2009 № 9
Шрифт:
Он вновь направил стопы к «Дэнни и Энни». Попугай что-то бормотал у него на плече, а иногда, завидев прохожего, исторгал разбойничий свист или сиплое «Алё!». Свернув за угол, Гэвин увидел, что свет в закусочной не горит, и приуныл, но в следующую секунду заметил, что Аманита беседует у входа с двумя парнями в строгих костюмах. Внезапно смутившись, он замялся. Ему искренне хотелось услышать, что она скажет, увидев, каким диковинным образом сбылось ее шутливое пророчество. Но вторгаться в ее настоящую жизнь не хотелось.
Он уже поворачивал обратно, когда попугай опять свистнул и завопил:
— Ложись в др-рейф!
Аманита заметила их. Она тотчас помахала, крикнула: «Привет, Гэвин!», что-то сказала своим собеседникам и быстро зашагала к нему.
— Ишь кого подцепили! — восхитилась она.
— Кр-расотка! — гаркнул попугай.
Гэвин моргнул. Мягко говоря, Аманита была еще непригляднее, чем ему помнилось.
— Послушайте, — сказал он, — я не хочу отрывать вас от друзей.
Она прыснула.
— Хороши друзья! Свидетели Иеговы. Вы спасли меня от прискорбной участи, о рыцарь в сверкающем доспехе!
Он улыбнулся.
— Счастье, что они не потащились за вами. Я никогда не знаю, как от них отделаться.
— Пара пустяков. Я сказала, что вы практикующий злой колдун. Как звать вашего нового приятеля?
— Не знаю. Точно не Полли. Я сейчас нашел его в парке у реки.
Аманита сложила губы трубочкой и чирикнула, глядя на птицу.
— Эй, красавчик, — сказала она, — как тебя зовут?
Попугай чирикнул в ответ.
— Гм. Ладненько. Может, Санчо?
— Алё! — ответил попугай.
— Вероятно, это означает «да», — предположил Гэвин. — А почему Санчо?
Она улыбнулась.
— Всякому рыцарю нужен оруженосец. Пошли, покормим его.
Она впустила их в «Дэнни и Энни», усадила у стойки и принялась рыться в большом холодильнике. Санчо клевал царапины в уголке меню, а когда Гэвин вздумал положить этому конец, тяпнул его за палец. Из кухни вышла Аманита с накрошенными в мисочку фруктами и латуком. Санчо просвистел свое «спасибо» и взялся расщипывать дольку апельсина.
— Вы обзавелись новым приятелем, — заметил Гэвин.
— А вам? — спросила она. — Еще молока с пирогом?
— Да, пирог был знатный, — вздохнул Гэвин, — мне очень понравилось, честно, но нельзя же бесконечно...
— Можно, можно, — перебила Аманита.
И вот, пока Санчо клевал фрукты, Гэвин под надзором блуждающего глаза Аманиты ел пирог и пил молоко. Потом она выдала ему пакет с дарами природы для Санчо и предложила подбросить домой. Гэвин хотел отказаться, но Санчо заявил: «Айда». Поэтому в конце концов Гэвин забрался на пассажирское сиденье ее машины, как оказалось, почти идеально восстановленного небесно-голубого винтажного «фольксвагена-жука».
— Классная тачка, — оценил Гэвин.
— В самый раз по мне, — ответила Аманита, и Гэвин задумался, не чудной ли вид автомобильчика она подразумевает.
Они поехали в нужную сторону, но проскочили поворот, который привел бы их на узкие, продуваемые ветром улочки близ Ягодной аллеи.
— Эй, — начал Гэвин, — это...
— Да, знаю. Похищение, — отозвалась она. — Вы никогда не видели океана, верно? Думаю, вряд ли. Я знаю хорошее место. Не волнуйтесь, в высшей степени общественное.
— Ложись в др-рейф! — заблажил Санчо и ущипнул Гэвина за ухо. Гэвин отпустил ручку дверцы, стараясь унять тревогу. Ему действительно было любопытно увидеть океан. Но он не ручался, что осилит очередной сюрприз Аманиты.
Поездка по тихим извилистым улицам заняла минут десять. На смену ослепительным огням города явилось оловянное мерцание лунного света. Едкий запах, наплывающий от портсмутской реки, притупился, затем нахлынул вновь. Оставив позади дома и деревья, они пересекли ширь темного луга. У Т-образного перекрестка Аманита остановилась, и Гэвин расслышал еле уловимый рокот. Она свернула направо, объехала стороной цепочку домов, повернула в последний раз и припарковала «фольксваген» у песчаного пригорка в конце узкой тупиковой улочки. Они вышли из машины. Гэвин трепетал в предвкушении. Аманита отвела его по мягкому песку на гребень невысокой дюны.
Оттуда ему открылось великое безграничье тьмы, раскинувшейся под луной насколько хватало глаз. Границей пляжа служила змеистая серебряная полоска у кромки воды, там с глухим ревом таранили берег волны. Горизонт был усеян звездами, и Гэвину оставалось лишь гадать, где заканчивается небо и начинается море. Он пережил миг головокружения, почти страха перед этой неразрывной беспредельностью. Волны проворчали предостережение.
— Кр-рутой пр-рикол! — гаркнул Санчо, и Гэвин вздрогнул.
— Да уж, — сказал он.
С трудом преодолев притяжение морского простора, он отвел взгляд. Справа и слева широким плоским полумесяцем простирался пляж. К нему вплотную подступали дома, свет из окон заплатами ложился на песок. Над и за домами вставало высветленное городским заревом и луной небо. С соседней крыши долетел хохот чаек. Гэвин вновь обратил взор к черному пространству моря. Он помнил, каково стоять ночью в раздолье канзасской степи, где небо и земля тоже теряются в неоглядной дали, но на край света попал впервые. Он опять вздрогнул.
Далеко в море что-то блеснуло. Через минуту вспышка повторилась. «Маяк?» — изумился Гэвин. Слева от маяка он заметил другие огни, слишком крупные, чтобы быть звездами.
— Острова Шоалс, — объяснила Аманита.
— Там живут люди? — Это казалось безумием.
Аманита ответила не сразу. Гэвин взглянул ей в лицо, но его скрывала тень. Виднелись только глаза, две слабо мерцающие точки.
— Раз или два в год воспитатели привозили нас сюда из приюта. — Ее голос звучал мягко, без тени резкости, которая пробивалась в нем, когда Аманита дурачилась. — Я свято верила, что родилась на этих островах, что мамина семья до сих пор там. Что и я жила бы с ними, если б мама не умерла. — Она усмехнулась. — Детские фантазии. Я не сознавала, что эти острова не увидишь ни днем, ни при луне.