23 оттенка одиночества
Шрифт:
Выгибаю спину и вспыляю:
– Отпусти!
– Какого хрена? Это ты сделала?
– Дай мне пройти!
– Нет, – отрезает он. Припечатывает меня к стене и растеряно округляет глаза. – Ты пыталась покончить с собой? Как ты могла, как ты…- Он резко отстраняется. Хватается руками за лицо и смотрит куда-то сквозь меня, сквозь стены. – Китти…
Я крепко зажмуриваюсь. Стою посреди коридора и ощущаю дрожь во всем теле. Я бы хотела ответить на его вопросы. Правда, не знаю, что сказать.
– Почему? – он вновь смотрит на меня. Делает шаг вперед, но
– О тебе.
– Обо мне? Да ты спятила!
– Не тебе меня судить, – обижено восклицаю я. Рвусь вперед, подхватываю с пола сумку и порывисто смахиваю с глаз слезы. – И никто не вправе. Никто.
– Но…
– Не лезь ко мне в душу. Не трогай меня, слышишь? Я просто доверилась не тому человеку; просто оказалась не такой сильной, какой должна была быть.
– Но я не хотел, я…
– Знаю. – Гляжу в глаза Троя и киваю. – Знаю, но какое это имеет значение?
– Ты ведь могла погибнуть! – наступая, чеканит парень. – Ты могла больше никогда не проснуться, Китти, никогда!
Хмыкаю. Достаю из сумки карточку и ловко вставляю ее в дверь. Слезы горячими линиями обжигают щеки, а я ничего не чувствую. Захожу в комнату, однако прежде чем скрыться за порогом, спрашиваю:
– А кто сказал, что я проснулась?
Два года назад
– Вы пытались покончить с собой?
– Да.
– И вы вскрыли себе вены.
– Да.
– Вы бы повторили это вновь?
Надменно усмехаюсь. Отворачиваюсь и гляжу в окно на пышное дерево. Его ветки тарабанят по стеклу, хотят прорваться внутрь, как и глаза доктора, пытающиеся прорваться внутрь моей головы. Тщетно. Даже если бы я и горела желанием кому-то что-то объяснять, меня бы все равно не поняли. Оттого данный разговор кажется мне полной бессмыслицей.
Бинты неприятно стягивают кожу на запястье. Раны жгут. Я сжимаю их свободной рукой, и незаметно стискиваю зубы, стараясь заглушить боль новой болью.
– Катарина, вы помните, что вы почувствовали?
– Когда именно? – смотрю на доктора. – Когда резала или когда уже порезала?
– Катарина Рочестер, – мужчина встает. Уверена, он ненавидит свою работу, и оттого ненавидит меня еще сильнее. Возня с сумасшедшей психопаткой – не лучшее занятие субботнего вечера. – Отвечайте на вопросы.
– Вы уже задавали их.
– Отвечайте еще раз.
– Зачем? – горблю спину. – Чтобы вы написали в бумажке, будто мне легче? Вам не доставит никакого труда
– Зачем вы так говорите?
– Мой сарказм умер одновременно с чувством юмора. Простите.
– Вы говорите о тех секундах, когда ваше сердце перестало биться?
Сглатываю.
– Да, именно о них.
– И как это было?
– Холодно. – Скучающе зеваю. – Сравните мои ответы с прошлыми результатами. Думаю, они несильно изменились.
– Вас не выпустят из больницы, пока я не дам добро, вы это понимаете? – Доктор тяжело выдыхает. – Хотя бы попытайтесь помочь себе, Катарина.
– Не хочу.
– Почему? Одна ошибка – не повод опускать руки.
– Я двадцать два дня думала о самоубийстве. А на двадцать третий – наконец, решилась. Так что если мне и приходилось еще что-то так тщательно обдумывать – я об этом не помню.
– Хотите сказать, что вы, действительно, хотели умереть?
– К тому моменту, когда я взялась за лезвие, я уже не могла дышать.
Доктор недоуменно морщит брови, а я усмехаюсь. Вновь смотрю в окно.
– Вот видите, - пожимаю плечами, - я так и знала, что вы не поймете.
ТРОЙ
Китти пыталась покончить с собой.
Я сижу на полу около двери и смотрю сквозь стены, не представляя о чем и думать. Неясное чувство разгорается где-то в груди, и я понятия не имею, что это: вина, страх? Я пытаюсь расшифровать мысли, но лишь тону в вопросах. Мне хочется ворваться к Китти и крепко сжать ее в своих объятиях, но также мне хочется унестись отсюда как можно дальше, ведь если я причинил ей столько боли, могу ли я находиться рядом?
Я привык разгребать проблемы. Так уж вышло, что семья у меня дерьмовая. Но я и представить себе не мог, что существуют вещи пострашнее папиной злости. Я даже не думал, что кто-то может быть ко мне привязан; что я заслуживаю этой привязанности. И как же я ошибался. Во всем.
Когда жизнь внезапно пускает скупую слезу и дает тебе шанс на исправление, не надо рассуждать. Надо действовать. Не надо задаваться вопросами: а правильно ли это, а стоит ли. Надо просто посылать все как можно дальше и впиваться зубами в эту чертову возможность. А я слинял, убежал, доверился словам заинтересованного лица. А, может, просто испугался. Не знаю. В любом случае, я упустил свой шанс. Но более того, я еще и навредил дорогому человеку. Китти ведь могла умереть. Как бы я жил с этим?