2012: Вторая Великая Отечественная. Дилогия

Вихрев Федор

— Научатся. У вас тут тир есть закрытый?

— Тир? Тира нет. А вот свет на втором подземном этаже выключить можно, так что потренироваться на кошках возможность будет. Ты-то сам как, владеешь?

— Пользовался, было дело.

— Значит, решили. Андрей, мы с тобой и Володей займемся «первенцем», а со вторым пусть опера поработают — в игры с соцзаконностью можно не играть, не тот случай.

— А что там, кстати, с «привлеченными» и Зазой?

— Да ничего. Вечером машина должна подойти из военкомата, мужиков из беженцев забрать — и этих им сдадим, дело им найдут.

— Зазу пока оставьте. Он нам для работы с немцем пригодится. — Гриша явно замыслил что-то недоброе. — Я ему, мля, такое Гуантанамо организую — век будет помнить. Так, коллега, — обратился он к особисту, — а как бы нам тет-а-тет пообщаться?

— Легко, — особист расплылся в улыбке до ушей. Слова о «Гуантанамо», похоже, ему понравились.

До отъезда на операцию

решили провести над пленными немцами еще один психологический эксперимент. Взяли их с собой на ужин, который на этот раз был значительно вкуснее, чем завтрак и обед, — видимо, все-таки пошевелились снабженцы — не знаю, наши или белорусские, хотя похоже, что разница постепенно стирается — вроде уже действует объединенное российско-украинско-белорусское командование. Ужин по нашей просьбе в термосах принесли в наш «гостевой домик», туда же привели немцев, с которых даже сняли наручники. Несмотря на их диверсионную подготовку, выходок с их стороны мы не опасались: единственное, что пришлось сделать в процессе подготовки к опыту, убрать из кухни домика микроволновку — ее наличие могло вызывать у «первенца» абсолютно ненужные вопросы. А смысл опыта заключался в том, что ужинали мы в комнате, в которой был телевизор — точнее, не телевизор, а плазменная панель. А по телевизору шли новости, которые немцы, вместе с нами поглощавшие картофельное пюре с гуляшом, внимательно смотрели. О том, что такое телевизионные передачи, «первенец» знал — сказывался все-таки образовательный уровень — но вот то, что они были такого качества, в цвете и со звуком… М-да, немцы были просто потрясены. К нашему удивлению, до «новостей» показывали очередную серию «Братанов» — правда, уже самый конец, ничего нового для пленных там не было — разве что непривычные для них прически части персонажей. А вот новости… Новости были, как говорится, то, что доктор прописал. Ведущая «НТВ» начала выпуск с сообщений собственных корреспондентов с разных участков фронта. Первым показали улыбающегося старшего лейтенанта с жовто-блакитными нарукавными нашивками — этот деятель без особого напряга сжег двадцать восемь немецких танков. Алекс, когда услышал эту цифру, завопил, не сдержавшись, что это пропаганда. Ор продолжался ровно до того момента, пока не показали танк этого старлея — самый банальный «Т-64». Рот Алекса захлопнулся, он нервно сглотнул. Старый, комментируя происходящее, сказал, что старлею вообще-то надо бы дать по башке — на его-то машине — и всего двадцать восемь, правда, возникшее недоразумение тут же разрешила ведущая, сообщившая, что танки у немцев на данном участке фронта просто кончились. Так что Сане пришлось взять свои слова обратно — ну не виноват же старлей, в самом деле, что танков у фрицев оказалось меньше, чем снарядов в боекомплекте. Следующим был сюжет о работе дивизиона белорусских «Буков» — там впечатлений было немного, ибо съемки гаснущих отметок на ИКО под аккомпанемент команд офицера наведения немцам ни о чем не говорили, а взмывающие ракеты, где-то в отдалении что-то поражающие, выглядели, конечно, красиво, но не очень впечатляюще. Зато потом… Потом показали работу Российской армии на Брестском направлении. Сначала пошли кадры, снятые, видимо, с беспилотника — по крайней мере, так было сказано в комментариях. Камера показывала немецкую танковую или моторизованную часть на марше. Немцы бодренько двигались в темноте, соблюдая правила светомаскировки — вот только в инфракрасном диапазоне они были как на ладони. Их было достаточно много — колонна растянулась, наверное, на несколько километров. Следующими пошли кадры, показывающие, как офицер в звании полковника отдает приказ майору — звука не было, но ситуация была понятной. А потом… Потом показали, как на самым наглым образом освещенной юпитерами телевизионщиков площадке задирают вверх свои трубы четыре установки «Смерчей». Огонь они открыли одновременно — немцы, пораженные возможностью видеть ночью, как днем, отложив ложки (вилок как колющих предметов им не дали), прильнули к экрану. Кадры, переданные с беспилотника, — снимала уже обычная камера — явили для них, наверное, ту картину, которая может ждать их армию в том месте, куда она бодро, с барабаном на шее и отправляется, — то есть в аду. Вдоль дороги прокатился огненный шторм — там горело все. На закуску показали кадры, снятые в этом же месте уже поутру, зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Немцы встали так же плотно, как и шли, — остовы того, что когда-то было танками, бронетранспортерами и автомашинами, еще дымились, вдоль колонны ходили немцы и подбирали останки погибших в ходе удара. Апофеозом для немцев стало сообщение улыбающейся ведущей о том, что в момент удара колонна находилась в пятидесяти пяти километрах от позиций военнослужащих Н-ской гвардейской артиллерийской бригады. Далее пошли внутренние новости — показали, к примеру, Сергей Адамыча, который, брызгая слюной, рассуждал о неадекватном применении силы и о том, что немецкий народ не несет ответственности за преступления режима, который

если и хуже, то совсем ненамного, чем тот, который установлен в нашей стране двуглавым тандемом. Показали Михал Борисыча, шившего рукавицы, сидя под лозунгом «Все для фронта, все для победы» (видать, этот просто не знал, что сказать, — с одной стороны, конечно, кровавая гебня, а с другой — холокост-то никто не отменял). Далее пошли вести с международной арены — тут мы сочли уместным убрать звук, ибо нефиг. Подробности о переносе немцам знать было пока рановато.

— Ну, господа хорошие, как впечатления?

Немцы подавленно молчали.

— Как вы считаете, сколько вермахт сможет продержаться против того, что вы только что видели?

Второй немец — Отто — не выдержал и полез в бутылку:

— Пусть это так, но мы — наступаем, а вы — обороняетесь. И если даже вы станете атаковать — то у нас будет время, за которое в тылу, в генерал-губернаторстве, мы построим мощные оборонительные линии, о которые вы обломаете себе зубы. К тому же я не верю, чтобы того, что мы сейчас увидели, у вас было много — раненые на аэродроме говорили мне, что против них воевали даже старики с охотничьими ружьями. Если вы настолько сильны, как пытаетесь показать, почему у вас воюют старики?

— Так этих раненых из охотничьих ружей подстрелили?

— Нет, — смутился немец, — тот, с которым разговаривал я, — из дивизии «Рейх», его подстрелили ваши пограничники. Но все равно — будь у вас в избытке такого оружия, при ваших людских ресурсах, при численности вашей армии — вы бы ударили первыми, если бы могли. Потому-то фюрер и решил атаковать — чтобы не дать вам возможность всадить нож в спину Германии, нам зачитывали его приказ. А Англия, когда увидит, какого зверя мы пытаемся уничтожить в его берлоге, обязательно станет на нашу сторону — и что вы сможете сделать против английского флота?

— А ну, заткнулись все, — вдруг зашипел Старый, — Игорь, прибавь звук.

Игорь нажал на кнопки пульта (очередные удивленные взгляды немцев), и под кадры, сопровождаемые надписью «прямое включение», Мамонтов взволнованным голосом начал вываливать очередную порцию свежих новостей:

— Наша камера установлена на военном аэродроме неподалеку от города Энгельса. В прямом эфире вы можете видеть то, как самолеты нашей дальней авиации уходят на выполнение первого боевого задания.

Взлет «Белых лебедей» — это, скажу вам, зрелище. Для нас. А уж для немцев…

Далее пошли дневные съемки из Севастополя — по-моему, весь город высыпал на набережные, чтобы встретить возвращающуюся из похода «Москву», «Мираж», несколько других кораблей. Пусковые установки «Москвы» почернели — по объектам в Румынии корабль расстрелял весь боезапас. Над кораблями, приветствуя их, промчались истребители «Су-27», камера успела выхватить украинские опознавательные знаки на их двойных килях.

— Отто, не будь идиотом, неужели ты не видишь — нам, Германии, конец. Даже если только десятая часть из того, что нам показали, правда, у нас нет ничего, что мы могли бы противопоставить этому. Единственная наша надежда — это мир, немедленный мир. Я не знаю, что думает фюрер, и не знаю, дают ли ему правдивую информацию. Если бы я был на его месте — я бы немедленно просил у Сталина мира — на любых условиях.

Отто угрюмо молчал, а Вова извлек заветную фляжку и, посмотрев на Старого, который ему подмигнул, сообщил:

— Мужики! Есть повод! Дед мой нашелся!

— Да ты что?! Где, рассказывай!

— Вы будете смеяться — так же, как и в тот раз. Все так же — мотоцикл, деньги, все один к одному. Саня пообещал — а его друзья помогли — короче, сейчас он в госпитале в Минске. Вот только…

— Володя, понимаю, но давай — потом. — Игорь показал на немцев. Так что сейчас — по пятьдесят, не больше. Для поднятия тонуса.

Разлили по числу присутствующих — немцам тоже досталось. Выпили — Отто и Алекс, на удивление, даже не поперхнулись. Однако — могут, заразы.

— Так, заканчиваем с пьянкой и политинформацией. Кого из них берем с собой?

— Одного, — я показал на Алекса, — второй еще не созрел.

— Тогда мы к Свете, второй раз звонить.

— Погоди. Сань, твои как, готовы?

— Кони пьяны, хлопцы запряжены. ПНВ получены, освоены, группа прикрытия сформирована — кстати, спасибо командиру части — получили автоматы с подствольниками, на всех. «Шайтан-трубы» — две штуки. Короче, вооружены и очень опасны.

— А они с трубами-то — справятся?

— На кафедре, говорят, проходили, даже стреляли летом на полигоне.

Через полчаса опера и Сашина гвардия погрузились в «МАЗ» и, выехав из ворот части, повернули на юг. Мы с Андреем остались ждать их возвращения на базе — места в кунге для нас не нашлось.

Где-то между Нижегородской и Кировской областями. Максим Андреев. Выживальщик

Сначала Рустэм вышел из убежища один. Натянул ОЗК, противогаз и взял в руки дозиметр. Мало ли чего? Не, ну понятно, что ядерной атаки не было этой ночью. Ударная волна даже здесь бы почувствовалась. Но есть вариант и элементарной технологической аварии на заводах Дзержинска.