2009 № 9
Шрифт:
— Допустим, — согласился Бауэр. — Но что я сделаю одной пушкой против четверки русских танков?
— Выбора все равно нет... А я залягу с «хирургической пилой» 7 в воронке между твоим орудием и холмом.
— Зачем? От кого ты меня там собрался охранять?
— Не хотелось тебя расстраивать, дружище... Но русские идут с десантом на броне.
До орудия едва переставлявшего ноги лейтенанта дотащил Бляйхродт.
— Спасибо. Фатти, — Бауэр не без сожаления отлепился от спины Папочки. Осмотрелся.
7
«Хирургическая пила» (нем. Knochensage) — зловещее прозвище немецкого единого пулемета MG-42: отличавшегося большой скорострельностью — до 1500 выстрелов в минуту.
— Что ж. все могло быть и хуже...
— Куда уж хуже-то, герр обер-лейтенант?! — Бляйхродт в попытке отдышаться наклонился и уперся руками в колени. — Уж лучше б я погиб там, в «ганомаге», вместе со своими ребятами. Я же с ними, почитай, с самой Франции с 40-го вместе топал...
— Отставить сопли, фельдфебель! — гаркнул Эрих, стягивая хрусткий, заледеневший брезент со щита орудия. — Когда я сказал «могло быть и хуже», то имел в виду, что нам могла достаться и 37-миллиметровая «колотушка» 8 . А у нас целая 75-миллиметровка Рак-40. Да мы из нее любого ивана насквозь просверлим! — Откровенно говоря, обер-лейтенант совсем не был уверен в последнем.
8
«Колотушка» — прозвище, которым за неспособность пробить броню советских средних и тяжелых танков немецкие солдаты наградили свое 37 мм противотанковое opудие Pak-35/36
Следующие десять минут ушли на то, чтобы мрачно нахохлившийся фельдфебель вместе с пятком солдат под руководством Бауэра отцепили длинноствольную Рак-40 от завалившегося на бок тягача. Двигать почти полуторатонную пушку по разлохмаченной взрывами земле было не так-то просто: Бауэр сорвал глотку, подгоняя свой расчет. Ефрейтор Хартман приволок плоский деревянный ящик, вскрыл укупорку. Бронебойный снаряд блеснул латунью гильзы и нырнул в камору орудия. Фатти с лязгом запер затвор:
— Готово, герр обер-лейтенант.
Секунду спустя на гребне холма появились человеческие фигурки. Русские покрутились-покрутились на вершине и исчезли. Врага они не заметили. Из-за холма донеслось клацанье траков и звук газующих танковых двигателей.
— Идут, — почти всхлипнул Бляйхродт, распластавшийся по другую сторону казенника. Но Бауэру сейчас было не до павшего духом Папочки.
— Надеюсь, прицел не сбит? — Обер-лейтенант прищурился в оптику и положил руки на штурвальчики наводки.
В облаке сизого выхлопа над гребнем холма выпрыгнула сплюснутая по бокам башня первой «тридцатьчетверки».
Эрих плавно, почти нежно нажал на штурвальчики. На холм, далеко выбрасывая из-под гусениц фонтаны перемолотого снега, въехал второй танк. В цейсовскую оптику Бауэру было отлично видно, как поверх русской машины, словно вороны на заборе, торчат силуэты пехотинцев.
Первый танк, второй, третий, четвертый... Прицельная марка точно легла ему на башню, потом сместилась чуть влево, добавляя упреждение...
Бауэр настолько сосредоточился на наводке, что самого выстрела даже не услышал. Просто в лицо вдруг дохнуло вонью сгоревшего пороха и жаром да казенник орудия дернулся назад, едва не снеся голову не вовремя приподнявшемуся Бляйхродту.
— Есть! — крикнул кто-то сзади.
Замыкающий танк русских клюнул пушкой и остановился. Людей с его брони снесло, словно ураганом.
— Фатти, заряжай.
— А? Что?
— Хартман, снаряд!
— Яволь.
БАНГ!
Огненный росчерк попал русским в башню, проломил ее броню и, очевидно, угодил в боеукладку. Вспышка, разнесшая Т-34 в куски, напоминала извержение вулкана. Очухавшаяся пехота противника кубарем посыпалась с уцелевших танков в снег...
Хартман без напоминания воткнул в камору третий снаряд.
БАБАХ! — метрах в двухстах позади Бауэра взлетел столб разрыва.
«Это уже русские. Но пока их танки ползают по гребню холма, мое орудие — в мертвой зоне!»
Третьим выстрелом лейтенант «снял» башню с предпоследнего танка русских. Хартман в восторге заорал. Бауэр рукавом шинели смахнул со лба пот — от чудовищного напряжения тот катил буквально градом:
— Снаряд!
— Есть!
Остался последний танк. С него наконец-то разглядели врага. Молотя из пулеметов и выжав полный газ, «тридцатьчетверка» ринулась с холма вниз — смять, раздавить! За танком цепью, что-то крича, спешили пехотинцы.
БАБАХ!
Уже ближе. Ударной волной Бауэра хорошо приложило о щит орудия. Двум рядовым повезло значительно меньше — сноп осколков просто разорвал их пополам. Третьего солдата при виде такой картины немедленно вытошнило.
Наскоро протерев глаза, Эрих вернулся к прицелу.
У подножия холма зашелся длинной очередью пулемет Ланге, заговорили карабины стрелков.
БАНГ!
Промах? Проклятье.
— Снаряд.
— Так...
— Снаряд, Хартман!
— Нет больше снарядов, гepp обер-лейтенант. Их в тягаче было всего четыре.
— Что?!..
Танк, мчавшийся на орудие по прямой, идеально лег в перекрестие. На его борту, словно светлячки, плясали искры от пулеметных пуль — Ланге делал все, что мог. Но это теперь уже не имело никакого значения, коль у Хартмана не было снарядов.
— Да чтоб ты сгорел! — Бауэр в ярости дернул бесполезный сейчас спуск.
...БАНГ!
Танк полыхнул отметиной попадания. Размотал перебитую гусеницу. Замер. И зачадил.
— Как это вы?.. — у Хартмана отвисла челюсть.
— А я везунчик, — машинально ответил обер-лейтенант. С силой зажмурился. Открыл глаза. Посмотрел. Впереди, шагах в ста пятидесяти, горел русский танк. Последний. Четвертый. А под холмом в ближнем бою сошлись солдаты Ланге и русские пехотинцы.
Все еще потрясенный, Бауэр встал, перетянул из-за спины на грудь свой МР-40 9 и удивительно спокойным голосом приказал:
— За мной, ребята. Есть еще работа.
И все же они опоздали. К тому моменту, как Бауэр со своей командой подоспел к месту схватки, выстрелы уже стихли. Полдюжины русских убегали, петляя зайцами по склону холма. Измотанные до предела немцы их не преследовали.
Капитан сидел на краю воронки и стоически держал руки вытянутыми перед собой, пока ефрейтор Хоффман бинтовал ему ладони чистой тряпицей. Один погон на изгвазданной в глине шинели Ланге был вырван с корнем. Зато на голове Рудольфа красовался трофейный красноармейский треух.
9
МР-40 — немецкий пистолет-пулемет образца 1940 года, имевший калибр 9 мм. В советских частях за ним закрепилось прозвище «шмайсер», хотя известный немецкий конструктор Хуго Шмайсер к созданию МР-40 никакого отношения не имел.