29 отравленных принцев
Шрифт:
— Тесто готово! — глухо, как из бочки, откликнулся кто-то в висевшем на стене динамике.
— Тогда горяченьких напеки живо! — скомандовала Потехина. — В такую жару надо есть горячую сладкую пищу. Это еще академик Амосов завещал. Или не Амосов, а еще кто-то… Блинчиков наших фирменных сейчас попробуете. Или, может, вы того, — она остро глянула на Колосова, — поостережетесь, не захотите?
— Марья Захаровна, я хочу быть с вами предельно откровенным, — Колосов уселся на полосатый диванчик в нише, — ситуация, в которой находится ваш ресторан, — сложная. И очень неприятная.
— Куда
— Ситуация непростая, — важно, тоном большого начальника повторил Колосов, — необходимо соблюдать строжайшие меры предосторожности во избежание новых… Ну, одним словом, кем бы он ни был, этот отравитель, он почему-то проявился именно в вашем заведении.
— Вы кого-то подозреваете? — тревожно спросила Потехина. — Неужели кого-то из моих? Из персонала?
— Ни к кому из ваших сотрудников у нас пока претензий нет.
— Ну, а что же я должна тогда делать? Что вы мне посоветуете?
— Никаких советов, кроме того, что надо быть осторожнее, у меня нет.
— Ну вот! Если уж у милиции советов нет, тогда… Но вы хоть причину установили, почему их отравили — Студнева и Лену? — нетерпеливо спросила Потехина. — У нас тут уже бог знает какие сплетни по ресторану гуляют-и что она любовницей его была, и что… Одним словом, просто мрак какой-то! Все гадают, языками мелют, бояться чего-то стали… А мне что в ассоциации рестораторов тут рассказали… Два года назад в Питере вроде был такой же точно случай. В одном баре на Невском двух посетителей отравили. Крысиным ядом! Сначала подозрение было, что это дело рук конкурентов — ну, бар закрыть с концами. А потом оказалось, что это маньяк какой-то орудовал, шизик.
— Не слыхал про такой случай в Питере. Но исключать версию, что мы имеем дело с психически больным преступником, тоже не стал бы, — ответил Никита.
— Боже, кого я боюсь — так это психов, — Потехина нервно поежилась, но тут же без всякого перехода снова крикнула на кухню: — Кофе готов? А блины?
На кухню за угощением она после ответного вопля по динамику «готово-во-о!» отправилась лично. Никита мысленно отметил это: его в прохладном сумрачном зальчике ресторана держали, точно в изоляции, — кроме старика-швейцара и приезжего шофера, он пока еще сегодня здесь не встретил ни единой живой души.
Кофе был очень горячим, свежим и крепким, сваренным на молоке. Пухлые блинчики-ргаиф плавали в густом приторном сиропе, ароматном от специй. Были поданы также финики, плавленый сыр и свежий инжир, который Никита по простоте душевной и по кулинарному невежеству поначалу принял за молодой чеснок.
— Прошу вас, — Потехина налила кофе Колосову и себе.
— Спасибо, — Никита угостился из вежливости, однако все же не без некоторого сердечного трепета: черт его знает. Неспокойно на душе становится при одном воспоминании об этом чертовом таллиуме сульфате.
— Марья Захаровна, я, собственно, о Воробьевой с вами приехал беседовать.
— Только ради бога
— Нет, я не об этом. Хотя это тоже вопрос. Вы вот ее брали на работу, знали ее больше года. Что все-таки она была за человек такой, а?
— Хороший человек. Честная, от работы не бегала, аккуратная была, исполнительная, воспитана хорошо. Никогда никаких нареканий от клиентов, — Потехина покачала головой, — мне ее Петя Мохов нашел, так я ему только всегда спасибо за нее говорила.
— А к деньгам Воробьева как относилась?
— К деньгам? Положительно. А как к ним еще можно относиться?
— Сколько вы ей платили? — спросил Никита.
— Четыреста долларов; плюс иногда премии бывали.
— Премии за что?
— За отличную работу, — Потехина улыбнулась, — потом еще, конечно, чаевые, как и везде.
— Воробьева никогда не просила увеличить ей жалованье?
— Нет.
— Может быть, она жаловалась, что ей денег не хватает?
— Послушайте, я ей платила приличную зарплату, — Потехина подвинула к Колосову тарелку с блинчиками, — для женщины такую зарплату в Москве поискать. А что насчет жалоб… Так кому сейчас, скажите, денег хватает? Олигарха вон спросите, и тот плакать начнет — мало. А у Лены была большая семья, все на ее шее сидели.
— Значит, все-таки деньги ей были нужны?
— С просьбами увеличить ей зарплату она ко мне не обращалась, — отрезала Потехина, — тут у нас это не принято.
— А вот в тот день, когда я сюда к вам приехал, она ведь не должна была утром выходить на работу, — сказал Никита.
— Не должна была, точно. Я сама удивилась, — Потехина кивнула, — но Лена сказала, что приехала за… что-то тут забыла…
— Да это вранье было. — Никита смотрел на Потехину.
— Вранье?
— Ну да. Но не это меня тревожит и смущает, Марья Захаровна, а кое-что другое.
— Что же вас смущает? — Потехина не донесла до губ чашку кофе. Поставила обратно на стол.
— Никак не могу я отделаться от мысли, что… Ну, буду уж совсем, до конца откровенным. Не успел я вашу официантку допросить, как ее вдруг убили. Словно нарочно.
— Что вы хотите этим сказать? — Потехина напряженно смотрела на Колосова.
— Воробьева в тот день не должна была появляться в ресторане. А приехала. По логике вещей, она и со мне не должна была встретиться и говорить, а встретилась говорила. И спустя несколько часов была кем-то отравлена. А вам, насколько я еще тогда успел заметить, появление Воробьевой здесь, в ресторане, и ее контакт мной явно пришелся не по душе.
Потехина изумленно смотрела на него.
— Вы что же, обвиняете меня в том, что я отравила Лену? — спросила она. — Да вы с ума, что ли, сошли?
— Я вас ни в чем не обвиняю. И никого вообще пока не обвиняю. Я просто анализирую ситуацию. И говорю с вами предельно откровенно, все свои карты выкладываваю на стол. Я заметил, что вам появление официантки в не урочное время в ресторане и ее контакт со мной были не приятны.
— Да не с вами контакт, вы-то тут при чем? — пылко воскликнула Потехина. — О вас, поверьте, я тогда меньше всего думала!