22 июня. Анатомия катастрофы
Шрифт:
Чуть южнее Бреста, в военном городке в 3 км от линии пограничных столбов, дислоцировалась еще одна дивизия: 22-я танковая из состава 14-го МК.
«Этот городок, — пишет Сандалов, — находился на ровной местности, хорошо просматриваемой со стороны противника... расположение частей было скученным... Красноармейцы спали на 3—4-ярусных нарах, а офицеры с семьями жили в домах начсостава поблизости от казарм... По тревоге дивизия выходила в район Жабинка и севернее (т.е. назад от границы! — М.С). При этом дивизии предстояло переправиться через р. Мухавец, пересечь Варшавское шоссе
Разумеется, немцы оценили и полностью использовали предоставленные им возможности. Кроме «собственной» артиллерии 45-й пехотной дивизии вермахта, для обстрела Бреста была выдвинута артиллерия двух соседних (34-й и 31-й) пехотных дивизий, двенадцать отдельных батарей, дивизион тяжелых мортир. Для большего «удобства в работе» немцы подняли в воздух привязные аэростаты с корректировщиками. Шквал огня буквально смел с лица земли тысячи людей, уничтожил автотранспорт и артиллерию, стоявшие тесными рядами под открытым небом. 98-й отдельный дивизион ПТО, разведбат и некоторые другие части 6-й и 42-й стрелковых дивизий были истреблены почти полностью. 22-я танковая дивизия потеряла до половины танков и автомашин; от вражеских снарядов загорелись, а затем и взорвались артиллерийский склад и склад ГСМ дивизии.
Вот после того, как три дивизии были расстреляны подобно учебной мишени на полигоне, а немцы уже в 7 часов утра заняли пылающие развалины Бреста, и началась воспетая в стихах и прозе «героическая эпопея обороны Брестской крепости».
Тут самое время задать извечный российский вопрос — кто виноват?
Крепость, как предмет неодушевленный, никакой «роли» сыграть не могла. Эта фраза в монографии Сандалова является всего лишь оборотом речи. Роль «ловушки» сыграли решения, принятые людьми. Кто их принимал, когда и главное — зачем?
Традиционная советская историография привычно объясняла все глупостью (наивностью) Сталина и его полководцев: «Было допущено необдуманное размещение...» Это чем же надо было думать, чтобы разместить три дивизии там, где никого и ничего — кроме пограничных дозоров и минных полей — и быть не должно?
Для современного читателя уже привычной стала версия В. Суворова: Сталин готовился к вторжению и поэтому придвинул войска прямо к пограничному рубежу. Но мы не будем торопиться с выводами.
Всему есть своя мера. Расположить казармы с четырехъярусными нарами на расстоянии минометного выстрела от границы — это подготовка к уничтожению собственных солдат, а никак не подготовка к наступлению на сопредельную территорию.
И неужели Сталин решил завоевать всю Европу сила ми одной только 22-й танковой дивизии? Смысл вопроса в том, что все остальные 60 танковых и 31 моторизованная дивизии Красной Армии у границы НЕ дислоцировались. Надеюсь, читатель извинит нас за то, что мы не будем оглашать весь список, но даже мехкорпуса первого эшелона перед войной базировались в Шяуляе, Каунасе, Гродно, Волковыске, Белостоке, Кобрине, Ровцо, Бродах, Львове, Дрогобыче, Станиславе... На расстоянии от 50 до 100 км от границы. Обстрелять их из пушки на рассвете 22 июня было невозможно в принципе.
Для самых внимательных читателей готов уточнить, что была еще одна дивизия (41-я тд из состава 22-го МК), которая накануне войны оказалась очень близко, километрах в 12—15 от границы (в городе Владимир-Волынский). Но даже 12 км — это не 3 км. Разница — с точки зрения возможности выхода из-под обстрела — огромная (дальность стрельбы основных калибров
Самое же главное в том, что дивизии легких танков (а вооружена «брестская» 22-я тд была одними только Т-26) на берегу пограничной реки делать совершенно нечего. Танки не начинают — они заканчивают. Сначала артиллерия должна подавить систему огня противника, затем пехота должна навести переправы и захватить плацдарм на вражеском берегу — и вот только после этого из глубины оперативного построения в прорыв должна ворваться танковая орда. Именно так докладывал высокому Совещанию (в декабре 1940 г.) главный танкист РККА генерал Павлов, именно поэтому в «красном пакете» районом сосредоточения для 22-й тд был указан отнюдь не восточный берег Буга, а деревня Жабинка в 25 км от Буга! Что же помешало заблаговременно спрятать 22-ю тд в лесах еще восточнее этой самой Жабинки? Уж чего-чего, а лесов в Белоруссии хватает... Кто и зачем загнал танковую дивизию в лагерь «на ровной местности, хорошо просматриваемой со стороны противника»? Кто и зачем запер две стрелковые дивизии в «мышеловку» старинной крепости?
Ответы на эти вопросы начнем собирать — как принято было в стародавние времена, — начиная с младших по званию.
Е.М. Синковский. накануне войны — майор, начальник оперативного отдела штаба 28-го стрелкового корпуса 4-й армии: «Командование 28-го СК возбудило перед командованием 4-й армии ходатайство о разрешении вывести 6-ю и 42-ю дивизии из крепости. Разрешения не последовало...» [44].
Ф.И. Шлыков, накануне войны — член Военного совета (проще говоря — комиссар) 4-й армии: «Мы писали в округ (т.е. командованию Западного ОВО. — М.С.), чтобы нам разрешили вывести из Бреста одну дивизию, некоторые склады и госпиталь. Нам разрешили перевести в другой район лишь часть госпиталя...» [44].
Л.М. Сандалов, накануне войны — полковник, начальник штаба 4-й армии, в своей монографии о боевых действиях армии пишет: «Настоятельно требовалось изменить дислокацию 22-й танковой дивизии, на что, однако, округ не дал своего согласия...»
Итак, все осознают ошибочность размещения трех дивизий прямо на линии пограничных столбов. Но — командованию корпуса запрещает вывести дивизии из Бреста командование 4-й армии, которому, в свою очередь, сделать это запрещает командование округа. Более того, вокруг вопроса о выводе войск из Бреста идет напряженная борьба: корпус просит разрешения на вывод из крепости всех частей, командование армии просит у штаба округа разрешения на вывод хотя бы одной дивизии...
А что же делает командование округа?
Д.Г. Павлов, генерал армии, командующий Западным фронтом, дал на суде следующие показания:
«...Еще в начале июня я отдал приказ о выводе войск (подчеркнуто мной. — М.С.) из Бреста в лагеря. Коробков же моего приказа не выполнил, в результате чего три дивизии при выходе из города были разгромлены противником...»
А.А. Коробков, генерал-майор, командующий 4-й армией, дал на суде следующие показания: