200 знаменитых отравлений
Шрифт:
Христиан не мог жениться на дочке купца. Но даже после вынужденной женитьбы на сестре Карла V его любовь к Голубке не угасла. Но все испортила купеческая вдова. Пользуясь влиянием дочери на короля, она постепенно прибрала к рукам наиболее важные государственные дела, предоставив возможность влюбленным голубкам ворковать вдали от королевского дворца. Естественно, это вызвало недовольство знати, которая могла еще стерпеть самодурство короля, но не купчихи. Жертвой разбирательств двух партий пала Голубка. В 1517 году Дивеке скоропостижно скончалась от яда, который ей подсыпали придворные.
Но отстранить купчиху от власти дворянам не удалось. Положение еще
Возможно, за любовь пострадала и другая красивая женщина, жившая в то же время, что и Дивеке. В 1476 году в Англии скончался последний герцог Моулбрей. После него осталась единственная дочь и наследница Анна. Благодаря своему состоянию и титулу, она стала достойной парой герцогу Йоркскому, второму сыну короля Эдуарда V. Но дворец есть дворец, и герцогиня Анна недолго блистала при дворе. Она скоропостижно скончалась, и лишь в 1965 году при исследовании ее трупа были обнаружены следы мышьяка и ртути. Но это следы медленного отравления или неумелого лечения, сказать трудно.
ВМЕСТО БЕССМЕРТИЯ – ЯД
3 марта 1513 года портовая рвань Санто-Доминго, города молодого, но уже имевшего худшие черты и нравы испанских портов, была возбуждена. На кораблях, готовых к отплытию с экспедицией, которая отправлялась на поиски новых земель для короля Фердинанда, экипаж был набран из стариков. Их морщинистые лица и седые волосы вызывали насмешку остававшихся на берегу. Но адмирал был невозмутим. Его эскадра, отдав швартовы, двинулась на поиски неизведанного.
Командовал экспедицией Хуан Понсе де Леон, губернатор Пуэрто-Рико, кавалер и адмирал. И гнала его вперед не жажда славы и богатства, а страх. Страх перед смертью. Денег и сокровищ у него было предостаточно. Сотни индейцев сожжены во время поисков золота, десятки селений в испанской островной колонии стонали под тяжестью поборов де Леона. Но мешки с золотом не радовали губернатора. К чему богатство, если впереди могила?
Невиданный мир открылся испанским конкистадорам после 1492 года. И этот мир был наполнен золотом и чудесами. Неужели не было нигде средства для обретения вечной молодости? Де Леон жадно слушал легенды о волшебном острове Бимини, где бьет из-под земли сладкий источник вечной жизни и молодости. Мечта позвала в дорогу.
Корабль, на котором Хуан Понсе де Леон поднял свой флаг, назывался «Эсперанца» (надежда). Палуба была заставлена пустыми бочонками для животворной воды Бимини. Но адмирал знал, что вода сама в руки не придет. Поэтому в экспедицию он взял с собой больше сотни наемников и собак, натасканных на охоту на людей. Главную цель экспедиции хранили в тайне. А экипаж был специально подобран из людей, которые знали о старости не понаслышке и сами мечтали о воде Бимини.
Скоро раздался и долгожданный крик: «Земля!» Но то был не остров Бимини. Корабли подошли к южной оконечности Багамских островов, и дальнейший их путь пролегал через архипелаг. Экспедиция двигалась медленно, моряки приставали к каждому острову, пробовали воду. Но увы, их морщины не исчезали и седина оставалась.
Уныние воцарилось на кораблях. Пришел первый день Пасхи. Впередсмотрящие увидели берега, утопающие в зелени. Это была нынешняя Флорида. Пышная растительность, огромное количество
Хуан Понсе де Леон вернулся к исполнению своих служебных обязанностей. Горечь поражения не мог подсластить даже указ испанского короля о назначении его губернатором острова Бимини, Флориды и Пуэрто-Рико. Бимини в руки не дался!
А годы продолжали лететь, и страх смерти становился все сильней и сильней. Еще раз выпросив у испанских подданных необходимые ему суммы, де Леон организует новую экспедицию. Шел 1521 год от Рождества Христова, а озабоченному губернатору исполнился 61 год. По тем временам это была уже глубокая старость.
Губернатор мифического Бимини нанял два корабля и 200 солдат. Не задерживаясь на Багамах, экспедиция двинулась к берегам Флориды. Но ситуация изменилась. Индейцы помнили пришельцев, которые на предложения мира отвечали выстрелами из аркебуз. Поэтому поиски чудесного источника превратились в череду постоянных сражений и мелких стычек. Индейцы Флориды были значительно примитивнее, чем цивилизованные ацтеки, и поэтому испанцев не боялись. Тем более, что панцири из прессованного хлопка не могли защитить солдат от удара копья или стрелы. К тому же наконечники индейских копий были смазаны ядом. Безнадежное предприятие продолжалось до тех пор, пока во время боя де Леон сам не заполучил отравленную стрелу в левую ногу.
Впавшего в бред командира поместили в адмиральской каюте, а экспедиция повернула на юг. Ирония судьбы – у тех, кто искал воду жизни, не было воды для поддержания жизни собственной. Моряки и уцелевшие солдаты слизывали росу с топоров и ружей. А в каюте, покинутый всеми, мучился от жажды Хуан Понсе де Леон. Его нога распухла, покрылась багровыми пятнами и издавала зловоние, которое отпугивало подчиненных. Но губернатор Бимини не ощущал боли. В бреду ему казалось, что он стоит на своем острове, молодой, сильный, вкушающий сладостную воду из источника бессмертия. Таким счастливым он оставался до последнего своего вздоха. Тело жаждущего бессмертия адмирала было зашито в парусину и выброшено за борт.
МОСКОВСКИЕ ТАЙНЫ ГЛИНСКИХ
Князь Михаил Львович Глинский был известен и популярен не только в Великом княжестве Литовском или Московии, но и далеко за их пределами. Современник так описывал эту личность: «Князь Глинский, человек смелый, великолепных способностей, телом крепок и в опасности отважный». Род Глинских происходил от татарского князя, прибывшего в Литву при Витовте.
Глинский служил при дворах императора Максимилиана, курфюрста саксонского Альбрехта, с его войском ходил во Фризию, был в Испании и Италии. Стал любимцем великого князя Литовского Александра. Глинский был при нем «маршалком дворным» – министром двора и начальником дворцовой гвардии. Брат, Иван Львович, в 1505 году стал киевским воеводой, брат Василий – старостой Берестейским. В то время говорили, что Глинские держат «чуть ли не половину Литвы».