2012
Шрифт:
«Может», – решил Лаптев. Если человек путает виртуальное с реальным. Может.
Вероятно, именно так дело и обстоит. Виртуальную силу, абстрактную цифру, сто тридцать миллионов Третий принял за реальность, на которую может опереться.
Это глупость. Но – опасная. Очень. Для всех.
Поэтому сейчас надо сделать вот что: разубедить его в этой мысли. Доказать, что это – не более чем иллюзия.
Но если он действительно в это верит, то словами его не вразумить. Это могут сделать только факты. Такие, перед которыми его следует поставить.
Значит, вот в чём смысл предстоящей борьбы с ним: показать факты, которые он не сможет опровергнуть.
«При
Одна из них, во всяком случае, уже обозначена сейчас: это Москва.
Численно – это всего лишь десятая часть населения страны. Но контролирующая не менее восьмидесяти процентов экономической и девяносто девять – политической жизни страны.
Страна сейчас на краю обрыва. Углеводороды скользят вниз, и, чего доброго, нефть снова остановится где-то на десяти-двенадцати баксах за баррель. И менее, чем сотню, будет стоить тысяча кубометров газа. А ничего серьёзного, реальной альтернативы этим доходам в государстве так и не создано. Отдельные очажки есть, но на них можно будет опереться лишь через годы. И то без гарантии. Потому что эти годы и для ведущих экономик не пройдут зря, они уйдут в отрыв ещё дальше.
Достигать важнейших целей путём сверхконцентрации усилий, как в своё время было с атомной и ядерной техникой, с выходом в космос, страна разучилась, да и правовой основы для этого более не существует.
А получать такой же результат другими способами – не научилась. Потому что все другие способы основаны на умении работать с людьми, теми, кто обладает возможностями поставить нужное дело на ноги – и вперёд, вперёд. Мы, власть, всё ещё умеем работать с людьми только путём угроз и репрессий. Но если раньше в пресловутых «шарашках» посаженные в тюрьму люди занимались именно нужным делом, то у нас они в зонах шьют рукавицы, или в этом роде. Иных путей мы до сих пор не видим. И у нас может родиться десяток Биллов Гейтсов – но они смогут реализоваться, только слиняв за кордон.
Почему так? Потому, наверное, что качать из земли нефть или газ – дело в принципе простое и долго было сверхдоходным. Тут разобраться в основах можно и без нужного образования и опыта – на то есть специалисты, всё давно придумано и реализовано. А чтобы разобраться в технологиях и идеях, только ещё предлагаемых, нужно иметь в голове ещё что-то, кроме жадности, злопамятности и способности к интригам. Вот почему все, тяготеющие к нему, ничего подобного в стране не сделают.
Третий отлично знает, что открывать Америки в промышленности и экономике – отнюдь не его талант. По природе он – купец. Пока мир платил за энергию, можно было обходиться и без таких способностей. А нынче уже нельзя – если действительно хочешь поднять страну. Но оставить пост человеку, который на такие дела способен, – оно ему нужно?
Третьему сейчас нравится тот положительный образ, который лейб-историографы успели уже создать для будущего. Но если настоящие успехи начнутся при возможном Четвертом – имя Третьего станет связываться главным образом с трудностями и провалами. С порой откатов во внешней политике государства. То есть сделанные раньше глупости сейчас со всех сторон возвратятся – и нанесут удар за ударом. Поскольку в международные шахматы доверено было играть людям, неспособным увидеть на доске даже двухходовую комбинацию. С ним самим во главе.
Нет, он не будет драться до конца: настолько у него хватит даже не ума, но инстинкта самосохранения.
«Господи, – подумал Лаптев. – Какая куча дел впереди! Но сейчас не время для отдыха. Терпи! Главное – не теряй уверенности: любой ценой ты придёшь в Кремль хозяином, ты станешь делать всё для того, чтобы работать с людьми так, как нужно для поднятия страны. У тебя это получится. Обязательно!»
Закат задыхался, задушенный облаками – тяжкими, как перегруженные корабли, медленно тонущими, безнадёжными. Словно тяжёлая, мокрая тряпка, они стёрли свет с небосвода, и теперь лишь хилые струйки его ещё пробивались на горизонте.
Но их слишком мало оставалось, чтобы сделать ясно различимым и обширное кочковатое пространство впереди, покрытое жёсткой, как проволока, стернёй, и – восточнее – посёлок вдалеке, где в окошках приземистых домиков уже затеплились огоньки. А прямо впереди – круглые баки бензохранилищ, светло отблескивавшие и казавшиеся привнесенными сюда, в угрюмую природу, из другой цивилизации. Из мира других понятий и ценностей.
Темнота быстро съедала всё сущее. Однако прибор ночного видения позволил полковнику Курилову убедиться в том, что первый батальон тридцать четвёртого, которому добираться было дольше всех прочих, уже вышел на исходный рубеж.
Ракеты! – проговорил он негромко, даже не обернувшись: знал, что команда будет услышана и немедля выполнена.
Ракеты взвились. Войска пошли. Полковник представил себе, как хрустит сейчас стерня под тяжёлыми бутсами солдат, как вполголоса командуют офицеры, и сержанты дублируют услышанное: каждое подразделение должно получать команду от своего командира, а не через голову. Других звуков и не должно было быть.
Очень не хотелось довести дело до стрельбы, но предварительные переговоры ни к чему не привели: дивизии были нужны, необходимы бензин и солярка, без которых дивизия застряла бы здесь, на полпути к железной дороге, а значит – вовремя не погрузилась бы в вагоны, безнадёжно срывая все расчёты, весь план операции; если бы база согласилась поделиться запасом (для неё это была, в общем-то, мелочь), то дивизия задержалась бы ровно на столько времени, сколько его потребовалось бы для двух заправок – одна в баки, вторая, резервная, – в цистерны заправщиков.
Переговоры с базой произошли накануне вечером и были предельно короткими: полный отлуп. Видимо, гнев хозяев, нефтяных супербогачей, казался здешнему управляющему страшнее армейского воинства. Продать – да, на это он соглашался, пусть и со скрипом. Но такими средствами Курилов не располагал, и известный конфликт возник: золота и булата.
Полковник, кстати, понимал управляющего, зная, что будь сейчас управляющим он сам, а нынешний – командуй дивизией, оба они поступали бы сейчас точно так же. Жизнь не оставляла других выходов. А хорошо это было или плохо – будущее рассудит, если когда-нибудь кто-нибудь вспомнит об этом, мелком, в общем-то, эпизоде.
Однако дальше размышлять на эту тему Курилов себе не позволял: приказ был до него доведен должным порядком, и следовало его выполнять, никоим образом не обсуждая и не сомневаясь.
Сейчас важнейшим звеном было – заправить дивизию и взять запас. И двигаться дальше. Всё остальное было лишним.
Издалека долетел протяжный крик – расстояние делало его едва ли не музыкальным, хотя на самом деле то было всего лишь обычное «Ура!». Это потому, что противником были свои же люди; иначе подошли бы бесшумно и стали бы просто резать кинжалами. Не врага всё же атакуют, не родину защищают… А что же? А чёрт его знает, что. Сложный вопрос.