27 приключений Хорта Джойс
Шрифт:
Хорт не мог продолжать письма: слезы раскаяния и счастья заполнили глаза…
22. Чукка видит…
По серебряной быстрой реке хрустальный корабль несется, рассекая острым, как стерлядь, носом солнечные струи звонких бурлящих вод.
Попутный ветер звенит струнами мачт.
По берегам серебряной
— Юность, юность!
Крикнул кто-то из группы белых нарядных пассажиров и все подняли головы к стае сверкающих чаек.
Среди всех светлее и прекраснее была Наоми.
Подумала Чукка: если бы знал и видел Хорт.
Где-то на корме курили Хорт и Рэй-Шуа, и Джек Питч, и Старт, и его гости — или кто они…
И Чукка хорошо не могла расслышать — ветер мешал — что точно прозвучало, призывно.
Кажется: мир начинается!
Скоро она приблизилась к зову.
Мир начинается.
Звенело, трепетало, волновалось, таяло, появлялось.
Жизнь цветет первой весной.
Тише…
Осторожно зовет Хорта, указывает, ликуя, Чукка.
— Смотри — это она — Наоми…
— Она едет в Мианги-бхва, — об этом все знают на корабле, потому что Мианги-бхва — остров неотцветаемой весны, остров нескончаемой юности.
Там праздник девушек из Лимноа.
Туда!
Хорт улыбается: он спокоен, он будто уверен, что хрустальный корабль идет именно в Мианги-бхва, и Наоми будет с ним, только с ним.
О, еще бы!
Впрочем, ведь Хорт самый изумительный из юношей — самый прекрасный, самый очаровательный, самый высокий, самый сияющий юноша.
— «Хорт, Хорт».
Слышит — звенит кругом: «Хорт, Хорт».
Чукка соображает: что значит — в самом деле отец стал юношей и теперь пора перестать удивляться…
Корабль действительно идет в Мианги-бхва, и Наоми будет с ним.
И там будет она — Чукка, девушка из Лимноа.
И там будет Рэй-Шуа из Мурумбиджи.
И Ниа из Гаватами.
И Джек Питч из Чикаго.
И будут Старты из Алжисираса.
Все гости будут там среди лугов цветущих девушек Мианги-бхва, острова нескончаемой юности.
Мир начинается!
Все будут петь об этом, все радости, как цветы, будут брошены навстречу этому, все чайки, что слетятся к праздничному часу, возвестят об этом.
Юность! юность!
Нет берегов приливам твоим.
Вот хрустальный корабль быстро миновал реку и стройно вошел в океан беспредельности.
Здесь все стало оправданием и мудростью.
Со всех сторон неслись прозрачные хрустальные звенящие корабли, направляясь к острову Мианги-бхва.
Чукка ясно видела всех пассажиров всех кораблей и могла, если хотела, слышать их разговоры.
И больше — она свободно могла заставить всех говорить о вещах ее интересующих.
В отдельности она задавала
— Куда мчимся мы?
— На остров выдуманной цели.
— В чем наша правда?
— Во лжи.
— Что счастьем называем мы?
— Выходом из несчастья.
— Но мы гордо восклицаем: вот счастье.
— Это от нервности.
— Юность в каких цветет садах?
— Безвопросных.
— Сколько прожить положено человеку.
— Две жизни.
— Значит — Хорт прав?
— Во всем.
И еще о многом спрашивала она всех, пока успокоилось взволнованное сердце.
— Друг, отец, воистину мир начинается, если полон ты юностью, и Наоми окрыляет тебя, — утешала Чукка отца, — ты прав: две жизни человеку положено и две чаши до конца испить надо. Рэй-Шуа и я — мы понимаем тебя и не осуждаем, нет, отец. Живи, продолжай жить легендой о юности обвеянной. Смотри: там Наоми, среди девушек, она прекраснее всех и всех вернее, она будет избрана принцессой острова Мианги-бхва, и ты увезешь ее в царство зимы, к нам, в землянку, где птички и комнатка встретят ее, где медвежьи меха и рябина согреют.
Скорей бы, скорей этот остров Мианги-бхва, скорей бы ты Наоми привез…
— Я так волнуюсь за ожидание твое, за тоску каждой секунды. Ты верно говоришь, что Наоми сказку, легенду с будничной жизнью спутала и нас заворожила…
Плыл хрустальный корабль в океане.
Все говорили о Мианги-бхва, острове вечной юности.
Все смотрели на сияющую Наоми, на ее непоколебимую правоту.
И поняла Чукка, что трудно, почти невозможно разобраться, где сон и где действительность, где жизнь и где легенда, где сказка и где явь.
Все это было тонко, искусно, изумительно спутано, стерты неуловимые грани, и все это было разумно, гармонически связано и все носило печать высшего оправдания:
«Ничего на свете не происходит зря».
Вчерашнее бедствие, казавшееся проклятием судьбы, сегодня претворялось в ослепительное счастье и было ясно и неоспоримо, что если бы не случилось этого бедствия — не пришло бы это великое счастье.
Так вот устроен мир.
Вчерашняя нелепая, почти невозможная фантазия, не слыханная затея — сегодня вдруг врывается в жизнь, осуществляясь, становясь реальностью.
И потому — все реально, все действительно.
Любая мысль — материя.
Сон — бытие.
Бытие может стать сном, фантазией.
И поняла Чукка, что совершающаяся перемена жизни, невероятная перемена: недавняя землянка созерцания и вдруг этот хрустальный корабль в Океане юности — реальное воплощение мечты Наоми, следствие ее фантазии.
Оставалось только радостно подчиниться событиям.
Юность цвела без берегов.
Глаза Хорта ждали Наоми.
Все было в стройном порядке вещей.