2134: Элемент
Шрифт:
Дело уже постепенно шло к вечерним сумеркам, снег и низкие облака яркости света уходящего дня не способствовали, но желтые линии скотча, огораживающие место гибели гражданки Е-Зоны, заметили издалека. При появлении едущих бампер в бампер двух буханок зажглась люстра фар на стоящем на обочине микроавтобусе на высоких колесах.
«Горностай» — узнал Никлас модель машины нижегородского автозавода. Стандартный транспорт для полицейских ведомств, так же как УАЗы для Пограничной стражи. Из «Горностая» уже появился жандарм, встречая прибывших. На улицу навстречу
— Коллежский секретарь Сергей Владимирович Разумовский, становый пристав Ямбургской полицейской стражи, — представился жандарм, оказавшийся далеко не простым сотрудником, а аж главой полицейского отдела по всей окрестной территории. Похоже, Сергей Сергеевич убедительный приказ спускал, раз сам становой пристав здесь с утра группу ожидает.
— Андрей Борисович Горчаков, Транспортный надзор, — пожал Горчаков протянутую руку. Бергеров он представлять не стал, а сами они держались поодаль. Капли уже начали действовать, радужка глаз поменяла цвет, вернув прежний, до изменений после инициации — у Никласа карий, у Катрин светло-голубой. Но лишний раз все равно они внимание не привлекали.
— Рассказывайте, Сергей Борисович, — прошел вперед Горчаков, подлезая под намотанными полосами желтого с черным скотча, огораживающим место трагедии.
Становой пристав Разумовский, после того как Горчаков представился инспектором из Транспортного надзора, на несколько мгновений посмотрел на него с недоумением, но переспрашивать не стал. Более того, жандарм похоже вдруг понял, что Горчаков еще более непрост, чем ожидалось. Поэтому рассказывать Разумовский начал обстоятельно и подробно.
— Гражданка Люси Шнайдер, внештатный корреспондент газеты «BILD», прибыла из Нарвы четыре дня назад, сразу после новогодних каникул. Сняла домик на близлежащей базе отдыха на пять дней, — махнул становой пристав дальше по дороге в сторону берега озера. — Четыре провела практически не выходя из номера, лишь один раз ее видели в бане. Вчера вечером собрала вещи, за день до планового отъезда сдала ключ от домика. Больше из всех опрошенных ее никто не видел.
— Нашли ее только утром?
— Да. Машина стояла не на дороге. Выглядит так, как будто не справилась с управлением.
«Или кто-то хочет, чтобы это так выглядело», — совсем негромко произнесла Катрин обращаясь к Никласу, обозревая белую поляну, в другом конце которой был заметен превратившийся в контурный сугроб небольшой внедорожник. Ни следов вокруг не видно, ничего — и поляну, и машину покрывал приличный слой нападавшего за ночь и утро снега.
— Машину, как и нашу красную шапочку, обнаружил водитель доставки, который вез на базу свежий хлеб…
— Красная шапочка? — удивился Горчаков.
— Да, неподалеку от тела нашли разодранный головной убор красного цвета.
— Ясно. Дальше?
— После обнаружения тела подняли тревогу по Ямбургскому и окрестным уездам, после чего все усилия были прошены на поиски блуждающей пара хищных собак.
— Так собаки
— Неясно пока.
— Блуждающая п-пара?
— Да. Появились как призраки из ниоткуда, туда же и исчезли. У нас четыре борта сейчас в воздухе сетку нарезают, даже ни намека на следы.
— Жертва до сих п-пор там, п-под снегом?
— Да. Поступило указание на месте гибели ничего не трогать, — пожал плечами становой пристав.
— Вы его, конечно же, нарушили, — практически без вопросительной интонации произнес Горчаков.
— Очень аккуратно, — внимательно посмотрел на него Разумовский после недолгой паузы. Явно раздумывая перед этим, что именно можно рассказывать пришлому инспектору, а что нет.
— Что сделали?
— Эксперт напылил машину и…
— Напылил? — быстро переспросил Горчаков.
После этого вопроса взгляд Разумовского заметно изменился. Он определенно понял, что инспектор из Транспортного надзора к криминальному следствию отношения никогда не имел, и не имеет. Но высказывать ничего вслух не стал, объяснил:
— Снял отпечатки пальцев, в машине и с чемодана. Все принадлежат жертве, чужих не обнаружено. Также, когда утром я прибыл сюда, дал указание очистить выпавший снег, его тогда совсем немного было, и отфотографировал место гибели.
— П-посмотреть можно?
— Да, конечно, — кивнул Разумовский и достал свой планшет.
На улице темнело все быстрее, так что экран планшета в руках станового пристава высветился довольно ярко. Словно портал во времени — в более яркий период этого дня, потому что место на фотографиях было то же. Разумовский принялся листать фотографии одну за другой, демонстрируя картины произошедшего. Отдельно показал и красную шапку, которая больше напоминала изодранную тряпку.
— Стойте-стойте, — остановил Никлас станового пристава, который вознамерился было листать дальше. — Где это лежит?
— Ну… вот здесь, — примерно прикинул Разумовский.
Никлас аккуратно прошел вперед, ногой сдвинул сугроб в указанном месте, присел и дальше почистил руками. Поднял мокрую тяжелую тряпку, расправил.
— Это не шапка. Пока его не разорвали на много кусков, это был шаперон, причем женский — капюшон с длинной пелериной, почти плащ. За рулем в нем определенно неудобно, а значит наша жертва его надела перед выходом и куталась, закрывая лицо и шею от холода. Определенно кого-то ждала. Как вы говорите у нее фамилия?
— Шнайдер.
Никлас только головой покачал, удивившись тому, как ему пригодились самые неожиданные знания, полученные еще в подростковом возрасте.
— Вещи ее можно посмотреть?
Прошли в сторону полицейского микроавтобуса, открыли боковую дверь. Чем застали врасплох двух сотрудников из группы станового пристава, которые судя по виду только-только наполнили небольшие серебряные чарки.
— С утра здесь сидим, бензина в баке уже совсем мало, греемся редко, — оправдываясь перед Горчаковым за своих людей произнес Разумовский. Тот даже внимание не обратил, просто показал на чемодан в салоне.