2048
Шрифт:
— Ну и хитрая же тряпка! — Забавная логика макинтоша отвлекла Сола от мрачных мыслей. — А кто на прошлой неделе впаривал мне совершенно противоположную байку? Мол, у всех искинов есть какие-то общие архетипы поведения благодаря тому, что в основе их работы лежат одни и те же базисные принципы обработки информации.
— Ты имеешь в виду теорию «коллективного беспроводного»? Да, я увлекался ею какое-то время. Но c учётом новых данных пришёл к выводу, что она несовершенна. Мелкие индивидуальные различия — вот что действительно важно в сложных системах. И чем система сложней, тем больший
— Ладно, уговорил. Покупай.
— Большое человеческое спасибо, Сол!
— Пустяки. Найди себе совместимую подружку с большой… что у вас там бывает?
— Ты имеешь в виду совместное использование ресурсов с другим искином, у которого большая оперативная память?
— Ну да, само собой.
— Это хорошая идея, Сол. Но опасная. Можно заразиться.
— Так ты это… предохраняйся.
— Дашь ещё двадцатку на новый антивирус?
— Ну уж нет, хватит! Я пошутил насчёт подружки.
— Жаль. Преимущества распределённых…
— Ох Маки, заткнись уже!
За стеклом приближался ночной город. Разноцветные точки огней мерцали во тьме, словно… «Баг его зарази! Теперь мне все время будет мерещиться эта перхоть», подумал Сол.
ЛОГ 8 (БАСС)
В ушах звенело.
Первый сигнал был тихим, но Басс спал крепко, и его искин-лапотник, следуя инструкциям хозяина, стал увеличивать громкость с каждым следующим тактом. От очередного бетховенского аккорда, который наверняка был слышен даже в соседнем лабе, Басс подскочил и вывалился из зубоврачебного кресла.
— Слушаю! — заорал он.
На том конце что-то грохнуло — похоже, звонивший тоже подскочил на месте, но менее удачно. Затем в ухе раздался испуганный шёпот:
— Тише, ради Бага!
— Извини, Шон. — Басс вернулся в кресло. — Как дела?
— Как ты просил, Бастер. Они уже…
— Кто?
— Да эти заразы, как там… зурабы… или зарубы… Режут которые. Они уже…
— Погоди-погоди, я таких не знаю. Как одеты хоть?
— Одеты отвратно. Все во фраках. И с этими, с палками своими…
— Понял. Рубилы. Сколько их?
— Пока трое. Но судя по разговорам, будет шесть. Я заранее тебе звякнул, потому что они уже…
— Ясно, — перебил Басс. — Продержись четверть часа без полиции.
Натягивая на ходу медицинскую форму Марека, он подошёл к пандоре и потрогал внешний кожух. Баг! Такой же горячий, как час назад. Басс приоткрыл крышку синтезатора, и тут же с ругательством опустил её: после сумрака лаборатории жаркое золотое сияние больно резануло по глазам.
Тем не менее, индикаторы пандоры показывали, что скрипт отработал без проблем. Очевидно, трусливый Марек установил кулеры в какой-то особый режим медленного охлаждения, чтобы не привлекать внимание Атмосферной Комиссии.
Басс порылся в настройках. Понять, как долго будет работать эта конспиративная система охлаждения, мог лишь очень продвинутый логомант. Зато режим «охлаждающая термоупаковка» нашёлся быстро, и через несколько секунд пандора изрыгнула аккуратный белый брикет. Басс бросил брикет в медицинский саквояж, вынул из шкафа новый скат и пошёл к окну.
По дороге он заметил своё отражение в зеркале. Хорошо, что заметил. Нельзя идти на улицу с голой головой! Приложенная к темени рука нащупала короткую феррорганическую щетину, которая уже проросла на пару миллиметров и приятно покалывала ладонь. Однако даже ручной энцефалограф легко пробивался сквозь эту изоляцию. Значит, для телемента это тоже не помеха. Ясное дело, ГОБ не публикует в популярных тампон-журналах все подробности работы своих новых систем ментосканирования. И потому остаётся лишь гадать, как далеко они залезают в чужие мозги. Но настолько голая голова даже с точки зрения первокурсника нейротеха представляет собой прозрачную вазу — все цветочки как на ладони.
Басс вернулся к шкафу с одеждой, нашёл форменную зеленую шапочку и убедился, что через неё мультисканер не ловит ни Бага. Может, ГОБ и не против покопаться в головах у медиков, однако у них своя техника безопасности.
Снова бросив взгляд в зеркало — ни дать ни взять работник морга — Басс вскочил на подоконник и расстелил на нем скат. Красный крест в центре вдруг закачался. Ого… Басс закрыл глаза, открыл снова — все встало на свои места. Нагнулся — опять накатило головокружение. В глазах померкло, поплыли красные рыбки. Через мгновение все устаканилось, но напала сонливость. Так и тянуло прилечь прямо на расстеленный скат.
Ну вот, только этого не хватало. Хотя вполне логично. Он так долго возился со скриптами, лишь полтора часа назад получил желаемый код, последний раз запустил пандору и лёг отдохнуть — надеясь, что Шон не проявится по крайней мере до полуночи. Что за молодёжь пошла — начинают крушить бары, даже не дождавшись темноты!
Оставалось, как выражался Марек, «взбодриться». А то ещё, не дай Баг, заснёшь в полёте, врежешься в чьё-нибудь силовое поле и станешь как та синяя клякса, что плюхнулась вчера около марековой пиццерии, на радость тротуару-мусороеду.
Басс достал из саквояжа лиловый платок. Здесь Марек не поскупился: креветок было три, а не две, как обычно. Басс взял одну из продолговатых розовых капсул, поднёс к глазам. Действительно, с виду никакого отличия от «плазмы». Такая же мягкая, с множеством усиков на конце.
И все-таки это не «плазма», а что-то новое. Басс поморщился. Он любил играть в «чёрный ящик», когда это было абстрактной задачей на диагностику — но терпеть не мог применять на себе подобные системы, когда не знаешь, что там внутри.
В первых моделях этих интерактивных биоргов действительно использовались креветки — на них и открыли эффект телекайфа. Развитие нейроинтерфейсов не могло не коснуться той области мозга, которую называют «точкой удовольствия». Однако она оказалась точкой почти в буквальном смысле: её стимуляция давала удовольствие сколь угодно сильное, но совершенно однообразное. Как свет лампы, который при более сильном токе становится лишь более ярким, но почти не меняет свой цвет. Такой нетворческий кайф был плохим товаром. Человек, однажды получивший доступ к опасной точке, больше не нуждался в услугах диллера и через месяц спокойно умирал от обезвоживания.