21 км от…
Шрифт:
Вырин научился ремонтировать любую автомобильную технику, сам комбинировал и восстанавливал запчасти для заграничных автокрасавиц, помогало и природное, неизвестно откуда бравшееся понимание всего железного, и институтское автотранспортное образование.
Однажды восстановил он искореженный в аварии «джип», да так лихо, что хозяин подружился с Семеном и предложил ему организовать автомастерскую возле своего кафе. И возглавить все это предприятие.
Кафе располагалось километрах в трехстах за городом на московской трассе, при нем было восемь комнат для желающих отдохнуть. Называлось
Трасса была бойкой, заработок несравнимый с городским, питание бесплатным. Семен подумал, подумал и согласился.
Летом, сразу после начала каникул, он с дочкой перебрался на трассу и безвыездно до осени жил с ней в одной из комнат «25 часов». Когда подруливали еле-еле добравшиеся до мастерской неисправные машины, Вырин ремонтировал. Делал качественно, быстро. Про это узнали, и появилась постоянная клиентура, а с ней заработок. В остальное время гулял с дочкой в лесу, ходил с ней на речку, загорал. Время от времени выезжали в город за продуктами для кафе.
Поразмыслив, осенью городскую квартиру Семен Вырин и Танюшка начали сдавать внаем, и получались неплохие дополнительные деньги. Их Вырин менял на доллары и откладывал на будущую учебу дочки в институте. А Танюшка перевелась учиться в школу в райцентре. В двух километрах от «25 часов». Так они вместе решили на семейном совете.
И Семену было проще и спокойнее, и Танюшка после городской школы в восьмом классе сразу стала отличницей.
В это время я с Выриным и познакомился. Приехал в командировку. Дали мне по дружбе в областной редакции старенький «Москвич» для разъездов, а на нем километра за четыре до «25 часов» вылетела шаровая опора. Я ходил вокруг раскорячившегося драндулета, ругал себя и весь белый свет. Кто-то из проезжавших водителей сказал Вырину о моей беде, он приехал, подцепил машину самодельным приспособлением, дотащил до мастерской и до самой ночи возился. Кроме сломанной шаровой опоры Вырин обнаружил еще разные неполадки. Все починил. Я ему помогал. А в работе быстрее находишь и общий язык, и темы для разговоров.
Вечером, часам к девяти, отремонтировали. За починку он назвал ничтожную сумму, не соответствовавшую его труду и хлопотам. Мне было неловко. А он рассмеялся и сказал, чтобы я не переживал. Сказал, что на иномарках зарабатывает прилично и может не обдирать симпатичных ему людей. Вдобавок Вырин предложил переночевать у них, чтобы не ехать в ночь по незнакомой дороге. Да и с машиной после ремонта мало ли что может случиться.
Я согласился. Он пригласил поужинать к себе в комнату. У меня была припасена красивая бутылка иностранного коньяка, и я согласился.
В комнате, уютной и просторной, оклеенной современными обоями, на стенах в самодельных рамках висели картины из Третьяковской галереи. Но не обычные для таких комнат «Три богатыря» или «Охотники на привале», а, пожалуй, самые мной любимые: Николая Ге «Христос и Пилат», «Пустынник» Нестерова и нежная, трогательная «Алёнушка» Васнецова.
Я не удержался и сказал об этом. Вырину было приятно услышать похвалу. Выпили по рюмочке, разговорились. Об истине, добре, вере. Потом о жизни. Так я узнал его историю.
Около десяти в комнату вошла необычайно красивая девушка. В руке у нее была французская книжка. Я догадался – Татьяна. Она поздоровалась, по просьбе отца присела к нам повечерять. Семен перехватил мой взгляд и объяснил, что дочка в городе училась в школе с французским уклоном. Дочка засмеялась и поправила отца: «с углубленным изучением французского языка». Рассказала, что французский ей нравится и теперь, когда школу пришлось переменить, она сама занимается, слушает французские записи на магнитофоне и читает книги.
Она оказалась разумной и ласковой. Посидев с полчаса, я, чтобы не надоедать хозяевам, поблагодарил за гостеприимство и ушел в соседнюю комнату спать. Хотя очень хотелось остаться.
Утром, когда проснулся, Вырин был уже в мастерской. Оказывается, ночью невдалеке случилась авария, столкнулись две дорогущие иномарки. Семен их притащил и доводил до состояния, пригодного к езде.
Хозяева отделались ушибами, матерились друг на друга и просили Вырина поскорее сделать так, чтобы можно было уехать в город.
Всем было не до меня, и я отправился в кафе перекусить перед отъездом. Там хозяйничала Танечка. Она узнала меня, поздоровалась, спросила, как спалось. Я ответил, поблагодарил, попросил чаю с бутербродами.
– А хотите чаю с травами, я их сама с папой собирала и сушила. Он меня научил. У нас есть чабрец, душица, а мелиссу мы за домом вырастили, – предложила она.
Я согласился.
Посетителей не было, и после завтрака мы с ней поболтали. Я пригласил их с отцом погостить ко мне в Москву. Оставил адрес. Сказал, чтобы непременно приезжали.
За окном провыла, набирая скорость, сначала одна, а через полчаса и вторая починенная иномарка. Чуть позже зашел Вырин. Похвастался, что за три часа заработал двести долларов. Я еще раз поблагодарил его. Попрощался и уехал.
Следующий раз я оказался в тех местах года через четыре. Я вспомнил про Вырина, про его красивую дочку и решил заехать в «25 часов».
Вывеска над кафе висела та же. Только буквы потускнели под степным солнцем, осенними дождями да зимними ветрами. Я вошел в кафе. Пахнуло протухшей половой тряпкой и почти забытой общепитовской столовской вонью. У кассы сидела толстая баба, повязанная сероватой косынкой, и лениво отгоняла мух.
Я спросил про Вырина.
– Да он на кладбище, – лениво ответила она и, наверное увидав мое побледневшее лицо, спохватилась и объяснила: – Моему старику оградку приваривает. Скоро придет.
– А Танюша? – спросил я, приходя в себя от ее ответа.
Она оживилась и начала рассказывать с удовольствием, с каким женщины ее склада пересказывают латиноамериканские сериалы.
Года полтора назад случилась неподалеку авария. Местный шофер по пьянке заснул за рулем и врезался в «мерседес». А в нем был иностранец. В общем, притащили машину сюда, мол, выручай Семен. Иностранец стонет, лопочет по-своему. Никто понять не может. А Танюшка с ним заговорила по-французски, и он обалдел. Во-первых, Танюшка – красавица, во-вторых, на его родном языке в этой глуши говорит.