2000 № 9
Шрифт:
Однако о том, как начинался город, все-таки хочется хоть немного поговорить.
Когда старик первый раз сказал Пилоту о Мэлларии и предложил поучаствовать? Сразу же или после очередной лекции о кольце разума (было что-то там такое еще и про кольцо воли, но это был чистый экспромт, из которого Мэллар ничего путного не запомнил)? Кажется, сразу, потому что помнил удивление на лице Пилота в свете сгущающихся сумерек. Тот, как у него водится, сначала не понял, все про костяную чуму говорил, но для Мэллара костяная чума осталась в далеком прошлом, о котором уже нечего говорить - разве о том, как получше установить связь с Метрополией и пригласить ребят назад, когда они выздоровеют.
Говорили оба, иногда вместе, стараясь друг друга перекричать, но всегда побеждал Мэллар. Ночь упала тяжело, как она падает
Пилот называл его планы насчет города полным идиотизмом, в чем, несомненно, был прав - «абсолютно и полностью». Мэллар и сам это понимал, но он считал, что раз кольцо разума оказалось разомкнутым и вся жизнь поэтому построена на полном идиотизме, то еще идиотизм-другой ничему не повредит, а даже и окажется органично встроен в общую систему мироздания. Особенно если это красивый идиотизм. Мэллар подозревал, что вся жизнь его построена на таких вот идиотизмах, что одним из них, точнее, двумя одинаковыми были в свое время его решения омолодиться.
Странной, действительно странной была эта ночь из слоновой кости, почему-то оба очень горячились, что-то очень важное каждый для себя защищали. Почему-то очень важно было Мэллару забрать Пилота с собой, хотя тот мало чем мог помочь - чистая доска, парень из расы табуля, причем эта раса табуля грозила так навсегда ра. сой табулей и остаться - что-то очень несерьезное было в Пилоте, он ни с чем не соглашался, но так легко было его убедить в чем угодно, в самой нелепой нелепице из нелепиц! Это была ночь густого вранья и полной, до оголения, откровенности, которые легко и незаметно переходили друг в друга, так что Мэллар не всегда и понимал, где одно, где другое. Он вдруг взял да и выложил ему весь свой план до мельчайших деталей (а Пилот слушал, изредка с горькой издевкой хмыкая). Потом Пилот, очень гордый своим логическим складом ума, да еще к тому же донельзя уязвленный обманом насчет костяной чумы, раздраконил, весь его план, развалил все мельчайшие детали, с таким трудом сведенные в некое целое. Но Мэллар снова собрал все вместе, теперь уже в другую фигуру, подпустив пару деталей, абсолютно и полностью несусветных, на что Пилот тут же и купился, принявшись их высмеивать со всем жаром молодости. Но на этот раз Мэллар был начеку - в полной темноте он состроил язвительнейшую улыбку и повел атаку по всем фронтам. Собственно, из разговора он мало что помнил теперь, сидя впереди на транспортной тележке и почти засыпая от усталости, да это и не важно - Пилот согласился, все бросил и ушел вслед за ним. И это преисполняло душу Мэллара самыми радужными ожиданиями.
Не было ничего глупее, как пойти без людей, без женщин, без оборудования, без денег и поддержки, хотя бы на уровне начальства какой-нибудь курортной планеты, прийти на пустое место, которое тебе когда-то понравилось, и начать строить город. Но Мэллар задирал голову вверх и вдохновенно закатывал слезящиеся глаза. Он не знал еще, что костяная чума вовсе не ушла в прошлое, что еще не раз и не два будут накатывать эпидемии на хилое поселение, но к тому времени лечение будет найдено и все закончится хорошо - Пилот, правда, помучится и пойдет на пересадку скелета, а потом, много позже, погибнет в пьяной драке за женщину, ему не нужную абсолютно и полностью, - но все это будут мелочи, по сравнению с теми проблемами, которые обрушит Мэллар на себя и своих последователей. И все-таки, и все-таки, и все-таки он построит свой город - вот где будет настоящий идиотизм!
Бедняга Пилот! Нет тебе ни имени в этом рассказе, ни памяти в этом мире. И даже улицы в построенном тобой городе не назовут твоим именем или, на худой конец, хотя бы этим невзрачным словом «Пилот». Ты будешь и исчезнешь, и никто о тебе не вспомнит. Ты горд, ты профессионален, но старый безумец Мэллар угадал правильно - ты чистая доска, навеки обреченная оставаться чистой.
Но все это домыслы, копание в сослагательных наклонениях, потому что сейчас, в конце рассказа, ты медленно проплываешь над неизвестной землей, тебя обуревают тысячи мыслей, напрочь забиваемых одной мыслью-рефреном:
– Какого черта он спросил меня насчет девушки?
Джек ХОЛДЕМАН. ЕСЛИ БЫ СВИНЬИ УМЕЛИ ЛЕТАТЬ…
Телевидение у меня в крови.
Я просто рожден, чтобы освещать новости. Крутые новости. Можно сказать, обжигающие. Чем горячее, тем лучше. Дайте мне классную выездную бригаду, да подвернись какая катастрофа или крушение, вы у меня от ящика не отклеитесь! Можете не сомневаться, я в этом просто супер, и если дело коснется очередной душераздирающей истории, будете хлюпать носами! Уж я сумею за двадцатисекундный репортаж выжать из вас все, до последней слезинки.
Только если начистоту, все это пока мечты… Сам я в бизнесе всего десять месяцев и заданий пока получил вовсе не так много, как хотелось бы. Но унывать не стоит, все это вопрос времени. В избранной мною профессии карьеру вот так с маху не сделаешь, приходится подниматься с одной ступеньки на другую. Уж что-что, а таланта у меня - хоть отбавляй! И когда наконец удача мне улыбнется, я встречу ее в полной боевой готовности.
Телевидение у меня в крови.
Вот увидите: я себя еще покажу! Через пару-тройку лет стану вторым Питером Дженнингсом или Уолтером Кронкайтом (* Известные американские радио- и тележурналисты. (Здесь и далее прим. перев.)) своего поколения. Жаль только, что слишком много времени потратил впустую, прежде чем обнаружил свое истинное призвание. Но думаю, Эйнштейн тоже не с колыбели знал, что когда-нибудь станет нехилым ученым. Таланту, как хорошему вину или импортному пиву, нужно время для вызревания.
– Сэм, оттащи-ка пленку к Буббе, в «Риал Пит Барбекю»! Узнай, какой из роликов им нравится больше!
– Будет сделано, Эрл, - откликнулся я, прислоняя метлу к столу.
– Можно взять «кадиллак»?
Эрл нахмурился и покачал головой. Ничего не поделаешь, он владелец телестудии и его слово - закон. Жаль только, что мне никак не доверят «кадиллак». Хотя бы разочек!
И уже через несколько минут я пылил на старом, лязгавшем и скрипевшем грузовике «шевроле» по Сорок первому шоссе. Здорово они сочетались - пыльный, обожженный солнцем пейзаж Флориды и дряхлая развалина, лениво жующая милю за милей поросшей соснами равнины. Самое место для телестудии, ничего не скажешь.
Только мне все одно плевать! Нужно же с чего-то начать, если хочешь взобраться на самый верх!
До того как стать репортером, я подвизался в торговле. По правде говоря, не слишком это дело давалось, но теперь прошлое мне до лампочки! Просто пылесосы и я никак не могли состыковаться. Что же, бывает и такое. У меня куда лучше выходит сидеть перед камерой и вещать зрителям все, что им необходимо знать, а это и есть душа и сердце телевизионного бизнеса.
Кроме того, я успел накопить немалый жизненный опыт, что тоже, согласитесь, большое подспорье. До того, как стать коммивояжером, я развозил на грузовике товары для универмага… Готов голову прозакладывать: в том не было моей вины. Не нужно было строить эту кирпичную стену слишком близко к погрузочной платформе. Крупно не повезло мне, что в тот день я вез ящики с дорогой стеклянной посудой. И кто бы мог подумать, что компьютеры, лежащие под этой самой посудой так чертовски нежны! Могли бы упаковать их получше!