также и самым маленьким. Члены же женского пола одинаково бесправны, будь то бабка, мать или грудная девочка; они третируются, как домашние животные, как вещь, которую можно выбросить вон, продать, толкнуть ногой, как собаку. Собак гиляки все-таки ласкают, но женщин никогда. Брак считается пустым делом, менее важным, чем, например, попойка, его не обставляют никакими религиозными или суеверными обрядами. Копье, лодку или собаку гиляк променивает на девушку, везет ее к себе в юрту и ложится с ней на медвежью шкуру — вот и все. Многоженство допускается, но широкого развития оно не получило, хотя женщин, по-видимому, больше, чем мужчин. Презрение к женщине, как к низкому существу или вещи, доходит у гиляка до такой степени, что в сфере женского вопроса он не считает предосудительным даже рабство в прямом и грубом смысле этого слова. По свидетельству Шренка, гиляки часто привозят с собой айнских женщин в качестве рабынь; очевидно, женщина составляет у них такой же предмет торговли, как табак или даба. Шведский писатель Стриндберг, известный женоненавистник, желающий, чтобы женщина была только рабыней и служила прихотям мужчины, в сущности, единомышленник гиляков; если б ему случилось приехать на Сев. Сахалин, то они долго бы его обнимали» [62] .
62
Чехов А. П. Остров Сахалин. Т. 1, стр. 135–136. Комментарий М. С. Высокова: Даба — недорогая хлопчатобумажная ткань, то же самое, что и китайка. (Там же, т. 2, стр. 396.)
Тэнго снова перевел дух. Фукаэри молчала, лицо ее оставалось непроницаемым. И он продолжил:
— «Суда у них нет, и они не знают, что значит правосудие. Как им трудно понять нас, видно хотя бы из того, что они до сих пор еще не понимают вполне назначения дорог. Даже там, где уже проведены дороги, они все еще путешествуют по тайге. Часто приходится видеть, как они, их семьи и собаки гусем пробираются по трясине около самой дороги» [63] .
Фукаэри лежала с закрытыми глазами, ее дыхания было почти не слышно. Несколько секунд Тэнго наблюдал за ее лицом, но так и не понял, уснула она или нет. А потому перелистнул книгу и стал читать дальше. Отчасти затем, чтобы его гостья заснула, отчасти — просто чтобы почитать еще немного Чехова вслух.
63
Там же, т. 1, стр. 137, прим. автора.