2009_1-2(601)
Шрифт:
Но нельзя исключить и третий сценарий. В малонаселенных городах возникают «локальные революции», затем «синдром Новочеркасска» распространяется на крупные мегаполисы. В Петербурге разъяренные граждане при молчаливом бездействии голодных омоновцев захватывают Смольный. В дополнение к этому восставших поддерживают некоторые воинские части, которыми командуют недовольные проводимой в армии реформой офицеры. Москва бурлит. Президент и правительство, а заодно и парламент уходят в отставку. Появляются новые лидеры, активизируются лидеры известные. Наступает новая эра.
Существует еще и четвертый сценарий, о котором недавно поведал кремлевский политолог Михаил Леонтьев. Он, в частности, заявил: «…единственным выходом из нынешнего кризиса является глобальная война. Кто и каким образом ее развяжет — это уже чисто технический вопрос. Я не собираюсь гадать о том, каким будет повод для этой войны — осложнение отношений между Россией и Украиной/Грузией, иранский вопрос или Пакистан. Гораздо важнее понимать, что тяжелая экономическая ситуация неизбежно должна вылиться в политическую плоскость». Можно предположить, зная нравы обитателей Кремля, что Россия под предлогом защиты соотечественников введет свои войска в Грузию, на Украину, в страны Прибалтики. Как ответит Запад на это, можно себе представить.
Наконец, пятый сценарий, который я считаю наиболее вероятным. Ни рухнувшие банки, ни задержка зарплаты, ни массовые увольнения, ни рост преступности, никакие последствия экономического кризиса никаким образом не повлияют на поведение застывшего в инфантильной аполитичности российского гражданина. Год будет идти за годом, страна будет деградировать вместе с населением, молча сидящим по своим домам.
Виктор НЕСОГЛАСНЫЙ
ПОЕДИНОК
ПРОТИВ ДРУЗЕЙ РОССИИ?
ПРАВИТЕЛЬСТВО РФ — НЕТ
А. СИВОВ — ДА
Во времена СССР все знали, хотя об этом никогда не говорилось в прессе, в каких республиках живётся лучше, а в каких хуже. Негласный «табель о рангах» выглядел следующим образом.
В первую группу попадали республики Прибалтики, Грузия, а также Ленинград и, особенно, Москва, которые жили лучше всех.
Ко второй группе относились Украина и Молдавия.
В третьей группе была Россия (без столичных городов), Белоруссия, Казахстан, Армения и Азербайджан.
В четвёртую, самую неблагополучную группу, входили четыре республики Средней Азии — Узбекистан (самая населённая), Киргизия, Туркмения и Таджикистан (самый бедный).
Понятия «лучше» или «хуже» подразумевали не только денежные доходы, но и уровень снабжения товарами, медицина, культурная жизнь, строительство жилья, работа, а также множество других факторов, вплоть до степени изношенности транспортного парка.
Например, после того как в московских автопарках новые автобусы «Икарус» отрабатывали свой ресурс, их, списанные, везли к нам в Одессу, и они ещё долго ездили у нас, иногда с сохранившейся столичной маркировкой. Некоторые из них на ходу и до сих пор.
В своё время, сев в поезд Красноводск — Ашхабад, я ужаснулся. Вагонов такой степени изношенности я в своей жизни не видел ни до того, ни после. Даже сегодня на самостийной Украине нет ничего подобного.
Чем это всё объяснялось? А ничем. Проблему хорошо обрисовал один русский, который в советские времена занимал высокую должность в руководстве Узбекистана. В московском министерстве, куда он поехал в качестве официального «толкача» от своей республики «выбивать» деньги и фонды, он задал вопрос: «Чем объяснить, что на душу населения Узбекистану на социальные нужды выделяется в пять раз меньше средств, чем Эстонии?» Реакция министерских чиновников: «они захихикали».
Согласно лукавым методикам советских экономистов, Средняя Азия, а также некоторые другие регионы потребляли больше, чем производили. Это им ставилось в упрёк.
Можно ли было говорить об убыточности Туркмении роэтому, что разработка недр искусственно сдерживалась в связи с тем, что её легкодоступные нефтегазовые ресурсы рассматривались в качестве государственного резерва, а осваивались труднодоступные месторождения Западной Сибири? Был ли убыточен благодатный субтропический регион Ленкорани (юг Азербайджана) из-за того, что его туристическую индустрию было решено не развивать из-за близости к иранской границе? Зачем нужно было делать из Эстонии аномально богатую «потёмкинскую деревню» — для показухи перед финскими туристами? Почему Москва, чиновничий заповедник советского времени, получал так много всего на душу населения?
Моя мать объясняла мне, почему брюки, произведённые в Бухаре, продаются в Одессе втрое дешевле таковых местного производства: «Нормы пошива, конечно, едины для всей страны. Но на одесской фабрике сидит хитрый главный экономист и он умеет «химичить» с доплатой на всякие дополнительные швы и складочки, искусственно завышая цену. А в Бухаре люди простые, они работают строго по расценкам».
До какой-то степени перекос в выделении государственных средств перекрывался другим перекосом. Фантастическая и причудливая советская система централизованного определения цены не распространялась на некоторые товары, производимые в южных республиках, например, фрукты и ковры. В условиях, когда денежная масса на руках населения была больше, чем суммарная стоимость товаров, производимых по централизованным ценам, цены на «свободном рынке» выходили за все разумные пределы. Например, молодой одесский инженер зарабатывал за один рабочий день столько, сколько стоили на рынке 500 граммов клубники. Эта дикая финансовая политика порождала и соответствующий социальный перекос.
В южных республиках процветали те, кому удавалось продать продукцию своего приусадебного участка, хотя они могли работать только на нескольких сотках земли. Во многих и без того перенаселённых селах и кишлаках строили всё новые и новые добротные дома: «Мы живём хорошо».
В восьмидесятые годы меня занесло в очень глухой туркменский аул в пустынных предгорьях Копетдага. Микроскопические огороды, орошаемые весной стекающей с гор водой. Скудные пастбища в пустыне, ничтожное поголовье скота. Тотальная безработица среди мужчин. Не было даже артезианской скважины, и воду привозили из райцентра грузовиками. Главным отличием от аналогичных населённых пунктов в индийском штате Раджастан, где я был недавно, была школа и медицинское обслуживание. Но хотя от этого аула веяло глубоким средневековьем, его жители отнюдь не считали себя бедными. Все женщины ткали ковры на примитивных кустарных станках. Этим же занимались и девочки школьного возраста, вместо того чтобы делать домашние задания. Потребкооперация скупала ковры и сбывала их в городах по свободным, то есть астрономическим высоким ценам.
Ситуация. Талантливый подросток из индийского кишлака сумел после школы уехать в США и получить там высшее образование в аэрокосмической отрасли. Став руководителем среднего звена на авиазаводе Боинга, через четверть века он решил навестить родину, своих родственников и друзей детства.
«Я богат. Если бы я захотел, то смог бы скупить всё, без исключения, добро, которое есть у вас в кишлаке, весь ваш скот, все пожитки, все самовары, всю утварь. Но я хочу, чтобы мои соотечественники не прозябали в этой жуткой нищете, перебиваясь производством ковров, а могли, как и я, получить первоклассное образование. Я за свои деньги построю вам школу и оснащу её не хуже, чем в элитных колледжах Дели».