29 отравленных принцев
Шрифт:
— Так, значит, он не вместе с Авророй оттуда уехал? — разочарованно спросила Катя. — А я думала, раз она так сразу примчалась к нам, значит, он ее любовник!
Колосов вздохнул: женщины… Поди ж ты, логика какая прихотливая…
— Итак, на том ужине присутствовали трое мужчин и три женщины. Три пары, — быстро сосчитала Катя, — а во сколько вечеринка закончилась?
— Они сказали: все разъехались примерно в начале первого. А в половине третьего мы уже в Столбах труп осматривали. Из ресторана Студнев, судя
— Заварзина время дала, ну хотя бы примерное, когда он мог получить яд? — спросила Катя.
— Дала: восемь — половина девятого. Студнев, как показывают трое свидетелей, находился в это время в ресторане. В компании друзей.
— И им пока об отравлении не сказали? — быстро спросила Катя.
Колосов покачал головой — нет.
— А когда ты им про это скажешь?
— Потом. Каждому в свой час.
— Так, значит, это убийство, — Катя вздохнула. — Никита, ты не представляешь… Отравление — это такая редкость. Это такая находка для меня этот случай, такой бриллиант…
— Катя…
— Что? — она улыбнулась. — Ну что?
— Ничего, — Колосов налил еще вина, — с тобой свихнуться можно, честное слово.
Теплоходик медленно отчаливал от очередной пристани. На борт взошла какая-то шумная компания.
— Но подожди, если он был в это время в ресторане… А как же тогда девица, про которую ты мне только что рассказывал, — эта Маслова и какой-то ее Иван Григорьевич, который, по ее словам, мог убить Студнева?
— Будем разбираться, — ответил Никита, — ты же любишь, когда сразу много разных версий.
— А ты не любишь, — сказала Катя.
— Штой-то вы там как на ромашке гадаете — любишь — не любишь? — раздался у них за спиной громкий мужской голос. — Эй, парень, ты, кажется, тут уже лишний. Тебя не любят. Девушка, а вот он — я, давайте с вами знакомиться!
Катя и Колосов обернулись — у противоположного борта две скамейки заняла та самая компания — четверо парней. Снизу, из трюма, где гнездится бар, слышались еще мужские голоса и заливистый женский смех.
Тот, кто предложил Кате знакомиться, встал — он был плечистый, бритый, молодой и совершенно пьяный.
— Отвали, — сказал ему Колосов и обнял Катю за плечи. Она даже растерялась от неожиданности. — Отвали, я сказал, — повторил Никита, — место давно занято.
— А мы щас освободим. Пацаны, внимание!
Со скамейки поднялись еще двое. Они с интересом следили за происходящим, готовые вмешаться. Колосов вздохнул и тоже встал.
— Ладно, — сказал он, — уговорили, только чур пошли вниз.
— Ты проваливай, а девушка останется здесь.
— Ладно, уговорили, — покладисто согласился Колосов, — здесь так здесь.
Бац! Катя даже не поняла сначала, что случилось. Тот, что хотел «знакомиться», кубарем, с воплями и ругательствами покатился вниз по трапу в трюм. Колосов отшвырнул к борту сунувшегося к нему второго парня.
— Ах, ты так? Эй, наших бьют! — истошно завопил третий. — Братва!
А четвертый, самый здоровый и самый пьяный, ринулся на Никиту, как бык на красную тряпку, плотоядно обещая: «Ну все, нарвался, убью!»
— Прекратите! — завизжала Катя. — Хулиганы!
Снизу по трапу громыхали чьи-то кроссовки. Четвертый нападавший размахнулся и… Это был удар так удар! Колосов на какую-то долю секунды замешкался, и его точно волной отбросило к борту — бац!
Чем бы закончилось сражение — неизвестно, но тут из рубки выскочили трое дюжих матросов и сам капитан (Катя совсем испугалась — если все тут, то кто же стоит у руля? А по курсу впереди Метромост!).
— Смирно! — рявкнул капитан на всю Москву-реку. — Кончай дебош!
Матросы столкнули драчунов в трюм, Колосова за компанию со всеми. Катя побежала вниз по трапу — только каблучки застучали.
— Черти! — орал капитан. — Тут люди отдыхать сели, а они рожи друг другу полируют! Все вон, за борт, мать вашу, отдать швартовы!
Теплоход причалил к маленькой пристани за Метромостом. Их вытряхнули за борт.
— Ничего себе, — хмыкнул Никита, — да кто он такой вообще на своей калоше?
— Хватит, — взмолилась Катя, — с меня довольно! Я ухожу домой!
Она огляделась — темная ночь. Слева — стройка, над головой Метромост — там орут рабочие, сверкает сварка, сыплются голубые искры, стучат молотки, гудит компрессор. Справа — покрытые лесом холмы. У ног — Москва-река, тихая, черная, как чернила, и пустая. Редкая, редкая птица долетит до середины, как говорится…
В глаза бьет мутным светом одинокий фонарь, освещающий причал.
— Черт, глаз болит, — услышала она голос Колосова. Четвертый дебошир не промазал: левый глаз начальника отдела убийств налился сочным лиловым сиянием.
— Там фонарь, — грустно сказала Катя, — тут фонарь, — она подошла, дотронулась до его лица — Очень больно? Знаешь, ты сейчас ужасно похож на моего мужа. Такой же болван… И вообще, куда нас выбросили? Это что — Лужники?
— Сейчас машину поймаю, отвезу тебя домой, — сказал Никита. После упоминания словечка «муж» он сразу же снял руки с Катиных плеч, — нашу сугубо деловую беседу грубо прервали. Тысячу извинений.
— Вон там, кажется, дорога, — сказала Катя, — это точно Лужники. Только нам вообще-то на ту сторону, на тот берег…