2 наверху
Шрифт:
–…И можешь себе представить…
Желтоватые колени одно за другим блеснули из-под юбки.
Белые трусики полетели вслед за колготками.
Имея другую массу, они упали не на стул, а на кафедральный стол около тумбочки с телефоном – на стекло, под которым лежало расписание преподавателей, уже месяц как неактуальное.
–…Что скажет Толя, если обнаружит, что я ушла на работу в чулках!
Повернувшись к Панину, лаборантка обдала его запахом женщины; все шло не напрасно.
– Иди сюда, – позвал он. – Давай скорее, сил нет уже терпеть…
– Подожди,
Ступая на цыпочках по вытертому кафедральному паркету, она прошла к платяному шкафу, вытащила белую вафельную тряпку из разряда тех, на которых носят гробы.
Пол тут был таким, что любая капля впитывалась и оставляла несмываемый след.
«…Девочка Надя, чего тебе надо?
Ничего не надо, кроме шоколада…»
Мобильный телефон, оставшийся на столе под трусиками, запел весело и стал подскакивать в такт мелодии, которую Панин поставил на звонок.
Галина Сергеевна замерла, точно оживший аппарат чем-то угрожал.
– Пошли все к черту… – сказал он.
– Держи, – сказала лаборантка и протянула ему телефон.
– Димитрий Викентьевич, ты где застрял? – сходу заговорил Зотов. – Давай подходи, в пятьсот двадцать шестой начинают отвечать, Аркадий Валентиныч недовольны-с.
– Иду. Сейчас иду, Константин Петрович, – покорно ответил Панин.
По голосу он понял, что профессор, как всегда, полупьян и сидит дома.
Аркадий Валентинович Ильин, с которым Панину было назначено работать в паре, был самым вредным человеком на факультете.
Вероятно, он только что позвонил завкафедрой и нажаловался на подчиненного – такой поступок входил в число его привычек.
– Иду, Константин Петрович, даже бегу.
Галина Сергеевна стояла, как соляной столб.
– Все, Галя, все, – он махнул рукой. – Полотенце не потребуется и можешь одеваться.
– Не успеем? – спросила она. – Я уже почти…
Несомненно, зрелая женщина получала от контакта с мужчиной больше, чем он сам.
– Нет, Галя, – вздохнул Панин. – Я уже совсем. Все обломал старый мудак.
– Ну ладно, – сказала лаборантка и повернулась к столу за трусами.
– Давай после экзамена? – предложил он.
Лаборантка села на стул и принялась натягивать колготки.
– Не получится, – ответила она. – После экзамена мероприятие. День рождения у Леонид Леонидовича.
– Пьянка в такую жару?
– Чисто символически, но из техперсонала больше никого нет, придется заниматься мне. Кстати, собирали по триста рублей. Будешь сдавать?
– Конечно. Леонидыч – это Леонидыч. Не помню только, найдется ли у меня столько наличными. Ты не знаешь, в банкомате у главного входа сегодня есть деньги?
– С утра вроде были и вряд ли кончились, сейчас тут почти никого нет.
– Это радует, если не придется никуда не ходить в такую жару, – сказал Панин, глядя, как лаборантка надевает туфли.
– А
– Что – «это»? – уточнил он, прекрасно зная продолжение.
– Связь со старой бабой…
– Ты не баба, а женщина!
–…И секс на стуле, который скоро сломается. Тебе пора жениться, Митя. Ты приближаешься к возрасту старого холостяка. Вот-вот и будет уже поздно. К тому же связь с женщиной, которая старше на двенадцать лет, имеет плохую энергетику. Она тянет тебя назад. Чтобы делать карьеру, ты должен жениться на молодой.
– Еще скажи – на студентке, – Панин усмехнулся. – Или на абитуриентке?
– Да хоть на студентке. Только выбрать самому, а не ждать, пока окрутит какая-нибудь деревенская оторва.
– Нет, Галя, я…
Телефон снова запрыгал под «Девочку Надю».
Времени на судьбоносные разговоры не осталось.
2
– Явились, Дмитрий Викентьевич? – Ильин поднял голову от стола, заваленного грудой изъятых мобильных телефонов. – Я уж думал, вы про экзамен забыли.
– Забыл, – с улыбкой ответил Панин. – Да вот Константин Петрович напомнил.
Доцент кафедры дифференциальных уравнений Аркадий Валентинович Ильин – желтолицый карлик с красиво зачесанными седыми волосами – непрерывно менял жен.
Одни говорили, что их у него имелось четыре, другие утверждали, что не меньше шести, причем последние пять были из студенток.
Как все низкорослые мужчины, Ильин обладал мощным темпераментом и предпочитал женщин статных.
Будучи достаточно талантливым математиком, он тратил слишком энергию на удовлетворение либидо, до пятидесяти с лишним лет не защитил докторскую.
Его уважали за ум, но не любили за характер; даже манера обращаться ко всем на «вы» и по имени-отчеству отдавала иезуитством.
Работать в паре с Ильиным никто не соглашался, начальство назначало вынужденно бессловесных.
Этим летом наказание выпало Панину.
Окончив аспирантуру в Alma mater, он защитился в срок, восемь лет назад. Но из-за перманентного пьянства Зотова, не участвующего в университетских интригах, кафедру обделяли в ставках.
В итоге Панин целых три года работал простым ассистентом со степенью, старшим преподавателем стал с опозданием.
Теперь все шло по плану, будущей весной из «ИО» предстояло стать реальным доцентом.
Бумажная волокита подразумевала положительные характеристики, ради которых следовало безропотно слушаться всех начальников: от завкафедрой до ректора.
– В общем, готов к труду и обороне, – Панин вздохнул. – Начинаем?
– Без вас бы давно начал, – Ильин уничтожающе сверкнул очками. – Да ваша подпись нужна. Кто у нас первый?