28 мгновений весны 1945-го
Шрифт:
И особые надежды Гитлер возлагал на то, что противостоящий ему альянс великих держав со дня на день распадется. Или даже входящие в него страны вцепятся друг другу в глотки и призовут его, фюрера, в партнеры.
– В истории никогда не существовало такой коалиции, как у наших врагов, коалиции, составленной из столь разнородных элементов и преследующих столь разные цели, – уверял Гитлер. – С одной стороны, ультракапиталистические государства, с другой – ультрамарксистские. С одной стороны, умирающая империя – Великобритания, а с другой – бывшая колония, твердо решившая наследовать ей, – Соединенные Штаты… Если сейчас мы нанесем несколько ударов, то в любой момент этот искусственно сколоченный общий фронт может рухнуть с оглушительным грохотом, но при условии, что Германия не
Он оставался бесчеловечным, непреклонным, беспощадным, каким был и в дни побед. Ради величия своего грязного и уже безнадежного дела он решил не отступать, не вилять, не колебаться. Фельдмаршал Эрих фон Манштейн, отставленный Гитлером в апреле 1944 года после неудач на Восточном фронте, писал о фюрере: «Он был человеком, которому была известна только жестокая борьба до последнего предела».
Фельдмаршал Кейтель на допросе покажет:
– Еще с лета 1944 года Германия вела войну за выигрыш времени, надеясь на то, что в войне, в которой с обеих сторон участвовали различные государства, различные полководцы, различные армии, различные флоты, в любое время могло возникнуть совершенно неожиданное изменение обстановки в результате комбинации различных сил. Таким образом, мы вели войну в ожидании тех событий, которые должны были случиться, но которых не случилось.
В сражениях на Висле, Одере, Рейне и Дунае немецкие армии продолжали под черным от союзной авиации небом оказывать яростное сопротивление. В разрушенных бомбами городах люди не переставали дисциплинированно трудиться.
Конечно, армия была уже не та. И контроль со стороны СС ей уже не сильно помогал, что понимал и сам фюрер, отстранивший Гиммлера от руководства оборонявшей Берлин группой армий «Висла». На его место был назначен генерал-полковник Хейнрици, имевший большой опыт оборонительных сражений. «То, что новый командующий 22 марта увидел на порученном ему фронте, пожалуй, лишь отдаленно напоминало закаленные в боях дивизии… Отдельные еще крепкие войсковые части были слиты с подразделениями выздоравливающих, молодых новобранцев, маршевыми подразделениями, фольксштурмом, иностранцами-эсэсовцами, пополнениями, присланными из военно-морских и военно-воздушных сил, а также из службы имперской трудовой повинности», – писал генерал вермахта Курт фон Типпельскирх, оставивший обширную историю Второй мировой войны.
Но моральный дух армии – до самого конца – был достаточно высок. «Немецкие войска сражались… либо с растущим сознанием безнадежности, либо яростно ожесточившись против судьбы, либо – в значительной части, если не в подавляющем большинстве – сознавая свой долг перед родиной и даже сохраняя веру в гений Гитлера. Всех их, кроме незначительного меньшинства, связывала дисциплина, которую не могло бы ослабить и вдвое более тяжелое поражение… На Восточном фронте добавлялся еще один момент, заставлявший продолжать борьбу: стремление защитить немецкую землю и ее население от бесчеловечности восточного противника», – утверждал Курт фон Типпельскирх. Такие вот человечные немцы, уничтожившие 26 миллионов людей только в СССР. При этом «в среде высшего командного состава, видевшего неизбежность катастрофы, распространилось такое отношение к войне, в котором сознание бесполезности борьбы стояло в неразрешимом противоречии с их обязанностями по отношению к начальникам и подчиненным».
Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев тоже свидетельствовал: «Тяжелая обстановка пока не вносила почти никаких поправок в характер действий гитлеровского солдата на поле боя: он продолжал драться так же, как дрался раньше, отличаясь, особенно в обороне, стойкостью, порой доходившей до фанатизма… Говорить о моральной сломленности гитлеровской армии пока тоже не приходилось… Геббельсовская пропаганда пугала солдат, уверяя их, что русские не оставят от Германии камня на камне и угонят в Сибирь все немецкое население, а с другой стороны, на тех же солдат обрушились жестокие репрессии, усилившиеся к концу войны».
Число дезертиров росло. Но одновременно раскручивался маховик «летучих трибуналов», выносивших смертные приговоры на месте без суда и следствия. Специальные отряды СС и полевой жандармерии вешали всех, кого ловили вне части или кто отступал без приказа. Солдат обязали расстреливать офицеров любого звания, если те отдавали команду на отступление.
В начале апреля Гитлер еще выходил в ночные часы из расположенного недалеко от имперской канцелярии подземного бункера, где проводил все свое время, спасаясь от бомбежек и руководя рейхом. В прогулках по одной уцелевшей дорожке в саду Рейхсканцелярии его сопровождал Геббельс. «Понадобился бы драматург кафкианского таланта, чтобы описать эту прогулку по развороченному взрывами саду; едва стоящий на ногах одряхлевший фюрер и его тщедушный и хромой министр пропаганды, рассуждающие о нацистском мужестве и мощи на фоне превращенного в развалины города», – пишет немецкий биограф Гитлера Марлис Штайнер.
Гитлер уже не позволял себя снимать, последние кадры кинохроники, на которых он приветствовал отправлявшихся на смерть мальчишек из гитлерюгенда, датированы 25 марта. Геббельс убеждал фюрера выступить по радио с обращением к народу. Гитлер отказался. И больше не выступал. «Крепкая глотка», благодаря которой в 1921 году основатель партии Антон Дрекслер передал бразды правления НСДАП Гитлеру, уже не могла помочь. Его способности убеждать людей иссякали.
Но Геббельс еще верил в свои способности. 6 апреля он обратился с призывом к войскам: «Фюрер заявил, что уже в этом году должна наступить перемена в судьбе… Истинная сущность гения – это предвидение и твердая уверенность в предстоящих переменах. Фюрер знает точный час их наступления. Судьба послала нам этого человека, чтобы мы в час великих внутренних и внешних потрясений стали свидетелями чуда».
Главнокомандующий группой войск «Центр» Фердинанд Шёрнер 5 апреля был вызван в Берлин. «Мне было объявлено о присвоении звания генерал-фельдмаршала. На этот раз я принял участие в обсуждении планов обороны Берлина. Гитлер тогда выразил уверенность, что с помощью вновь сформированных дивизий из молодежи нам удастся не только сдержать наступление русских, но и осуществить большое контрнаступление против советских войск… Гитлер поставил меня в известность, что в Альпах создается серьезная зона сопротивления, так называемая “Альпийская крепость”, и приказал мне направлять туда из Чехословакии вооружение и продовольствие».
Последним козырем на Западном фронте была еще не укомплектованная полностью 12-я армия под командованием генерала танковых войск Вальтера Венка. Именно она, согласно берлинской радиопропаганде, должна была внести перелом в борьбу против западных держав. «Формирование этой армии было предпринято в начале апреля из последних имевшихся в Центральной Германии людских и материальных резервов с целью сосредоточить ее в Гарце, бросить на Запад на освобождение Рурской области и добиться этим ударом раскола фронта противника, – писал Типпельскирх. – Затем в ходе дальнейшей операции должно было последовать восстановление сплошного Западного фронта… Из постоянного состава пехотных и танковых училищ, частей службы трудовой повинности и командиров всех степеней, которых еще можно было найти во 2-м и 3-м корпусных округах, был создан костяк семи дивизий».
Берлин готовился обороняться. Женщин учили стрелять из пистолета. Бойцов фольксштурма отправили строить баррикады на улицах, перегораживать их трамваями и товарными вагонами, наполненными камнями. Копались окопы для стариков и молодежи из фольксштурма, которых вооружали противотанковыми фаустпатронами. Подростков из «Трудового фронта» массово призывали на военную службу. Многих из них заставляли смотреть, как расстреливают: «чтобы приучить к виду смерти». Новобранцы, отправлявшиеся на фронт в пригородных электричках, пытались поддерживать дух висельными шуточками, прощаясь словами: «Встретимся в братской могиле».