2009 № 9
Шрифт:
Наконец появился стражник и жестом указал мне на дверь. Он нацепил на меня наручники и отвел по бетонному коридору в комнату для допросов. Здесь за квадратным металлическим столом сидели два человека и ждали. К моему великому облегчению, один из них оказался мистером Самартой. Я как раз хотел потребовать у него объяснений, но вдруг увидел выражение его лица. Все улыбки и доброжелательность остались во вчерашнем дне. Сегодня оно было холодным и враждебным. Я тут же остановился.
Рядом ним сидел европеец небольшого роста,
Стражник толкнул меня на стул и ушел, но от наручников не избавил. В долгой тишине я смотрел то на одного, то на другого из сидящих напротив. Наконец мистер Самарта вытащил из кармана мой паспорт и швырнул его через стол.
— Кажется, — сказал он, — это действительно ваше.
— Да. Спасибо. — Я взял свой документ.
— Вы Саймон Месситер?
— Всегда им был.
— Вы утверждаете, что это лишь странное совпадение?
Только вроде бы все стало нормализоваться, а теперь я снова оказался в стране дураков.
— Какое совпадение? — спросил я.
— Здесь присутствуют два Саймона Месситера, оба лондонские банкиры, оба зарегистрированы на один и тот же авиарейс на Тамароа.
Это многое объясняло.
— О, — обрадованный полной ясностью, сказал я.
Европеец протянул через стол руку и представился:
— Саймон Месситер. Консалтинговое агентство Месситера. Меня ожидали на вашем самолете, но я опоздал на пересадку в Мумбае.
Я пожал ему руку со всем дружелюбием, какое можно выразить, будучи в наручниках.
— Приятно познакомиться.
— Похоже, — кисло сказал мне мистер Самарта, — что подразделение евро нашего валютного департамента, как ни странно, действительно запланировало собеседование с вами. Мы ничего не знали.
— Значит, это всего лишь забавная неразбериха из-за одинаковых имен? — улыбнулся я. — Какое облегчение!
Но эти люди не бросились извиняться и освобождать меня.
— Теперь у нас возникла проблема, — сказал мистер Самарта. — Наш Председатель не любит, когда с ним шутят.
Я не знаком с нанонезийскими правилами хорошего тона, но был готов с радостью пойти на уступки, исключая, конечно, человеческие жертвы.
— Пожалуйста, передайте ему мои глубочайшие извинения. Я не имел ни малейшего намерения разыгрывать его. Я так же удивлен и смущен, как и вы.
Однако мистер Самарта не казался умиротворенным.
— Видите ли, наш Председатель не верит в совпадения. Особенно в те, которые имеют пагубные последствия.
Мой растерянный мозг несколько секунд пытался определить, какие пагубные последствия могли иметь место, и понял, что он говорит о моем вчерашнем присутствии на их маленьком шабаше.
— Мой рот на замке, — пообещал я.
— Вы должны понимать, что мы не можем принять подобных гарантий.
Похоже, я по-прежнему по горло
— Могу ли я минутку поговорить с ним наедине? — спросил Месситер-два.
Казалось, мистер Самарта уступил ему крайне неохотно. Он поднялся и вышел. Мой «дубль» сплел пальцы и положил руки на стол:
— Итак, вы определенно попали в переделку.
У него не было привитого в частной школе аристократизма, свойственного большинству пожилых банкиров, наоборот, в произношении чувствовался дух центральных графств. Его открытые и энергичные манеры необъяснимым образом ободряли.
— Вы способны мне помочь? — спросил я. — Они поверят вам на слово. Они вас уважают. Они думают, что вы... — Однако помыслы здешних бизнесменов, на мой взгляд, слишком смехотворны, и я не смог их озвучить.
Он понятливо хихикнул:
— Да, я знаю. Занятно, но лучше об этом никому не говорить. Вы же увидели, как серьезно тут относятся к подобным делам.
Наконец-то разумное человеческое существо!
— Значит, вы понимаете происходящее. Они считают вас кем-то вроде великого мага.
— Вы первый раз в Нанонезии? — спросил он.
Я кивнул:
— И последний. Я не понимаю, как можно цепляться за подобные предрассудки и суеверия посреди всей этой вполне западной цивилизации.
Он улыбнулся:
— Если вы посмотрите на все происходящее сквозь прищур межкультурной толерантности, не так уж это и неразумно. В конце концов, на чем основывается экономика? На доверии. Я верю, что вы выполните условия контракта, вы верите, что я вам заплачу. Наше взаимное доверие символам, которые мы используем для обозначения ценности, учитывается всеми. А что есть магия? Это тоже доверие. Я верю, что у меня есть сила, вы верите, что моя сила превосходит вашу, мы вместе верим, что заклинания способны оказывать влияние на мир.
— Но, конечно же, поощрять это неэтично.
В ответ он достал из кармана бумажку и кинул на стол. Один доллар США.
— Этично ли поощрять людей думать, что это имеет ценность? Это листок бумаги, юный Саймон. Только иллюзия делает ее ценной.
— Да, а также полное доверие репутации Соединенных Штатов.
— Хотите, я перечислю верования, на которых оно основано?
— Но это не волшебное заклинание!
— Верование в валютные операции — все равно что заклинание. Это массовая иллюзия, и она работает.
Его цинизм меня встревожил.
— Вы всерьез не собираетесь заниматься тем, о чем они просят? Я имею в виду, притвориться, что сглазили Соединенные Штаты.
Он пожал плечами:
— А какой вред я могу причинить?
Теперь я понял: он законченный жулик.
— Итак, это афера, — заключил я, — Вы паразитируете на их суевериях.
— Не совсем, — мягко сказал он. — Глобальная экономика действительно приводится в движение тайным советом чародеев.
— Вы шарлатан! Мне стыдно носить одно с вами имя!