30 нажатий. 2 вдоха. Как спасают жизни
Шрифт:
Три пары рук: черные волосатые, рыжие волосатые, и без волос – мои.
Теперь я дышу, Рыжий качает. Тридцать нажатий – два вдоха.
Черные волосатые руки пытаются найти вену, чтобы поставить капельницу. Тридцать нажатий – два вдоха.
Мы опять меняемся с рыжими руками местами. Тридцать нажатий – два вдоха.
Снова и снова, цикл за циклом, делаю непрямой массаж сердца. Спина и руки прямые, тридцать раз надавливаю на грудь, Рыжий два раза дышит. И так пять циклов подряд. Очень выматывающая процедура – физически быстро устаешь. Пытаюсь отвлечься
Обычный общий коридор, предбанник на три квартиры. Таких в Москве тысячи. Вещи, велосипед…
На одной из стен натыкаюсь взглядом на знак анархии.
– Смешно… – проносится в голове. Тридцать нажатий – два вдоха.
Черные волосатые руки в вене. По спавшимся сосудам начинает бежать кровезаменитель. Тридцать нажатий – два вдоха… Постепенно восстанавливается кровообращение.
Фельдшер запускает ИВЛ и подключает к Бородке. По его лицу течет пот. Он вытирает его рукавом.
Я оборачиваюсь. В коридоре кроме нас троих и фельдшера – никого. Мы с Рыжим стоим на коленях около Бородки с разных сторон, следя за его состоянием, фельдшер донастраивает ИВЛ, врач проверяет катетер. Бригада медицинской перевозки уехала. Тридцать нажатий – два вдоха.
Врач закрепляет катетер, чтобы тот не выскочил из вены. Еще раз осматривает мужчину. Он завелся. Сердце забилось. Аппарат теперь дышит за него.
– Ну, вот и славно. Ребята, спасибо. Ира, ты взяла документы? – В коридор входит девушка. По сравнению с врачом и фельдшером она кажется Дюймовочкой. На ней синий форменный комбинезон скорой помощи. Она бледна, как стенка с надписью «анархия».
– Вадим Семенович, там… там… – она начинает заикаться.
– Дай сюда! – он вырывает листок бумаги из ее рук. Тридцать нажатий – два вдоха.
– Вот же ж… Теперь ясно, почему они в стороне стояли. Вот сссуки! Передали реанимации и, значит, чисты?!
Мы переглядываемся с Рыжим и фельдшером. Под ложечкой начинает щемить, в голову лезут дурные мысли. Тридцать нажатий – два вдоха.
– ВИЧ! – ПРИГОВОР ОЗВУЧЕН.
Тридцать нажатий – два вдоха.
Наступает тишина. Мы вчетвером стоим на коленях рядом с мужчиной. Все в крови.
Я думаю: «Я же в перчатках – значит, все хорошо». Тридцать нажатий – два вдоха.
Смотрю автоматически на свои руки. И начинаю тихо ненавидеть кота.
Огромный сибиряк, у которого я была в гостях в выходные. И который был не слишком рад моим объятьям. Тридцать нажатий – два вдоха.
При работе было жарко, и рукава формы немного задрались. А там… почти зажившие царапины. Ох уж это слово – «почти»… Тридцать нажатий – два вдоха.
Рыжий передергивается. И тоже, на автомате, проверяет себя.
– Чист, – выдыхает облегченно. Тридцать нажатий – два вдоха.
Врач снимает перчатки. Они порваны на пальце. У него свежие царапины. Тридцать нажатий – два вдоха.
– Вот б… – в сердцах произносит фельдшер. – Теперь затаскают по инстанциям. – Он чист. Только на рукаве куртки несколько капель крови. Тридцать нажатий – два вдоха.
Мы собираем все оборудование в тишине. Берем носилки и перекладываем человека с бородкой для транспортировки в машину реанимации. Мы полностью застегнуты везде, несмотря на жару. На руках новые перчатки, две пары, надетые друг на друга. Молча спускаемся по лестнице с пятого этажа.
Друзья Бородки – люди с вещами, все это время стоявшие за дверью предбанника перед лифтом – идут поодаль. Они знают диагноз. Их друг – бывший наркоман и алкоголик. ВИЧ, гепатит, цирроз печени. Социально неблагонадежный элемент, так сказать. Тридцать нажатий – два вдоха.
В голове только один вопрос: стоило ли так рисковать собой, чтобы его спасти? Да и спасти ли с такой кровопотерей и таким набором диагнозов, вряд ли он еще долго проживет. Тридцать нажатий – два вдоха.
Мы спускаемся, перекладываем человека, так и не пришедшего в сознание, в машину реанимации. Прощаемся с врачом и фельдшером. Они оба спокойны, как и до диагноза. Стоим у своей СПАСы. Я начинаю остервенело отмываться спиртом везде. И вот теперь у меня начинается паника. Одежда в крови, руки тоже.
– Успокойся, он на воздухе практически не живет.
– А если в царапины попало?
– Ты параноик, – говорит мне Рыжий, остервенело обрабатывая руки и боевку спиртом. Тридцать нажатий – два вдоха.
Глава 1
Розовое платье, или Начало подвигов
– Почему никто телефон не взял, Командир? – Я бегу за лысым человеком со шрамом и сама боюсь того, что разговариваю с ним. Он вызывает у меня чувство уважения вперемешку со страхом. – А если там…
Он не дает мне договорить. Резко останавливается и поворачивается. Впервые я вижу в нем не солдата, а человека.
– Что «если»? А если там беременная жена или пожилая мать? Ты что им скажешь? Что их муж или сын лежит в черном мешке в труповозке? Ты готова взять эту ответственность на себя?
Мне двадцать два
– И чего ты мне подмигиваешь? – Небольшого роста, крепко сбитый мужчина сидит напротив меня и ест пельмени. Он абсолютно лыс, через всю его голову проходит шрам.
– Командир, хорош молодежь пугать. Поехали. У нас вызов: ДТП с зажатым на МКАДе. – В небольшую комнату в центре Москвы входит крупный бородатый мужчина, стриженный «под бобрик».
2008 год. Мне 22, началась моя первая смена в качестве спасателя в этом отряде. Каждого из них я вижу первый раз. И… боюсь на них смотреть. Их трое. Они огромны, серьезны, и каждый как минимум лет на десять старше меня. Я просто молчу и слушаю, молчу и слушаю…
Лысый быстро встает, закидывает в рот пару недоеденных пельменей и, надевая по дороге боевку, уходит заводить автомобиль. Он старший и водитель.