2012: Вторая Великая Отечественная. Дилогия

Вихрев Федор

Да и вообще, и в разговорах людей в транспорте, сослуживцев, да и по телевидению очень часто стало высказываться мнение, что хватит, пожили раздельно, погрызлись между собой, убедились, что национальная элита жаднее, подлее, нахальнее и ничуть не умнее бывшей союзной — пора вновь воссоединяться в единую страну.

Константин Зыканов, сотрудник прокуратуры. Кобрин

Суровая мужская пьянка, разбавленная присутствием Гришиной медички, надолго не затянулась — около полуночи все уже разбрелись по своим комнатам, сказался длительный недосып, сдобренный изрядным количеством алкоголя. Закуски, правда, хватало, и все с удовольствием поели всяческих домашних вкусностей, от которых изрядно отвыкли за последние дни — расстарались командир части и, что удивительно, местный особист — все-таки изрядную головную боль, которую представляли для них немецкие диверсанты, мы сняли. Разговор во время застолья, в перерывах между тостами «за именинника», «за родителей», «за детей» — одним словом, всеми стандартными во время празднования дня варенья спичами — крутился в основном вокруг того, что должно было произойти завтра, то есть вокруг предстоящего наступления. По общему мнению, с учетом подтянувшихся из России войск, развернутых частей, составленных из белорусских резервистов, а также подавляющего качественного превосходства современной армии над Вермахтом, разгром основных немецких сил не должен был затянуться. В атаку на немецкие пулеметы цепями бойцам идти не придется — не то сейчас время. А вот то, что произойдет после того, как начнется прочесывание местности

и ликвидация мелких групп, которые обязательно останутся в нашем тылу, может стоить нам немало крови — тут техническое превосходство особого значения иметь не будет, если только ночью. Командир сообщил, что, по его информации, наше наступление должно начаться около 4 часов утра, а Саня — что известно следующее место дислокации нашей группы. Этим местом станет город Кобрин — районный центр в шестидесяти километрах от Бреста. Там создалась любопытная ситуация: немцы 23-го числа заняли юго-западную часть города, но их попытки продвинуться дальше были остановлены частями белорусской армии, оказавшимися в городе, и местным ополчением — бойцам удалось взорвать мосты через речку, делящую город практически пополам, и закрепиться на восточном берегу какого-то канала. В результате немцы, обойдя город с севера и юга, продвинулись еще на несколько километров вперед, а на следующий день продвинуться уже не смогли, встали намертво, натолкнувшись на спешно подготовленную линию обороны, пересекавшую Минское шоссе. В самом Кобрине фрицы, лишенные поддержки бронетехники, не предпринимали особых попыток захватить северную часть города. Им хватило забот с оставшимся у них в тылу зданием районного ОВД. Именно об этом случае рассказывали в новостях — сотрудников милиции, оставшихся в живых после того, как немцы провели несколько атак на здание, сопровождавшихся обстрелом из «колотушек», в ночь на 25 июня вывела из окружения группа белорусского спецназа. Вот туда-то нам и предстояло отправиться. А еще мне преподнесли подарок — один от всех. Он вызвал у меня некоторые сомнения — здесь-то с ним проблем не будет, а вот дома… До дома, правда, надо было еще дожить — поэтому новенький «Вальтер», с выгравированной надписью на присобаченной к рукояти пластине, отправился в мою сумку, упакованный в кожаную кобуру желтого (!) цвета, неизвестно каким боком оказавшуюся в закромах базы. Пистолет, оказывается, в нарушение всех инструкций, таскал с собой Суховеев, а пластинку с надписью изготовили местные умельцы.

Встали рано — около 6 часов утра. На самом деле, где-то начиная с половины четвертого, нам не давали спать самолеты — звук реактивных двигателей «пепелацев», идущих на малой высоте, не способствовал крепкому и здоровому сну. Из кроватей никто не выползал — все равно ночью ничего особо не увидишь. Позавтракав, мы загрузились в наши средства передвижения — БТР и МАЗ. Гриша нежно попрощался с всплакнувшей прапорщицей. Мы — не столь нежно, но уже вполне по-дружески — с командиром и особистом, вышедшими нас проводить. Одна за другой оставались позади белорусские деревеньки — Машуки, Гончары, Миловиды. Через пару часов не очень быстрой езды, у поворота на Добромысль, выехали на трассу М1 Брест — Москва. Вскоре шедший впереди БТР резко затормозил и стал прижиматься к обочине, наш МАЗ последовал за ним. Встали. Отлить, что ли, кто-то захотел? Ага. И это — тоже. Но основная причина была другой — метрах в пятидесяти от дороги из земли торчал хвост самолета со знакомой пока только по фильмам и историческим фотографиям фашистской свастикой. Все, не сговариваясь, бросились к нему. М-да… Интересно, кто его приласкал? Немец, видимо, до последнего момента тянул к своим — судя по тому, что он не взорвался на собственных бомбах, а нос его, ныне ушедший в болотце, был направлен на запад. Значит, успел отбомбиться. Рядом валялось характерно изогнутое крыло — «Штука». Задняя часть фонаря, в том месте, где должен был находиться стрелок, отсутствовала — на этом месте в фюзеляже была здоровенная дырень. Короче, к общему мнению о том, кто приземлил фашиста, мы так и не пришли. Сфотографировав раритет на все имевшиеся с собой мобильные телефоны, мы отправились дальше. Яглевичи, Зеленый Бор, Береза. Первый раз нас остановили в районе Углян. Остановил обыкновенный милицейский пост — «уазик», четверо ментов в бронежилетах. Необычным, пожалуй, было только то, что у одного из них вместо обычного АКСУ был РПК — все-таки несколько нехарактерное для патрульно-постовой службы оружие. Старый предъявил наши документы — еще 22-го числа ему выдали отличную бумагу кагэбэшники. Менты придирчиво изучили наши разнообразные ксивы и, пожелав счастливого пути, посоветовали быть на стреме — до тех мест, где, по их словам, еще утром были бои, осталось совсем недалеко. Через несколько километров — вторая остановка. Тут все уже серьезнее — службу тащат, судя по характерным эмблемам с мифическим зверем, российские ВВ. Нормальный такой блокпост, мешочки с песком, окопчик, бэтээрчик, притаившийся в сторонке, пара зэсэушек в лесочке. Этим мы решили рассказать о сбитом немецком пикировщике — вдруг мужики не в курсе. Мужиков «Штука» не заинтересовала — оказывается, этого добра тут хватает, если по окрестностям побродить. Подвалившие к нам вэвэшные зенитчики даже переживали по этому поводу — сюда их перебросили только накануне, и потренироваться в стрельбе по летающим гансам не пришлось, по причине полного отсутствия последних. Понятно. В бой ребят еще не пускали, поэтому происходящее кажется им игрой. Проверка документов выявила присутствие у нас на борту зайца — по крайней мере, именно толстым зайцем лейтенант, командовавший блокпостом, посчитал Алекса, у которого из документов на руках была только копия постановления о прекращении в отношении него уголовного дела, выданная ему Андреем. После того как мы объяснили, что это за гусь, на живого немецкого диверсанта, вставшего на путь исправления, сбежались смотреть все — матюги летехи о потере бдительности эффекта не возымели. Когда связались с штабом вэвэшной бригады, те, в свою очередь, с белорусскими комитетчиками, которые связались с Минском, и тем же самым, но в обратном порядке, нам разрешили проследовать дальше — но не одним. Нашу колонну замкнул грузовик со спаренной ЗУ в кузове — так, на всякий случай. Шоссе было нормальным до поворота на Пружаны — именно в этом месте окончательно остановили немцев. Было заметно, что за двое суток, которые имелись в распоряжении белорусов с момента переноса, подготовить линию обороны успели хорошо — шоссе пересекал здоровенный ров, наполовину заполненный водой, через который сейчас было перекинуто временное подобие моста — похоже, кто-то уже озаботился тем, чтобы на дороге не возникло пробки, но она все равно возникла. «Мост» смогли сделать только на две полосы, и нам пришлось изрядно постоять. На въезде стоял пост из двух ваишников и двух дэпээсников, которые отдали предпочтение сначала танковой колонне (судя по виду Т-72-х и торчащим из люков башен лицам, и танки и танкисты были из «запаса»), а потом — снявшейся с позиции батарее РСЗО в сопровождении двух «Шилок» и БТРа. Ракетчики, видимо, меняли место дислокации — вскоре после того, как мы, переехав через мост, их нагнали (где-то в районе Кобринской окружной), они повернули в сторону Драгачина, остановились, и личный состав, бодро посыпавшись из МАЗов, стал спешно разворачивать свои установки — похоже, готовились к стрельбе. Дорога от моста до Кобрина оставила гнетущее впечатление — вдоль дороги была масса разбитых грузовиков, танков, бронемашин — естественно, немецких. Водителям пришлось выделывать изрядные кренделя, объезжая образовавшиеся в асфальте воронки. Несколько раз видели и нашу технику — БМП с сорванной башней, сгоревший танк, БРДМ с огромной пробоиной в борту. Немного в стороне от дороги лежал вертолет — Ми-24 с российскими опознавательными знаками на борту, вокруг которого сновали люди. Воздух пропитался дымом и гарью — чадящие останки техники явно не способствовали улучшению

экологической обстановки, да и в лесах кое-где поднимались столбы дыма — тушить лесные пожары сейчас было некому. И — трупный запах. Тел убитых вокруг дороги было много. Видимо, в последние дни немцам было уже не до похорон своих покойников, а нашим — еще не до того. Гнетущее впечатление оставила деревня Бухавичи — точнее, то, что когда-то было этой деревней, расположенной справа от съезда с Минского шоссе на трассу Кобрин — Березы. Над деревней стояли столбы дыма — похоже, что там не осталось ни одного целого дома. На въезде в Кобрин нас проверили еще раз — теперь белорусские мотострелки. Судя по деловитости, измазанным лицам и грязному камуфляжу, эти ребята в бою уже побывали. Мы не ошиблись — именно их бригада гнала немцев до Кобрина, а теперь гонят и дальше — в том числе дивизию СС «Рейх». Не одни, конечно, с помощью российских и белорусских танкистов, летчиков, десантников — короче говоря, всех, кто когда-то назывался Советской Армией. В самом Кобрине — в той его части, через которую мы проехали, добираясь до штаба (место его дислокации нам любезно подсказали мотострелки), каких-либо следов недавних боев заметно не было. Собственно, бои до этой части города и не дошли, а немцам было не до такой роскоши, чтобы обстреливать артиллерией или бомбить городские кварталы. Штаб располагался в доме на углу улицы Ленина и Авиационного переулка — и только там, где-то в районе Привокзальной улицы, мы увидели, что Кобрин война не пощадила. Похоже, что немцы бомбили железнодорожную станцию — а досталось городу. На Привокзальной, вдоль железки, часть зданий представляла собой коробки — без крыш, без окон, без дверей — без всего, что делает дом домом. Перекресток Привокзальной и Ленина являл собой здоровую воронку — то ли прямо туда упал самолет, то ли какая-то мощная авиабомба. Жителей видно не было — успели вовремя эвакуировать, вообще, улицы были практически пусты. Метров за сто до штаба нас вновь остановили — хоть никто и не бомбит, но порядок есть порядок, и демаскировать штаб подъехавшей техникой не стоило. Дав команду всем ждать в машинах, я, Володя и Старый отправились знакомиться с теми, в чье распоряжение нас направили.

На входе в штаб бригады у нас вновь проверили документы, подойдя к этому вопросу с максимальной тщательностью. Казалось бы — какой в этом смысл? Однако не все было так просто. Но об этом чуть позже. Спустившийся по вызову часового капитан просмотрел наши ксивы бегло — видимо, оснований не доверять своим бойцам у него не было, да и наши с Володей «звезды» вызывали определенный пиетет.

— Товарищ полковник! Помощник начальника штаба одиннадцатой гвардейской мехбригады, капитан Федосеев! Комбриг будет готов вас принять через десять минут. Прошу подняться наверх!

Поднявшись наверх и пройдя десяток метров по тускло освещенному коридору, мы оказались в приемной какого-то учреждения. За секретарским столом сидел, уставившись в экран ноутбука, лейтенант, при нашем появлении вскочивший, вытянувшийся в струнку и собравшийся докладывать. Порыв лейтенанта был остановлен Федосеевым:

— Не отвлекайся, Сережа, продолжай, комбриг в курсе, докладывать не надо.

Сережа продолжил свое занятие, заключавшееся в распечатывании карт городских кварталов с какого-то сайта — об этом свидетельствовала стопка уже готовых листов, громоздившаяся рядом с принтером. Из-за дверей кабинета с табличкой «Директор» доносились звуки разговора на повышенных тонах, правда, отчетливо разобрать можно было только отдельные окончания отдельных слов — «…опу», «…ать», «…уй» и так далее.

— Комбриг зампотеха дрючит, — смущенно улыбнувшись, прокомментировал Федосеев, не углубляясь в то, за какую провинность оный получает по шапке.

Через пару минут дверь распахнулась, из нее вылетел взмыленный майор, пулей пролетевший мимо нас и галопом, с цоканьем копы… подкованных ботинок пронесшийся по коридору. Федосеев аккуратно просочился в кабинет, через несколько секунд высунулся и сделал рукой приглашающий жест.

В кабинете нас встретил подтянутый полковник. Эффект подтянутости слегка смазывался видом его обмундирования — в отличие от чистенького камуфляжа зампотеха, форма полковника была не только помята, по и изрядно испачкана, причем испачкана кровью. И неудивительно — левая рука выше локтя у него была явно толще правой, похоже, перевязана.

— Командир 11-й гвардейской механизированной бригады полковник Романенко!

Мы представились в ответ — сначала я, потом Володя, последним — Старый.

— Товарищ полковник, давайте так договоримся: мы тут люди, как бы это сказать, полувоенные, со своей спецификой, поэтому предлагаю официоз свести к необходимому минимуму. Меня зовут Константин, это — Володя, а это — Саша.

— Дмитрий, — еще раз представился комбриг и по второму кругу пожал всем руки, — только, чур, когда наедине, Женю, — показал он на Федосеева, — в расчет не берем, он парень свой.

— Дима, скажи, пожалуйста, на кой бес мы вам понадобились? У вас тут, по-моему, до сих пор весело, не до наших тем еще?

— Дело в следующем. В юго-западной части Кобрина, — комбриг показал в склеенную из распечатанных листов карту города, — еще находятся немцы, по нашим расчетам — силами до пары батальонов. Засели, заразы, по домам, придется их выковыривать. Но это не главное. По нашей информации, они там такого успели наворотить… У них, как они только на реке встали, — новое движение пальца на карте, — видать, СС, или каких там еще, в тылу появились, ну и с населением стали… Одним словом, вот здесь, — палец показывает на овал на карте, — устроили натуральный концлагерь, как в войну. Тьфу ты, черт, никак привыкнуть не могу. Короче, концлагерь, как прошлый раз. Но прошлый раз здесь евреев хватало, а сейчас-то с ними негусто, поэтому хватать стали всех — от детей до стариков, всех, кто эвакуироваться не успел или не смог. Ну и… Сами понимаете. Точной информации пока нет, но приказ есть — все нужно, как это мне сказали, «процессуально оформить». А у меня этим заниматься некому, особисты сказали, что они с такими вещами сроду дела не имели, практики нет, да и других дел у них сейчас хватает. Вот, полюбуйтесь, — он продемонстрировал «толстую» руку. — Вышел капитан милицейский, в форме, через реку, вплавь, мол, сведения важные, ведите к главному. Его — ко мне, даже не разоружили. Начал с ним разговаривать, чувствую — темнит что-то. Он, видать, тоже почувствовал, «Макарова» вытащил и саданул. Хорошо, Женя рядом был — по руке ему дать успел, а то бы…

— А где сейчас этот деятель? — заинтересовался Володя.

— Где, где. Где и положено. Женя не рассчитал чуток — когда валить его стал, головой об асфальт приложил, насмерть.

— Жаль. — Старый тоже уже вошел в суть нашей работы.

— Товарищ командир, товарищи, ну я ж не специально…

— Ладно, проехали, — перебил начавшего оправдываться капитана Володя. — Дима, расклад вот какой: мы с коллегой, он в машине остался, из комитета — мы, собственно, в таких делах тоже без опыта, зато остальные — милиция, прокуратура — собаку съели. Так что, может, мы твоим особистам лучше поможем — у нас как-никак опыта побольше, все-таки Кавказ даром не прошел, фильтр организуем, как положено, с пленными работу наладим.

— Добро. Женя, дай команду — особиста ко мне.

— Да не стоит, я сейчас коллегу захвачу, а Женя нас к ним проводит — наверняка ведь уже подвальчик какой присмотрели?

— Само собой. Магазин соседний заняли, там устроились.

— Володя, вы бэхов с собой возьмите — они скорее вам, чем нам, пригодятся.

— Лады, если местные против не будут.

— Не будут. Я их ощипал слегка, так что у них сейчас каждый человек на счету.

— Что, потери большие? — спросил я после того, как Женя и Володя вышли.

— Да как сказать. По меркам той войны — минимальные, конечно. А так… У нас же двадцать лет никаких войн, конфликтов. Не привыкли мы людей терять — вообще. А тут, сразу… Такие вот дела, — достаточно уклончиво ответил комбриг.

— При зачистке будет хуже.

— Зачистку не мы проводить будем. Вечером подходит батальон из 17-й бригады — российской — их из Чечни к нам перебросили.

— А… понятно. Ну, у тех ребят опыт в таких делах имеется. А еще кто будет?