224 избранные страницы
Шрифт:
— Не оборачивайся.
А Глаша и не думала оборачиваться. Она солила харчо. Лаврентий Павлович приподнял ее сарафан, открылись розовые москвошвеевские трико. Лаврентий Павлович любил, чтобы крепкая Глаша ходила именно в таких вот простонародных трико и чтобы резинки впивались в толстые ляжки чуть повыше колен. Лаврентий Павлович приспустил трико и стал гладить массивный Глашин зад. Глаша замерла и перестала солить харчо, поскольку боялась нарушить планы наркома. Она замерла, но стоять так, с солонкой в руках, было неловко, поэтому
— Товарищ Лаврентий, мне продолжать готовить?
— Продолжай, — разрешил Лаврентий Павлович и стал познавать Глашу медленно, но верно. Глаша продолжала солить харчо, потом шинковала овощи, потом перчила, пробовала харчо на вкус, а Лаврентий Павлович все познавал и познавал ее. Время от времени Глаша, натура чувствительная, останавливалась, отвлекалась от работы и постанывала, а затем снова продолжала готовить харчо.
В самый разгар познавания в кухню вошел адъютант, испугался, выронил документы и убежал. Лаврентий Павлович, не прерывая дела познания Глаши, попытался достать одной рукой документы. При этом Глаша невольно тоже стала совершать колебательные движения нижней своей половиной, что помогло Лаврентию Павловичу закончить второй акт его любимой пьесы.
— Умница, — сказал Лаврентий Павлович, — хорошо знаешь свое дело, — и тут же углубился в чтение бумаг. Он выпил кофе. И со словами: "А, это ты", потрепал Глашу по щеке. Надев шинель поверх штатского костюма, Лаврентий Павлович отправился на Лубянку.
Проводя совещание, Лаврентий Павлович обратил внимание на новую стенографистку, которая старательно фиксировала каждое его слово, а когда он делал паузу, смотрела на него круглыми синими глазами, как школьница на учителя.
"Кто же мне ее подкинул?" — думал Лаврентий Павлович, разглядывая стенографистку. Совещание шло долго, вопросов было много, и он время от времени мысленно раздевал стенографисточку, пока очередной генерал рассказывал об очередном путче в очередной африканской стране.
Лаврентий Павлович совсем уже было раздел девушку до трусов, как вдруг увидел, что она негритянка.
"Странно, — подумал министр, — лицо белое, руки белые, а тело черное. Бред какой-то, надо поменьше пить на ночь".
Едва дождавшись конца совещания, он отпустил всех, кроме стенографистки. Глазами приказал адъютанту никого не пускать. Подозвал девушку, та, смущаясь, подошла.
— Ты первый день здесь? — спросил Лаврентий Павлович.
— Никак нет, товарищ министр, я уже полгода в отделе.
— После школы? — спросил почему-то Лаврентий Павлович.
— Никак нет, после курсов.
— Отец военный? — во рту уже пересыхало.
— Так точно. Полковник.
Лаврентий Павлович потрепал девушку по щеке, затем поцеловал в лоб. Она смотрела ему прямо в глаза.
"Наглая", — подумал нарком и поцеловал ее в губы. Стенографисточка слегка ответила.
"Кто-то научил", — подумал Лаврентий Павлович. Он взял руку девушки и положил себе на брюки. Она не сопротивлялась. Тогда он расстегнул пуговицы на брюках и впустил руку девушки внутрь.
Девушка прошептала:
— Я же комсомолка.
— Это хорошо, — сказал "железный" нарком и стал познавать комсомолку своим любимым способом. Она делала все нежно и осторожно, а ему вдруг нестерпимо захотелось узнать, какая она там, под формой. Не прерывая познания, он расстегнул ее гимнастерку. Она, поняв его намерения, сняла с себя форменную юбку и в сапогах встала на колени. Из-под комбинации виднелась ее белая, нежная, слегка в мурашках от свежего воздуха кожа.
Лаврентий Павлович блаженствовал и думал: "Что же они ей посулили, прислав обслуживать это совещание? А может, и ничего. Девушка сама рада, что удалось приблизиться к легендарному пламенному революционеру". Тут Лаврентий Павлович вдруг вспомнил, что он лежит на полу в костюме и скоро перестанет познавать юную комсомолку. Он приказал ей глазами: "Встать!". Она повиновалась. Благополучно закончив познание и погладив девушку по головке, он спросил:
— Живешь с родителями?
— Так точно, — отрапортовала комсомолка, заправляя рубаху в юбку.
— Напиши заявление на жилплощадь. Тебе замуж пора. Куда мужа приведешь?
— Слушаюсь, — счастливо заулыбалась девушка и приложила руку к виску.
— Хорошо честь отдаешь, — сказал, ухмыляясь собственной двусмысленности, Лаврентий Павлович. Стенографистка, щелкнув каблуками, развернулась и ушла строевым шагом.
Вошел адъютант.
— Твоя работа? — подозрительно глядя в глаза, спросил Лаврентий Павлович.
— Никак нет, — сказал адъютант, но Лаврентий Павлович понял, чья именно это работа, и злорадно усмехнулся.
Поехал к Сталину на совещание. Сталин сказал:
— Лаврентий, останься потом, поговорить надо.
И все совещание Лаврентий Павлович терзался, чем не угодил "пахану". Кто сынтриговал? Были варианты, но на каждый были и свои контраргументы. Сталин, отпустив всех, поманил Лаврентия Павловича пальцем. Лаврентий подошел, стоял смиренно, ожидая удара.
Сталин долго раскуривал трубку, потом сказал:
— Садись, Лаврентий, у тебя в ногах правды нет. — Это был первый удар. Нет правды, причем в ногах. — Скажи, Лаврентий… — продолжил Сталин и сделал огромную паузу.
Лаврентий Павлович долго ждал продолжения фразы, а потом не выдержал и, как просил Сталин, сказал:
— Слушаю вас, товарищ Сталин.
— И правильно делаешь, что слушаешь, — сказал Сталин. — Скажи, Лаврентий, — снова повторил он, — что ты за человек?
— Человек, товарищ Сталин, верный ваш соратник. Под вашим руководством готов на все.
— Да, — сказал Сталин, — я вижу, что ты готов на все. Это меня и пугает.
— Товарищ Сталин, — начал оправдываться Лаврентий Павлович, но Сталин его перебил: