24

Исаков Владислав

Я сидел молча и удивленно смотрел на все вокруг происходящее. Я хотел проснутся, но это был не сон. Ян заметил мой болезненно пораженный взгляд и стал нервно посматривать в зеркало заднего вида, и мы иногда встречались глазами, но ни он ни я не осмелились что-либо сказать. Сделав несколько крюков, мы въехали в тоннель, из которого нам на встречу вылетел мотоцикл, которому Ян просигналил фарами и глядя вслед стукнул в ярости по рулю, что-то буркнув себе под нос. На выезде из тоннеля, толкая перед собой небольшую тележку, набитую одеждой, сгорбившись шла старушонка. Мы так близко от нее проехали, а она даже не вздрогнула…

В этом городе царила атмосфера

пост апокалиптической жизни, где люди выживают любыми способами. И в таком мире каждый сам за себя. И это действительно жутко: выбитый из повседневного комфорта человек моментально лишается рассудка и превращается в хищное животное с бешенными глазами, бегающими от жертвы к жертве.

Мы подъехали к трехэтажному бетонному зданию, на входе которого висел знак с буквой «М». Наконец Ян повернулся ко мне, улыбнулся и сказал:

– Ну, что батыр, мы приехали, выгружаемся.

Я взял свою сумку, вышел из машины и вдохнул тяжелый прожженный воздух. Мои легкие сжались, появилось неприятное жжение в груди, в горле моментально образовался ком, мешающий дышать и говорить. Глаза заслезились, будто от дыма, я закашлял, вытирая слезы. В это время Ян уже надел на себя медицинскую маску. Он подошел ко мне, похлопал по плечу и протянул пачку, из которой торчала одна папироса. Задыхаясь от кашля, я с трудом выговорил – Нет, спасибо, не курю.

Ян вытащил из багажника какой-то мешок и позвал меня за собой в здание. Мы шли по длинному коридору, из глубины которого эхом возвращались наши шаги. Ян что-то насвистывал себе под нос.

– Ян, что не так с воздухом? Почему он так сильно въедается в слизистую? Здесь без маски никак да? – покашливая спросил я. Ян перестал свистеть. Остановился и повернулся ко мне.

– Все нормально. У меня аллергия на пыль. – сухо ответил он продолжая молча смотреть на меня.

– А что за это здание? И что означала буква «М» нарисованная на табличке у входа?

Тон Яна сменился, он немного закинул голову назад и вздохнул. – В этом здании работают и живут те, кому нужны деньги. «М» – это название города, кто-то приколотил сюда эту табличку, с тех пор и висит. – он толкнул ближнюю дверь, и мы зашли в небольшую комнатку с диваном, столом, тумбой, полкой с какими-то бумажками, шкафом и небольшим треснувшим посередине окном. Ян снял маску и поставил мешок в угол. Затем, покопавшись в ящике с бумажками, он достал договор и протянул его мне. Я внимательно прочитал его, подписал и отдал Яну. Ян резко выхватил договор у меня из рук, сложил вдвое и убрал в железный сейф, заперев его на ключ. Затем, повесив ключ себе на шею, повернулся ко мне.

– Теперь ты работаешь с нами. В мешке твоя спецодежда. По коридору налево будет лестница. Второй этаж, комната № 13, вот ключи. Сегодня работаешь в ночь. Сбор у главного входа ровно в час. – после этих слов Ян указал на дверь. Вся его доброта и вежливость неожиданно куда-то пропали. Он будто стал другим человеком.

– Чего стоишь? Иди! – сказал мне Ян и выставил меня за дверь

Я взял мешок и поднялся на второй этаж. Моя комната была не большой, но вполне уютной. Старый деревянный столик, два расшатанных стула, у одного из которых была сломана ножка, пыльный комод, шкаф и старая пружинная металлическая кровать с серым матрасом. Я сходил в душ, разложил свои вещи, поел и лег спать, поставив будильник на старых электронных часах с кукушкой, которые я нашел в тумбочке.

***

Бригада из четырех человек работала всю ночь напролёт. Одного крепкого парня звали Алексей, но все называли его Безухов, потому что у него не было одного уха, и, причину отсутствия которого, он мало кому рассказывал. Второго крепыша звали Джим, никто не знал, как он попал сюда, да и сам он был особо не разговорчив, хотя прекрасно владел русским языком, не смотря на свою ярко выраженную американскую внешность. Третий в нашей бригаде был старик, которого все называли дед Максим, он был автомехаником и мог закрытыми глазами, без труда, перебрать автомобиль или грузовик. Нашей бригаде из четырёх человек нужно было до утра починить грузовик, вылетевший вчера на обочину. Мы с Алексеем исправляли кузов, в то врем как дед Максим и Джим перебирали двигатель, пытаясь завести эту развалину. Промучившись всю ночь без минуты на отдых, в восемь часов утра я уже собирался возвращаться в комнату, чтобы поесть и поспать так как я был ужасно уставшим, но почему-то нас не повезли на базу. Мы свернули в какой-то туннель и проехав по небольшой грунтовой дороге остановились у берега реки. Там было жутко грязно, повсюду лежал мусор и, невыносимо воняло плесенью и горящей пластмассой. Десятки уставших и хромых людей в рваной одежде, носили мусор, жгли их в металлических бочках, кострах, бросали мусор в воду, который даже не уплывал, его прибивало обратно к берегу, из-за чего берег был покрыт толстым слоем мусора. Женщины, мужчины, старики и дети, будто матросы, выгребающие воду из тонущего корабля, пытались уничтожить эти горы мусора. Таким образом, мусор перемещался из земли в небо и в воду…

Мы вылезли из машины и дед Максим, подняв с земли большой кусок полиэтилена и накидав в него всякого тряпья, вздохнув, сказал: – Нус ребята, за работу!

Я не понимал, что происходит. Выпучив от удивления глаза, я жадно пытался разглядеть в этой горе мусора иллюзию, или страшный сон, который сейчас мне снится.

–Дед Максим, что происходит? Где мы? Может хоть ты мне расскажешь какого черта здесь происходит?

–Позже сынок, работай, бери тот мешок и собирай в него все, что похоже на пластмассу. – ответил мне он, даже не посмотрев на меня.

Я носил мешками мусор, бросал его в железный контейнер, который, как мне объяснили, после наполнения увозил грузовик. В железных бочках жгли всякое тряпье, чтобы греться во время холодной погоды или по наступлению темной прохладной ночи. Недалеко от одной такой бочки, маленький темноволосый смуглый мальчик пытался выдернуть из земли кусок проволоки. Он расшатывал ее, тянул, затем уставший сидел рядом с этой проволокой, откапывая рукой, и через какое-то время снова пробовал вытащить ее.

Неожиданно люди засуетились, поднялся какой-то гул, крики. Двое ужасно худых мальчишек лет шестнадцати несли женщину, которая упала без сознания прямо в груду мусора недалеко от костра, от чего ее платок начал тлеть. Мальчишки донесли ее до развалившейся хибары неподалеку, и уже через пятнадцать минут эта женщина вышла из хибары, взяла мешок и, с трудом переставляя ноги, стала собирать жестяные банки. – Железная женщина! – подумал я.

Проработав так в бешеном темпе четыре часа без продыху, мы, уставшие, грязные, потные и голодные зашли отдыхать в ту хибару неподалеку, внутри которой не было ровным счетом ничего кроме изношенных сумок, пакетов, курток и легкой одежды. Мы сидели на дощатом полу. Люди, недавно молча работающие на улице и не замечающие друг друга, делая вид, что не знакомы, сидели на сыром грязном полу разваливающейся деревянной хибары и дружелюбно общались друг с другом, делясь едой и водой. Дед Максим закурил папиросу, подсел ко мне и, похлопав меня по плечу заговорил, пуская сквозь зубы клубы дыма. – Матвей, мы им помогаем. Эти люди зарабатывают гроши за эту тяжёлую работу, мы пытаемся облегчить им жизнь, дать шанс на выживание. За долгое время они нам стали, как родные. Мы помогаем добровольно и безвозмездно. Понимаешь?

Конец ознакомительного фрагмента.