3001: Заключительная Одиссея. Пролог
Шрифт:
Потом все изменилось после появления доктора Индры Уоллос. Несмотря на свое имя, она относилась к японской расе, и по началу, в своем воображении, Пулл сравнивал ее со зрелой гейшей. Это едва ли соответствовало образу выдающегося историка, занимавшего Виртуальный Трон в университете, который мог похвастаться наличием настоящего плюща.
Она была первым посетителем, свободно говорящем на его языке, и Пуллу было очень приятно познакомиться с ней.
– Мистер Пулл, – начала она очень деловым тоном, – Я назначена вашим официальным гидом и – так сказать – наставником. Что
– Уверен, что сможем. Прежде всего, я хотел бы выйти отсюда, чтобы иметь возможность немного посмотреть на ваш мир.
– Это мы и планируем сделать. Но сначала мы должны присвоить вам личный идентификационный номер. А до тех пор вы – как бы это сказать – не существуете. Без этого вы не можете никуда пойти и не можете ничего сделать. Ни одно устройство ввода не сможет вас распознать.
– То, чего я и ожидал, – ответил Пулл с кривой усмешкой. – Попытки такой идентификации начались еще в мою эпоху – и многим не нравилась эта затея.
– Некоторым до сих пор не нравится. Они уходят и живут в пустыне – теперь на Земле она занимает больше места, чем в ваш век. Но эти люди всегда берут с собой передатчики, поэтому могут вызвать помощь, если попадут в беду. Она приходит в среднем через пять дней.
– Жаль слышать это. Человеческая раса стала хуже.
Он внимательно испытывал ее, пытаясь найти пределы ее терпения и составить план ее личности. Было очевидно, что им предстояло провести немало времени вместе, и в сотне случаев он был зависим от нее. Кроме того, он все еще не был до конца уверен, нравится ли она ему: возможно, она заботилась о нем, как о драгоценном музейном экспонате.
К удивлению Пулла она согласилась с его критикой.
– Возможно это правда – отчасти. Физически мы, наверное, слабее, но мы более здоровые и лучше приспособлены, чем большинство людей, живших раньше. Благородный Дикарь всегда был мифом.
Она подошла к маленькой прямоугольной пластинке, установленной на уровне глаз на двери. Размерами она походила на один из бесчисленных журналов, которые наводнили далекую эпоху печати, и Пулл обратил внимание, что, по крайней мере, одна пластинка находилась в каждой комнате. Обычно они были пустые, но иногда на них появлялся бегущий текст, абсолютно непонятный для Пулла, даже после того, как большинство слов были ему знакомы. Один раз пластинка в его номере пронзительно запищала, но он проигнорировал его, предоставив иметь дело с этой проблемой кому-нибудь другому, что бы там ни было. К счастью, писк прекратился так же внезапно, как и начался.
Доктор Уоллос приложила свою ладонь к пластинке, и, через несколько секунд, убрала. Она взглянула на Пулла, и, улыбнувшись, сказала:
– Подойдите и посмотрите на это.
Внезапно появившаяся надпись произвела на него большое впечатление, когда он медленно прочел ее:
УОЛЛОС, ИНДРА (Ж2970.03.11:31.885//ИСТ.ОКСФ)
– Полагаю, это значит: женщина, дата рождения 11 марта 2970 г. – и что вы работаете
– Абсолютно, мистер Пулл. Я видела некоторые адреса электронной почты и номера кредитных карт вашего времени – ужасные строки тарабарщины, состоящей из энного количества цифр, которые никто не в состоянии запомнить!
Но все мы помним нашу дату рождения, и она может совпасть с датами рождения не более, чем 99,999 других людей. Поэтому, все, что нужно – это пятизначный цифровой код… И даже если вы забудете его, это не так уж страшно. Как видите, он является частью нас самих.
– Имплантант?
– Да, наночип, внедряемый при рождении на всякий случай в обе ладони. Вы даже не будете ощущать его. Но есть одна маленькая проблема…
– Какая?
– Люди, которые в будущем будут читать ваши показатели, в большинстве своем обыватели, и не поверят в вашу настоящую дату рождения. Поэтому, с вашего позволения, мы скинем вам тысячу лет.
– Разрешение даю. А остальная информация идентификатора?
– Это необязательно. Вы можете оставить место пустым, вписать туда ваши интересы или место жительства – или использовать его для личных сообщений общих или частных.
Кое-что, был уверен Пулл, не изменилось за прошедшие века. Естественно, большой процент этих «частных» сообщений должен был содержать очень личную информацию.
Ему было интересно, есть ли в эту эпоху цензоры, и намного ли их усилия к повышению морального уровня общества успешнее, чем в его время.
Он решил спросить об этом у доктора Уоллос, когда узнает ее получше.
Глава 4
Комната для наблюдений
– Фрэнк – профессор Андерсон считает, что вы уже достаточно окрепли для того, чтобы совершить небольшую прогулку.
– Очень рад слышать это. Вам знакомо выражение «чертовски рад»?
– Нет, но я могу понять, что это значит.
Пулл так привык к низкой гравитации, что широкие шаги, которые он делал, казались ему вполне обычными. Половина шага лошади – как он оценивал длину своего шага – говорили лишь о его хорошей форме. Им встретилось всего несколько человек, все они были незнакомыми, но каждый из них улыбнулся, будто знал его. Сейчас, сказал Пулл сам себе с некоторой долей тщеславия, я, должно быть, одна из самых узнаваемых знаменитостей в этом мире. Это может очень помочь мне, когда я решу, как провести остаток жизни. По крайней мере, еще лет сто, если верить Андерсену…
Коридор, по которому они шли, был совершенно лишен каких-либо достопримечательностей, за исключением дверей, пронумерованных случайным образом, каждая из которых имела собственную идентификационную панель. Пулл проследовал за Индрой примерно метров двести, когда внезапно остановился, в изумлении, поскольку увидел нечто, что совершенно сбило его с толку.
– Эта космическая станция, должно быть, колоссальных размеров! – воскликнул он.
Индра улыбнулась, повернувшись к нему.
– Разве не вы говорили «Я уже все видел»?