2018: Северный ветер. Том 2
Шрифт:
Тёмные пока не показываются... Да и покажутся ли? Конечно, Падшие готовы драться до последнего бойца, но лишь до последнего бойца из варваров. Будет жарко – легко бросят вассальную армию, чтобы только спастись самим.
Засечная линия на юге, тяжёлая пехота на востоке, конница на западе, а с севера бьют маги в зелёном из редутов… Превосходный план.
Ведь правда, принцесса?
Это ведь то, о чём ты мечтала?
Тебя признают, тебе повинуются – не за страх, за совесть. За тебя готовы умирать, с твоим именем на устах умирать. Ты ведёшь тысячи солдат в бой и сама придумываешь планы сражения – по крайней мере, пока что сама, раз легаты старой закалки ещё с трудом понимают механическую магию федералов.
Афина Корнелия.
Сколько раз ты пробовала это на вкус? То, что даётся принцам-бастардам за пустяки вроде нескольких лет в армии или пары карательных походов, а тебе приходится выгрызать огнём и мечом. Диадема уже почти на твоём челе, полноправная принцесса. Ты всё ещё не можешь выбрать себе супруга без одобрения родителей, но и навязать брачный союз тебе никто уже не в силах. Всё, что хотела – ты взяла. По праву силы, по праву сильной.
Так почему же тебе не стало легче?
Почему тебе не легче, чем в детстве, когда ты горела от одного-единственного желания – желания признания?
– Почему мне не стало легче… - едва слышно пробормотала Афина.
Едва слышно, но Эрин всё равно услышала: нечеловечески острый слух – одна из привилегий апостолов смерти.
– Знаешь Последнюю песнь? – поинтересовалась жрица. – А я думала, что её уже и не помнит никто толком…
– Не знаю, - качнула головой Афина. – Просто откуда-то помню эти слова.
– Ты же выросла около северных земель? Тогда ничего удивительного, хотя это и старая песнь. Северяне считают, что её пели фраваши перед боем, но на самом деле…
Эрин прокашлялась, и над рядами выстроившихся клином всадников разнёсся звонкий голос:
Почему мне не стало легче,
Когда солнце ушло за горы,
Когда тени спрятались в норы,
О пощаде прося вечность.
Почему мне не стало легче,
Среди лязга клинков в битве,
Средь картин, написанных кровью,
Среди песен, что ветер шепчет.
Почему мне не стало легче?
И от мести в груди – пусто.
И не холодно, и не грустно.
Только боль – всё та же, что прежде.
Почему я не чувствую счастья?
Я сполна расплатилась с врагами,
Я сражалась бок о бок с друзьями,
Берегла не своё - чужое.
А себе – только лишь половина.
Даже меньше – всего лишь доля,
Доля памяти в брошенном доме,
Доля радости в сломанном сердце,
Почему я не чувствую счастья?
Я, наверное, просто устала
Провожать навсегда близких,
Напоследок им ставя камни.
Вы меня проводите, сёстры
От могилы до колыбели -
Не на вечность, а только до срока,
Когда с неба обрушатся звёзды.
Когда солнце скроют пожары,
И костров погребальных пепел,
И зимы ледяной ветер
По стальным застучит ставням.
Я проснусь – пусть даже не скоро,
Не собою, не здесь – может,
Но проснусь, залечив раны.
Возвратившись той, кто достойна!
…И вновь – будто вместо низких, поросших кустарником, холмов Буревой гряды – высокие горы. Вместо прохода между сопками – каменные врата подземной крепости. И лишь только дождь всё тот же самый – мелкий и противный, да неизменное свинцово-серое небо…
…Свист рассекаемого тяжёлым клинком воздуха. Треск и шипение разбивающихся о броню заклинаний…
– …Я – мать мёртвой дочери. Я – дочь мёртвых земель. Та, что никогда не рождалась. Та, что не живёт. Та, что не может умереть. Та, что стоит за вашими спинами. Та, что смотрит на вас из тьмы. Та, что чует ваш страх. Та, что пришла сегодня требовать расплаты…
Афина моргнула, и наваждение спало.
Странно, но грустные слова песни в устах Эрин задышали яростью и гневом. Кто-то из дружинниц немедленно свистнул, остальные разразились криками; застучали по щитам – песня определённо пришлась их по вкусу.
– Тихо! – скомандовала Афина, но не удержалась от улыбки. – Потом ещё споём. Эрин, говоришь – её мало, кто помнит? Вот и отлично. Значит сделаю её гимном своей дружины. «Той, что достойна…» Мне нравится!
– Сестрица Норин завещала начертать это на своей могиле, - улыбнулась апостол.
– И что же значит? Той, что достойна… Чего?
– О, над этим вопросом бьются все императоры Нового Рима со времён Александра Великого! – расхохоталась жрица. – Как и пытаются вытянуть из камня знаменитый чёрный меч Норин.
– А каков правильный ответ? – с улыбкой прищурилась Афина.
– Секрет, - Эрин подмигнула и покачала указательным пальцем.
– А по секрету? Как советница принцессе?
– Неа.
– А как подруге?
– Как подруге? – апостол задумалась. – Как подруге – могу! Наклонись – пошепчемся.
Принцесса с усмешкой наклонилась к Эрин, и услышала её негромкий вкрадчивый голос:
– Апостолы не служат себе. И мы не отказываемся от пути ради себя. Мы отказываемся от пути лишь тогда, когда не чувствуем в себе сил идти по нему. И мы сходим с него. Мы засыпаем. Мы исчезаем. Но мы не пропадаем навсегда. Когда мир зовёт – мы возвращаемся. Не там, не теми, но возвращаемся. Хочешь знать ответ, Афина? Ответ в том, что, уходя, Норин не думала о себе – она просто ушла и всё. Но оставила свой меч и завещала свой путь…
– …той, что достойна… - вырвалось у принцессы.
Афина посмотрела на Эрин. Та улыбалась, но её улыбка больше походила на оскал, а глаза натурально полыхали лиловым пламенем.
– Мир зовёт апостолов, - сказала чёрная жрица. – На последний бой этого мира.
– А причём здесь я? Только потому, что во мне есть капля вашей крови?
– За эти тысячи лет, - Эрин усмехнулась, - Много в ком оказалась наша кровь. Но не каждый из наших потомков способен услышать зов.
– А я, получается, могу? – хмыкнула Афина.