23 минуты мая
Шрифт:
Лицо мужчины в секунду становится суровым, и я съеживаюсь под злым взглядом. Что я сказала не так?
— Банк может подтвердить историю платежей, если запросить выписку, — лепечу я быстро.
— Алексей! — голос главы семейства гремит на всю квартиру, и я испуганно подскакиваю на стуле, втягивая голову в плечи.
Сразу же раздаются торопливые шаги и в кухне появляется растерянный муж, повторяя свои действия двадцатиминутной давности. Бегает глазами от меня к отцу и обратно.
Так и вижу, как в Лешиной голове крутятся шестеренки. Пытается
Ловлю его вопросительный с примесью мольбы взгляд, и недоуменно поднимаю брови. Неужели, Леша думает, что я буду его защищать, после его отвратительного поведения. Тем более не зная, что он наплел родителям.
Николай Семенович, до этого момента молча наблюдавший за нашими гляделками, вдруг резко бьет ладонью по столу, и мы с Лешей оба вздрагиваем.
— На меня смотри, — холодно произносит Сомов, обращаясь к сыну.
Спустя несколько минут бессмысленного диалога, где Николай задает вопросы, а Леша что-то блеет в ответ, появляется Антонина. И тут начинается. Я и женщина с низкой социальной ответственностью, и лгунья, и меркантильная дрянь.
— Как ты можешь ей верить?! — кричит Сомова на мужа. — Да, я сама Лешеньке несколько раз деньги на ипотеку переводила, потому что эта сука на салоны зарплату спускала.
От такой чуши мои глаза готовы вывалиться из мест, отведенных им природой. Неужели я похожа на женщину, пропадающую в салонах. Я внимательно слежу за своей внешностью, но дома.
Смотрю на Алексея, посылая ему презрительный взгляд и холодно цежу сквозь сжатые зубы:
— Пусть докажет. Я хоть сейчас готова показать телефон со всеми расходами по карте.
Муж теряется под недоуменными взглядами родителей и опускает глаза в пол. Прекрасно знаю эту позу, и знаю, что за ней последует. Взрыв. Леша начнет обвинять во всем кого угодно, но только не себя. А судя по присутствующим, этим кем угодно — буду я.
Леша поднимает на меня полные злости глаза. Что ж, пусть орет. Мне уже наплевать. Ничего не чувствую, слишком устала.
Не жалею, что открыла глаза родителей на поведение их сына. Я не обязана его прикрывать и оправдывать. Он взрослый мужчина, а не ребенок, случайно разбивший вазу.
— Значит так, — грозно произносит Николай, — уже поздно. Собирайтесь и спускайтесь к машине.
— Но, пап, мой дом здесь, — несмело возражает Леша.
— Съедешь на пару недель к Лене.
С благодарностью смотрю на Николая, не понимая, чем заслужила благосклонность этого сурового сибиряка.
— Спасибо вам, — говорю от всего сердца, когда мы остаемся вдвоем.
— Таня, — строго обрывает меня мужчина, — за несколько дней я проверю твою банковскую историю. Если все подтвердится, сам верну деньги. Помогу переоформить ипотеку на Алексея. Но большего ты не получишь. За две недели ты должна решить вопрос с жилплощадью и съехать. Это время я придержу Тоню, она не будет тебя беспокоить.
— Этого более чем достаточно, — заверяю Николая, и он одобрительно кивает.
Закрываюсь на все замки, когда ненавистные мне люди покидают квартиру, и устало опускаюсь на пол. Воцарившаяся тишина одновременно приносит облегчение и давит на нервы.
Так некстати в голову врываются воспоминания о Владе. Мы встретились случайно, провели незабываемую умопомрачительную ночь, от незнакомого мужчины я получила больше тепла и заботы, чем от мужа за последние пару лет. С Владом я чувствовала себя красивой и желанной. Его объятия дарили ощущение надежности и защищенности. И я сама все разрушила, сбежав.
Теперь сердце рвется на части. Хочется выть от одиночества, обрушившегося на меня.
Не знаю сколько времени я корчусь в слезах, выплескивая наружу напряжение последних суток, но меня отвлекает настойчивая трель телефона.
Хватаю сумку и вываливаю все ее содержимое на пол, одновременна стирая влагу с глаз. А вдруг нашел. Вдруг это он звонит.
Сердце заходится в бешенном ритме, когда я хватаю девайс и с надеждой смотрю на экран.
12
— Татьяна Ивановна, — раздается по-деловому холодный голос моего начальника.
Подавив разочарование, отодвигаю телефон от уха, чтобы удостовериться, что звонит именно Байдин. Он никогда не соблюдал субординацию. Первые месяцы называл меня Танечка, пока я прямым текстом не сказала, что ему ничего не светит, затем стала Сомова.
— Здравствуйте, Антон Николаевич, — говорю удивленно.
Зачем он звонит так поздно? Чтобы сообщить, что я уволена?
— Татьяна Ивановна, я бы хотел попросить вас… кхм… — шеф откашливается, словно подавился словами о просьбе, и больше ничего не произносит.
Молча жду продолжения, потому что не представляю, о чем Байдин хочет попросить, обычно он приказывает.
— Я уволена? — спрашиваю напрямую.
— Что? Нет, — заверяет Валенок, комкано просит зайти к нему завтра в кабинет и быстро прощается.
Недоуменно пожимаю плечами. Так и не поняла, зачем звонил шеф. Мог бы и через секретаря своего меня вызвать. В любом случае я собиралась появиться в компании. Либо работать, либо расчет получить.
Встаю с прохладного пола и бреду в ванную, надеясь, что горячая вода очистит тело и согреет душу.
С тех пор как я ушла из номера краснодарской гостиницы, чувствую внутренний холод. Словно покинув объятья, ставшие за одну ночь родными, я оставила что-то важное, а внутри образовалась дыра.
Расположившись в горячей воде, пахнущей эфирными маслами, набираю сестру. Моя зажигалочка поможет заполнить пустоту, поделится задором и оптимизмом.
— Помяни черта, — хихикает Леля.
— И я рада тебя слышать.
— Как ты? — спрашивает взволнованно.
Пока рассказываю о делегации, поджидающей меня сегодня, внутренне напряжение постепенно отпускает. Не уходит полностью, но рано или поздно, уверена, оно исчезнет.