208 избранных страниц Аркадия Арканова
Шрифт:
— Я не сомневаюсь, — соврал я совсем тихо.
— Я верю, что ты поправишься, — соврала она. — Ты что-то хочешь сказать?
— Милая, — соврал я совсем шепотом, — похороните меня рядом с Петром Первым… Хорошо?
И вот как сейчас, помню я свои похороны.
Перед тем как вынести меня из дома, состоялась легкая панихида…
— От нас ушел замечательный, честный, большой души человек, — врал один, который при жизни писал на меня анонимки.
— Его жизнь — пример подлинного служения своему делу, — врал другой, который при жизни уволил меня по собственному
— Ты был настолько лучше нас, что каждый из нас готов занять твое место, — врал третий, который при жизни подсидел меня по работе.
— Память о тебе сохранится в нас всегда, — врал четвертый, который все время смотрел на часы, потому что опаздывал в кино.
— Он был моим единственным настоящим другом, — врал пятый, которого я при жизни вообще никогда не видел.
На моем холмике валяются искусственные цветы. Табличка на палочке возвещает о том, что здесь лежу я (ФИО). Это — сущая правда…
Хотя, если приглядеться, то можно заметить, что в фамилии моей есть маленькая ложь: вместо "Арканов" написано "Орканов"… Но мне это уже все равно.
Перед вторжением с Нептуна
Старожилы Утрюпинска наверняка помнят то невероятно жаркое и потное лето, когда в течение июля весь город был буквально перевернут вверх дном и само его благополучное существование едва не было поставлено под сомнение. В начале июля по утрюпинским тротуарам, магазинам, столовым, парикмахерским и квартирам начали расползаться слухи о предстоящем вторжении с Нептуна. Сталкиваясь друг с другом в разных общественных местах, жители вполголоса сообщали эту невеселую новость своим знакомым, а знакомые, оказывалось, уже слышали о ней еще от кого-то…
Назывались даже сроки вторжения: 18–20 июля.
Четвертого числа часов около семнадцати по Гринвичу в маленьком продовольственном магазинчике Утрюппищеторга появился некий Пухальский — длинный, вышедший на пенсию школьный преподаватель черчения. В одной руке у него была рейсшина, с которой Пухальский никогда не расставался на случай, если вдруг кто-нибудь обратится с просьбой помочь разобраться в эпюрах. В другой руке у Пухальского была большая клетчатая хозяйственная сумка.
Бегло обменявшись с покупателями свежими новостями о предстоящем вторжении, Пухальский купил двенадцать кг соли.
— Есть мнение, — сказал он, — и лично я с этим мнением склонен согласиться, что нептунцы питаются исключительно солью. Поэтому имеет смысл сделать кое-какие запасы. Одновременно с этим, скупив всю соль, мы тем самым заведомо обрекаем варваров на голодную смерть…
— Вот сволочи, вот гады, — заметил кто-то из покупателей и купил шестнадцать кг соли.
— Мне-то лично ее и даром не надо, — добавила продавщица. — У меня почки.
И сама отложила восемнадцать кг соли под прилавок…
В течение последующих пяти минут вся соль в маленьком продовольственном магазине Утрюппищеторга была раскуплена.
Утром следующего дня у всех продовольственных магазинов города выстроились огромные очереди. Добровольцы переписчики химическими карандашами
Неразрешимой стала проблема распределения соли.
— Больше двухсот граммов в одни руки не давать! — возбужденно предлагали одни.
Другие не соглашались:
— По количеству членов семьи! Так будет по справедливости!
— Неправильно это! — кричала секретарша из горздрава. — Тогда я мать из деревни выпишу и у себя пропишу!
— Разумеется, — поддержал ее известный в Утрюпинске писатель-фантаст Лобастов, — а если у меня, например, нет матери? Чем это хуже человек, у которого нет матери, человека, у которого есть мать?
Так или иначе, к исходу дня с солью в Утрюпинске было покончено.
В этот день газета "Вечерний Утрюпинск" вышла на два часа раньше обычного.
В передовой статье опровергались слухи о вторжении с Нептуна и предлагалось "выявить паникеров в своей же среде". На последней странице было опубликовано выступление академика Леворьверло "Почему нет жизни на Нептуне". Публикация сопровождалась схемой строения Солнечной системы.
Это окончательно убедило утрюпинцев в истинности слухов о вторжении.
— Нет дыма без огня, — переговаривались они между собой. — Значит, точно будет вторжение или реформа…
Поздно вечером появились первые спекулянты. К заведующему утрюпинской библиотекой около полуночи явился незнакомец и потребовал за стакан соли полное собрание сочинений Льва Кассиля. Завбиблиотекой согласилась.
Каждый наживался, как мог…
Ночь прошла в волнениях и пересудах.
Утром сторож Дворца бракосочетаний рассказывал обступившей его толпе жителей о странном ночном разговоре, который он подслушал в скверике напротив дворца. Сторож был разгорячен и взволнован.
— И вдруг чувствую, — говорил он, — будто шорох в кустах… Я ружье зарядил — и к кустам. И тут вдруг слышу я два голоса. Один явно мужской, а другой явно женский… И он — мужской голос — говорит ей — женскому голосу, — что вот, мол, дорогая, жизни нашей осталось вроде как три недели и что какой, стало быть, резон беречься… Что давай, мол, вроде займемся получением от жизни всяческих удовольствий… А женский голос в ответ засомневался и говорит: а что, если вроде бы нептунцы никакие на землю не явятся… Но он ей мужским голосом прямо божиться стал, что непременно нептунцы явятся и что он умоляет ее заняться получением от жизни всяческих удовольствий, и немедленно…
Жители тут же обсуждали услышанное и интересовались у сторожа, не опознал ли он по голосу, кто бы это мог быть. Но сторож категорически заявил, что по голосу различить, кто это, у него не было никакой возможности, но поскольку светает нынче рано, то он ясно видел, что это был чертежник Пухальский и артистка, которая в Новый год играла по телевизору Снегурочку.
Многие, прослушав эту странную историю, не пошли на работу и остались тут же решать, как быть дальше.
У входа в местное общество "Знание" председатель общества давал разъяснения группе осаждавших его любознательных утрюпинцев.