30 лет спустя
Шрифт:
Тогда в будущем? Хотя бы на несколько часов до следующего утра переместился? Такое вполне возможно, но.… На всякий случай, прежде чем делать окончательные выводы, решил последовать совету старика и прогуляться по дороге, ведущей от деревни прочь.
Хм, кое-какие мысли по этому поводу у меня уже были, поэтому я практически совсем не удивился, когда идя по дороге все время прочь от деревни, за очередным поворотом именно ее и обнаружил. Все, как и было: потемневшая древесина домов, деревянный щит с намалеванными на нем красной краской иероглифами. Разве что только старика не было, но он, по его словам, должен был ожидать меня в
А теперь о том, до чего я додумался. Почти наверняка правильная версия, объясняющая все факты, меня окружающие: я в домене! Не факт, что этот домен, наподобие моего собственного, прикреплен к душе кого-то живого и разумного. Скорее всего, это просто пространственный карман с заключенными в него местными жителями и, боги его знают, какими еще безобразиями, но настолько сложный и структурированный, что вытягивает едва ли не на отдельный мир, пусть и довольно крохотный. И тут опять же случай с моим ночным зрением оказывается вполне в строку: местное призрачное светило не имеет такой силы излучения, как настоящее солнце, потому я спокойно могу смотреть вокруг без всякого раздражения глаз.
Однако, теория теорией, но надо же и конкретные местные условия узнать. Что-то оговорка старика в том плане, что я смогу выучить иероглифы исключительно в том случае, если останусь живым, мне не внушает оптимизма. Надо бы побыстрее узнать, какие опасности могут мне грозить в столь колоритном местечке.
Случалось ли вам видеть сны, в которых все, вроде бы, вполне нормально и мирно, но при этом непонятно отчего в душе нарастает паника и даже откровенный ужас? Вот в точности такое состояние у меня было, когда я по улице этой, как оказалось, не такой уж и маленькой деревни, продвигался к ее центру. Вроде и окна вполне обычные, залепленные по местным обычаям промасленной рисовой бумагой, но почему-то кажется, что смотрят они на пришельца отнюдь не по-доброму. Птицы… вот птиц, как раз, не было видно. Ни одной. Я специально пытался их увидеть. Нет их тут.
А еще на улицах нет детей, даже из молодежи всего одна единственная женская фигурка встретилась, да и та не факт, что на самом деле, к молодежи относится, а не к женщинам средних лет, более-менее сохранившим упругость своей походки, она ж была буквально задрапирована в ткани, как капуста. Зато старики на дороге встречались. Казалось, даже специально встречали меня, озирая непонятным взглядом, стоя вдоль обочин. Отчего-то на ум пришло название неясыть. Сам я эту сову ни разу не видел, но вот ее немигающий взор, по моим представлениям, должен быть как раз такой, как у встреченного мной в этой деревне старичья.
Довелось мне испытать и еще одно очень неприятное потрясение. По пути к харчевне, прямо возле забора одного из деревенских домовладений, я вдруг увидел еще одну телефонную будку. Хотя, на этот раз никакого звонка оттуда слышно не было, я, словно вышедший из пустыни к запотевшему от влаги кувшину с вожделенным содержимым, кинулся к этой будке. Быть может, случится очередное чудо, и меня перенесет обратно во внешний мир? Телефон молчал. Еле удерживая себя от подступающей истерики, опустил трубку на рычаг и продолжил свой путь за необходимыми мне знаниями.
Харчевня оказалась именно там, где мне и сказал первый встреченный мной старик, на площади. Над входом висела вывеска с иероглифами, которые я не понимал и грубо нарисованной большой пиалой со скрещенными над ней палочками, тянущими
— Ты пришел, иноземец, — встретил мое появление на пороге заведения все тот же длиннобородый старик. Впрочем, в этот раз он был не один, еще несколько тоже отнюдь не молодых людей в таких же грубых национальных одеяниях, рассевшись вдоль единственного длинного стола, тянувшегося вдоль всего помещения, вперились в меня своими буркалами.
— Пришел, — отозвался я в качестве этакого приветствия, — ты обещал рассказать что-то про это место, в котором живешь.
— Да, живу… — глухо отозвался на этот мой запрос старик, оказавшийся не то владельцем, не то просто работником местной харчевни, — Меня даже ёкаи не трогают, кому нужно мое жесткое старое мясо и пропитанная рисовой брагой печенка.
— Ёкаи? — Постарался я направить разговор в нужную сторону.
— Да. Всегда, когда в нашу деревню приходит новый путник, после заката солнца к нему приходят ёкаи. Иногда они не трогают его, и тогда в нашей деревне появляется новый житель, но гораздо чаще в комнате путника остаются только разводы крови.
— Сколько приходит ёкаев и какого они вида? — Задал я немаловажный для себя вопрос, ведь не далее, как через несколько часов встреча с этими японскими демонами предстоит уже мне.
— Разные. Я видел бакэ-нэко, дзерогумо и тэнгу. Тэнгу больше всего. Но, сам понимаешь, мы не стоим, рассматривая демонов, как на выставке, а сидим, запершись по своим жилищам. Могут быть и другие.
Хм, заявление про тэнгу кардинально меняет тактику предстоящего сражения. Так бы я, скорее всего, ушел куда-нибудь в горы, окружающие эту затерянную во времени и пространстве деревню, и оборудовал что-нибудь типа огневой точки. Сколько бы ни было демонов в их банде, на скалу можно подняться далеко не в каждом месте, и уж точно, не слишком быстро. Но вот тэнгу… люди-вороны… скала в случае с ними станет для меня настоящей ловушкой.
— Старик, в этой харчевне сдаются комнаты на ночь? — Спросил я, припомнив слова о комнатах заляпанных кровью.
— Только за золото, — отозвался тот. На деньги, сам понимаешь, уже много лет ничего нельзя ни купить, ни продать.
Очередной потраченный мной наполеондор, и комната на втором этаже этого здания была предоставлена в полное мое распоряжение. В качестве бонуса расторговавшийся трактирщик выдал мне тарелку лапши, приправленной каким-то буро-оранжевым соусом, совершенно забесплатно. Если бы я еще отважился это есть! Пусть я метаморф, и яды против меня мало эффективны, но даже легкое недомогание в минуту крайней опасности может быть очень нежелательным. Отчего-то в полный нейтралитет этих селян, которых не трогают демоны, я верил слабо.
Посидев еще несколько минут в зале, и незаметно переправив подозрительное содержимое тарелки к себе в домен, я по скрипучей деревянной лестнице поднялся на второй этаж. Что же, если этот дедок — агент ёкаев, пусть думают, что я в полной мере заглотил всю их наживку.
Кстати, а ничего так, комната. Пусть деревянная, но стены прочные, на двери имеется небольшой засов, а окна, при необходимости, можно закрыть достаточно толстыми ставнями. И все равно, не верю я трактирщику, где-то тут, наверняка, имеется какой-нибудь подвох.