300 дней и вся оставшаяся жизнь

Волчок Ирина

Наташка подстерегла Генку на дебаркадере. Сказала, что не знает, как и благодарить. Он сказал — никак. Никак не благодари, не успевал бы — не прыгал. Может, им выпить вместе, обмыть, так сказать, ее чудесное спасение? Нет, ему сегодня домой пораньше надо. А завтра?.. И завтра тоже пораньше. И всегда пораньше. Не обижайся, Наташ…

Только сейчас до Генки дошло, что девчонка просто пытается набиться в подружки. Еще совсем недавно ему такое и в голову не пришло бы. И мысли такой не допустил бы. А сейчас он не думал о своем шраме. Какой шрам? Он, Генка, наверняка самый красивый, раз Инночка его полюбила.

Рабочий день пролетел быстро, и домой Генка летел, как на крыльях.

Глава 39

Инночка

порядком нервничала, ожидая Генку. Сразу после работы она заскочила домой и нарвалась на мамин ультиматум: если она, Инночка, и дальше собирается сожительствовать со своим… Короче говоря, пусть приводит домой и знакомит по-человечески. Интересно, а мамочка представляет себе, как подобное предложение будет расценено ее… сожителем? Слово-то какое мерзкое, прямо из милицейского протокола… А что, замуж ее так и не позвали? Чудесно, значит, ты еще и навязываешься молодому человеку, который тебе в сыновья годится. Просто замечательно, именно для подобных поступков тебя и растили…

У мамы было, видимо, еще много разных аргументов в запасе, но Инночка не выдержала и просто сбежала. В какой-то мере Капитолина Ивановна была права, но все происходило слишком быстро. Один разговор с Виталием сегодня чего стоил. Слушать его было и смешно, и противно. Эстет Голубев считал ее связь — он так и выразился: связь — с Воронцовым мезальянсом. Она достойна большего, чем этот странный парень, у которого лицо меняется, как рисунок волн в ветреную погоду. У Инночки просто язык чесался высказать все, что она думает на тему кто кого достоин, и только присутствие Фриды спасло Голубева от парочки неприятных откровений. Подарки они, правда, выбрали. Инночка остановилась на сервизе на двенадцать персон. Ехидная Фридка просто извела подругу вопросами: зачем столько, молодоженов же всего двое, двенадцать персон со всеми друзьями не наберется. В ответ Инночка предположила, что темпераментная Катька может захотеть разбить об голову какого-нибудь обладателя особенно длинного языка пару тарелок, и тогда количество приборов придет в соответствие с количеством гостей.

Виталий выступил в своем репертуаре. Он почему-то решил, что главный человек на свадьбе — это никакой не жених, а невеста. В результате их поход закончился в ювелирном магазине, а выбор Голубева пал на совершенно лишнюю в семейной жизни вещь. Плоское колье шириной в два пальца из белого и классического золота выглядело шикарно, но куда его носить в небольшом провинциальном городке? В булочную? В троллейбусе щеголять? Да Катьке с охраной ходить придется, если хоть кому-нибудь случайно придет в голову, что у нее на шее царское украшение, а не побрякушка из киоска «Роспечати». Интересно, что он Фридке на свадьбу подарит, шапку Мономаха или бриллиант «Кохинор»? Или небольшой остров в Средиземном море и графский титул в придачу? Фрида хихикала вместе с Инночкой, пока Виталий расплачивался за «аз есмь царь».

Так что вечером, когда Генка и Инночка встретились дома, настроения у них были совсем разные. Она рассказала ему о требованиях матери. Генка про себя ухмыльнулся: разве это требования? Это нормальные, законные вопросы. Вот его мать… Ладно, Инночке лучше не знать, со своей маман он как-нибудь самостоятельно разберется, что-нибудь придумает. Что же касается Капитолины Ивановны, то он, честное слово, именно сегодня не может. На работе попросили одну штуку сделать. Но он может позвонить и предложить для официального и дружественного визита любой другой день. Послезавтра, например, у него выходной.

— Ага, а у Катьки свадьба, — заметила Инночка.

— Ну и прекрасно, пообщаемся без тебя, что я, ребенок малый?

— Мама тебя без артподготовки в моем лице просто съест, — засмеялась она и обвила его шею руками.

Только через час Генка вспомнил, что обещал сделать украшения для магазина.

— Ладно, Ин, ты, наверное,

устала, ты спи. А мне тут халтурку одну сляпать надо… — сказал он, неохотно вставая с дивана.

Она заинтересовалась. Генка объяснил, что на работе ему дали поручение в стиле «иди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что». Выкручиваться он предполагал, вспомнив, что в молодости… и нечего тут хихикать… так вот, в молодости он увлекался оригами. Бумага для принтера в доме найдется. Инночка вспомнила, что еще в институте их учили делать из бумаги объемные конструкции. Достоинством этих штуковин была облегченная транспортировка — они складывались и раскладывались. Генкино творчество получалось красивее, но каждое изделие надо было нести отдельно, трепетно, лучше — на вытянутых руках. Оба увлеклись, а когда вспомнили, что Генка собирался звонить, время перевалило за полночь.

Вся комната была завалена импровизированными новогодними игрушками. Смущала только полная белизна этого великолепия. Было решено: делать — так делать, и черт с ними, с деньгами. Перед работой Генка купит несколько баллончиков краски, той, которой подростки на стенах малюют, и парочку упаковок елочного «дождика» или конфетти. В магазине он раскрасит все эти шары, объемные восьмерки, цветы и прочие бумажные фигуры, а пока краска сохнет, обсыплет весь этот полоумный гербарий резаным «дождиком». Кич, конечно, но торговым людям должно понравиться. Главное, всю эту ерунду умудриться дотащить.

Татьяну Ивановну ожидал культурный шок. Грузчик явился в магазин на полтора часа раньше, чем положено, да еще и в сопровождении очень красивой девушки. Руки у обоих были заняты огромными пакетами. Девушка сразу куда-то умчалась, а Генка попросил спокойное место, где к нему не будут лезть, и помощника. Любого, можно и бестолкового. Старший товаровед была настолько заинтригована, что помогать вызвалась сама, а творческий уголок на свой страх и риск решила расположить в директорском кабинете, пустующем по причине поездки хозяйки в головной офис на предмет получения руководящих указаний. Один угол они с Генкой полностью закрыли старыми газетами. Татьяна Ивановна ничего не спрашивала, и Генка постепенно забыл, что работает в паре с непосредственным начальством. Он четко представлял себе конечный результат, а она не понимала ничего. Через полчаса он командовал, а она была на подхвате.

Сначала занялись Генкиными шедеврами. К каждому приделали ниточку, потом, держась за этот хвостик, чтобы не испачкать руки, на фоне газет неравномерно поливали краской из баллончика и пригоршнями обсыпали измельченной мишурой. Получалось очень красиво. Потом пришел черед Инночкиного творчества. Татьяна Ивановна открыла рот и забыла его закрыть, так все было необычно. Казалось, простой белый лист, сложенный в несколько раз. Но Генка брал его со стола за какой-то одному ему известный уголок — и в руках оказывался шар в шаре или спираль ДНК, закрученная внутрь самой себя. Красили они часа два. Когда все украшения приобрели окончательный вид, директорский кабинет оказался завален удивительными украшениями почти под потолок и стал похож на лавку какого-то восточного волшебника.

— Сыночек, да это ж просто чудо! Вы вдвоем со своей девушкой, небось, всю ночь работали?

— Нет, Татьяна Ивановна, оригами только кажется сложным. Там если понять десяток принципов, можно не по образцам делать, а так, из головы. Ну, придумывать, в смысле. Пойдемте развешивать?

Это было шоу не только на весь магазин, но и на все окрестности. Покупатели доставали сотовые телефоны и рассказывали знакомым, какая феерия происходит в супермаркете на Ленинской. Народ в магазин все прибывал, в кассы стояли километровые очереди, а Генка с Татьяной Ивановной выносили из подсобки все новые и новые чудеса. К обеденному перерыву в магазине было уже не протолкнуться. В этот момент и появилась директорша. Через две секунды декораторы были вызваны на ковер.